Василий Головачев - Война HAАRP
Упрятали по телу самолёта двенадцать телекамер внешнего обзора, из них – половина пишущих, с передачей изображения на экран, по которому можно было следить за подлетающими к самолёту с любой стороны объектами.
Пассажирский отсек, и так суженный дополнительными шумогасящими панелями, забрали металлической сеткой с корректируемым размером ячеек – для защиты от внешнего электромагнитного излучения.
Корпус «Ила» перекрасили в соответствии с правилами гражданской авиации, пририсовали на корпусе двадцать с лишним иллюминаторов, что превратило его в пассажирский самолёт; мелкий камуфляж, но действенный.
И, наконец, снабдили экипаж дополнительным оружием – пистолетами для лётчиков, новейшими российскими пистолетами-пулемётами «Бизон-2» – для членов группы, и добавили снайперскую винтовку «К-14С», чему больше всех обрадовался Дохлый. Он соскучился по привычному «рабочему инструменту» и долго уговаривал Афанасия добиться от командования доставки снайперки.
– Конечно, это не моя «ивушка плакучая», – сказал он, относясь к своей винтовке, которую пришлось сдать на базу ФСБ, чуть ли не с отцовской нежностью, – но тоже ничего. Пристрелять бы.
– Позже, – пообещал Афанасий.
– С кем вы собираетесь воевать? – с любопытством спросил техник базы, отвечающий за вооружение, который доставил пистолеты и винтовку.
– Мы не собираемся воевать, – спокойно ответил Афанасий, – но лучше иметь при себе оружие в нужный момент, чем оказаться без него.
Таким образом, командование ВГОР выполнило почти все его требования, что говорило о совершенной необходимости последних.
Зашёл Афанасий и к деду, получил от него усовершенствованный и потяжелевший маузер. Теперь дуло излучателя было выточено из чёрной керамики, а не представляло собой раструб фена, и древнее оружие послереволюционных комиссаров выглядело внушительно.
– Ты с ним того… поаккуратней, – проворчал Геннадий Терентьевич. – По расчётам его дальность теперь больше километра. Проверить бы надо, да негде, так что сам проверишь.
– Каков диаметр луча?
– Это тебе не луч лазера, импульс не имеет строгих геометрических очертаний в сечении, теоретически же выглядит как крест со стороной в двадцать сантиметров.
Афанасий спрятал маузер, расцеловал старика.
– Дед, ты непризнанный гений!
– А чего ж, – расправил плечи старик, – от Нобелевки не отказался бы.
Ехать домой он решительно не хотел, сославшись на некие заказы начальников лаборатории. Новые возможности становились для него подобием наркотиков, и променять их на неспешную жизнь в Судиславле он не мог.
Мысли свернули к последней встрече с Дуней.
Олега Пахомов отпустил из расположения части девятого июня в обед, собирался поехать сам, но Семёнов заставил его проинспектировать доработку самолёта, и пока он возился с технарями, пока добирался с аэродрома в Москву, наступил вечер. С Дуней удалось посидеть всего четверть часа в кафе «Три поросёнка» на Грузинской, рядом с «Гросс-отелем», ей приказали быть в гостинице не позже одиннадцати.
О чём она разговаривала с Олегом, осталось неизвестным, однако Афанасию развеселить её не удалось, и прощалась девушка с друзьями сдержанно, на минорной ноте.
– Что ты ей наплёл? – хмуро поинтересовался Пахомов, усаживаясь в машину.
– Ничего я не наплёл, – огрызнулся Олег, направляясь к своему белому внедорожнику. Он тоже был чем-то расстроен, хотя признаваться не стал.
Оба собрались проводить Дуню одиннадцатого июня, после завершения выставки, но десятого пришлось срочно собрать группу и отправиться на Дальний Восток…
Появился второй пилот, наклонился к Афанасию, грезившему с открытыми глазами.
– Подлетаем.
Афанасий кивнул, обернулся к операторам.
– Готовьтесь включать.
– Готовы, как пионеры, – ответил капитан Ширяев.
– Олег, что у тебя?
– Мощная ундуляция, поддерживается четырьмя «углами», один из них находится в Японском море.
– Корабельный «Зевс». Остальные где?
– Аляска, Гренландия, Чёрное море.
– У них же не было «Зевсов» в Чёрном море.
– Теперь есть. Все расчёты указывают на Одессу.
– Базу Черноморского флота Украины. Молодцы братья-славяне, предавать так предавать!
– Это не главное, у этих четырёх «углов» есть координатор, и располагается он…
– Хочешь, угадаю с одного раза?
– Валяй.
– В космосе!
Олег посмотрел на друга снизу вверх, раздвинул губы в слабой улыбке.
– Тебе можно астрологом работать. Правильно, в космосе. И это может быть только…
– Икс-тридцать семь!
