Дмитрий Могилевцев - Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза
Ваня перевел. Мужики снова закивали и пошли, сгорбившись, втянув головы в плечи.
— Эк ты их сурово, батя, — заметил Захар. — С ними так и надо, ишь, носы задравши ходили. Если выгорит дело, баб-то дашь мне? Ну хоть пару?
— Я уже сказал, дам.
— А может, сейчас? Пеструн-то вон, бабы вовсе не знает. Дрочит весь. Не поверишь, давеча полез на Полоску, у нее как раз течка случилась. Она-то, дура, зад подставляет, ей все равно. А ему Шкаруда чуть ухо не отъел, срамота да и только!
— Захар, иди проследи за своими волками!
— Лады, лады, батя, иду, уже пошел, хе…
— И если твой Юрок еще раз к Люсе полезет, я ему сам ухо отрежу, понятно?
— Понял, батя, понял!
Когда Захар, подпрыгивая и бормоча под нос, скрылся за пихтами, подошел Последыш. Уселся рядом на пень, сказал задумчиво:
— Хорошо здесь по холодку! Как у нас вовсе. Горы, тайга.
— Соскучился? — спросил Круз.
— Не то чтобы очень. Но интересно — как он там. Дошли ребята или как?
— Они дошли. Лучше воина, чем Правый, я не встречал.
— Да, Правый — это сила, — согласился Последыш. — Может, хоть сейчас ему с бабой повезло. Старшой, я, вообще-то, про другое хотел. Я вчера с Ваней сидел, который к местным ушел, а теперь снова запил. Ваня этот, он много болтает. Глупый вовсе, хоть и старый. Но много такого наболтал… если правда, то интересно шибко. Говорит, они чужих видели прошлым летом. Не из-за гор которые, а из-за реки большой, с востока, значит. Говорит, как нечистые вовсе, мы, то есть, только одетые в меховое. Приплыли на катере большом, вышли и лагерем стали, а потом пошли землю разведывать. Местные по ним стреляли, вроде убили одного. Но те мстить не стали, собрались и дальше поплыли. Батя, а там, за рекой большой, люди жили?
— За Обью? Конечно жили. Напротив Лабытнаги, на другом берегу, был большой город Салехард. И еще города. Много людей жило.
— А если у этих, которые там, тоже от холода хвори нету, а? Ну, как у интинских и прочих? Я вот думаю, и у нас ведь считается, что самые сильные дети родятся в самый холодный месяц. Может, оно повсюду так?
— Не знаю, не знаю, — Круз покачал головой. — Я видел холодные края, где счастье перебило всех. И у вас ведь не то чтобы намного теплее. Но у вас рождаются и те, кто заболеет. Много их рождается. Может, здешним повезло заражаться другим видом хвори — кто знает?
— Может, конечно. А вообще, у нас стараются тех, кому рожать, наоборот, в тепло отправить, — возразил Последыш. — Чтоб не простывали и вообще. А здесь, смотри, старшой: чуть не в снегу рожают, а на лето малых за Воркуту везут, в горы, где холодища. Их же половина мрет, больше даже. Может, и мрут те, кому хворь написана на роду? Может, нам бы так лучше сделать, чтоб сразу видно и не ждать?
— Может, — согласился Круз. — Но теперь уже не нужно возить в холод. Теперь выживут многие.
— Хорошо бы так. Только не шибко я верю в средство это. Вон, мужики эти дикие — как уколол их мудрый старшой, так они, хоть и очуняли, стали крысы крысами. А были ведь бойцы! Я вот что думаю. Я, конечно, нашим старшим верю и все такое. Но тут дело в том, у кого кровь с самого начала лучше была.
— У вашего племени хорошая кровь.