– Он появляется над космодромом на высоте тысяча сто километров и всего на несколько минут, но этого хватает для спектральной оптимизации лучей остальных четырёх «Зевсов» и для поддержки линзы. Пока мы летели, он дважды выходил над космодромом, сейчас как раз появился в третий, и дважды аппаратура на наших спутниках фиксировала всплеск электрической активности линзы.
– Сбить бы его, к чёртовой матери! – возник за спиной Афанасия Сеня Марин. – Ракету с ядерным боезапасом запустить, небольшим, килотонн на десять, и дело с концом.
– Ракету нельзя, – покачал головой Олег, – Земле от взрыва больше достанется. К тому же проблемы это не решит, они другой «Х-37» запустят. Тут что-то другое надо придумать.
Афанасий подумал о дедовом неймсе, но вслух говорить на эту тему не стал.
– Ладно, начинаем работать, я в рубку.
Запаковаться в пилотском кресле было делом одной минуты.
Он огляделся.
Вылетели они в половине девятого утра, летели четыре часа и пересекли пять часовых поясов, поэтому в настоящий момент внизу, под самолётом, начинался вечер. Правда, над облаками вечером не пахло, солнце светило в хвост самолёту вовсю, снежно светилось холмистое поле облаков, и день казался чудесным.
Портила пейзаж только вырастающая впереди над облаками серая туманная гора, похожая на гигантскую раковую опухоль. Это и была ундуляция ПНД, спровоцированная процессами в ионосфере, вытягивающими из холодных арктических воздушных масс водопады влаги.
– Диаметр?
– Около трёхсот тридцати километров.
Афанасий присвистнул.
– Ничего себе прыщик! Что на обзоре?
– Объект в зоне прямого визуального контроля, – браво доложил Костя.
– Право руля, пойдём вокруг по суживающейся спирали, максимальное сближение с ПНД – пять километров.
– Есть, командир!
Дохлый возник сзади как привидение.
– Ух ты, красавец!
– Скройся с глаз.
– Командир, со скуки помереть можно, дай хоть на объект полюбоваться, – взмолился Дохлый.
– Не больше минуты, – согласился Афанасий, в душе соглашаясь с чувствами сержанта, в полёте у него не было возможности размяться как следует, отдохнуть и расслабиться.
– Олег сказал – это ПНД третьего класса.
Никто Дохлому не ответил, и он продолжил:
– А в Китае был только второй.
Пилоты снова промолчали, Афанасий тоже.
– Ну ничего, отольются кошке мышкины слёзы! – пригрозил Дохлый неизвестно кому.
Самолёт пошёл вокруг туманной опухоли, высота которой над облаками достигала уже двух километров.
Дохлый понаблюдал за ней, переминаясь с ноги на ногу, потом ему стало неинтересно, и он исчез.
Афанасию и самому скоро наскучило кружение, – левое крыло вниз, правое вверх, – бликующее море облаков, туманный купол, вообще вся операция, и он вернулся в пассажирскую кабину.
Там шёл яростный спор.
– Я за Россию пасть порву! – кипятился Дохлый, размахивая руками. – Не за президента или премьера, не за чиновничью рать – за русский народ! Ясно тебе?
– Да я пошутил, – примиряюще сказал капитан Ширяев, – не лезь в бутылку.
– Слова выбирай, а то я не посмотрю, что ты капитан.
– Ладно, ладно, успокойся.
Увидев Афанасия, спорщики умолкли. Дохлый сел, нахохлился, не обращая внимания на взгляды соседа – Бугаева, закрыл глаза.
Афанасий дотронулся до плеча Олега, мотнул головой на снайпера, задавая молчаливый вопрос.
– Ширяев брякнул, что в Иностранном легионе он получал бы в десять раз больше, чем в России, – тихо проговорил Олег, – вот Сеня и завёлся.
Афанасий с интересом посмотрел на бойца группы антитеррора, которого он уговорил служить вместе с ним, и подумал, что в его лице приобрёл не только друга, но и соратника.
Зашёл в пилотскую кабину.
– Сколько времени мы можем кружить?
– Часа четыре с хвостиком, – ответил Костя. – Потом придётся заправляться.
– Следите за обстановкой. Это не Китай, но кто знает, какую форму примет неожиданность.
Сел на место, понаблюдал за экраном видеосистемы, на который сводились линии передачи данных с внешних телекамер, ничего не увидел, кроме белёсых туманных струй и синего неба, расслабился… и уснул, как в воду нырнул.
Проснулся сам, от неясного предчувствия беды. Мгновенно привёл нервную систему в боевой режим, напрягся, прислушиваясь к ровному гулу-шелесту двигателей «Ила», не открывая глаз, но услышал только будничные голоса подчинённых: Ривкин разговаривал с Ширяевым, Марин с Бугаевым, посмотрел на часы. Как оказалось, проспал он аж два часа, не получая никаких раздражителей. Самолёт продолжал наматывать круг за кругом, никаких других летательных аппаратов в пределах визуальной и радарной видимости не наблюдалось. Однако интуиция не включается бесцельно, а раз она сработала, что-то пошло не так. Что?