— Да, бойцы у нас сильные. Мы и воюем все время, и в зиме. Тут слабый не выдюжит. Только у нас ведь грязное все было, и грязь та еще не выветрилась. Как тайга вокруг Мончегорска пропала, так и до сих пор грязи нету. И повсюду так. Запоганили землю. А здесь, гляди — чистое ведь. Дикие здесь не болеют. Эх, вот думаю про края другие, там, за рекой, и внутри все загорается. Старшой, может, сбегаем за реку, а? Разберемся с дикими и сбегаем?
— Отчего нет? — заметил Круз. — Разберемся и посмотрим. В городе много полезного, и новый народ встретить хорошо.
А про себя добавил: «И ввязаться в новую войну».
Последыш замолк, мечтательно созерцая горы. А Круз, глядя на него, думал: и в самом деле, кровь тех, кто называет себя волками, а свой народ — стаей, кто воюет без перерыва последнюю четверть века, — слаба и нечиста. Дан был страшно разочарован, когда наконец добился от старейшин разрешения взять на анализ кровь. Он успел убедить себя в «нордическом факторе». А после нордических впечатлений пришлось следить, чтобы не наложил на себя руки от отчаяния. Возможно, племя Последыша и выживало лишь потому, что воевало. Трудно разобраться, почему кто-то выжил, а кто-то нет. Дан, любитель все укладывать в теорию, так объяснения и не выдумал. Не желает человечество вымирать, вот и все.
Странная, порченая кровь. Любой ровесник Последыша сорок лет тому назад только и думал бы о девчонках. А этот мыслит про славу, про бой, про земли новые. Что нужно сделать с человеком, чтоб потерял удовольствие от главного в жизни — от продолжения рода? И почти все в его народе так. У них совокупление потому и непристойность потеряло. Не стесняются перед всеми, торжественно, как на празднике. Это ведь обязанность перед племенем, зачинать новых бойцов и матерей бойцов. Не самая легкая притом. Словно налоксоновое безумие застряло у них на полдороге, уже омертвив чувства, но еще не отобрав у души желание жить. Может, они и держались какое-то время на налоксоне? И финнов, и норвежцев ведь снабжали. А эти ходили грабить уже тогда, в первые годы после «опа». Страна, где они тогда жили, догнивала и уже не могла кормить своих жителей. А их старшие, матерые — они явно были бандитами, обычными бритоголовыми мясобойцами с татуировками на плечах и пальцах. Круз знал таких. В юности сам едва не стал одним из них. Подумать только: в банальных уголовниках открылось достаточно мудрости для выживания целого племени.
Последыш смотрел на горы, будто зачарованный, и пальцы его правой руки, лежащей на рукояти ножа, побелели. Круз встал осторожно с бревна и пошел на заимку — греться. От холода заболела толком не залеченная нога.
Недели не прошло. На пятый день вернулся Пюхти — с заплывшим синюшным глазом, рассеченной губой, тяжело смердевший калом и гнилью. Протиснулся на заимку, чуть не плача, стянул с распухшей, разбитой руки рукавицу. Заговорил, трясясь.
— Они придут. Долина тут, недалеко. Знахари придут, говорить. Только чтоб без волков, — перевел Ваня сонно.
— Без волков так без волков, — согласился Круз, усмехаясь, — Федюн, позаботься о нем. Седову покажи, пусть подлечит. И накорми.
Пюхти заплакал, показывая на грудь, на рот. На огонь. Залепетал бессвязно. Ваня оживился, спросил. Покачал головой.
— Говорит, Шныря-то огнем убили. Решили, что нечистый, и головнями горящими забили. Говорит, женка его сама добила. Смолы на него горящей налила, он и умер.
— Налей ему спирту, — велел Круз.
Ваня, морщась недовольно, налил. Он на всякую выпивку в чужих руках смотрел, будто на ворованное у него. Пюхти взял правой рукой — корявой, в запекшейся крови — выпил. Зашипел, заперхал.
— Воды дай, пускай запьет, — велел Круз и вышел наружу.
Вдохнул глубоко чистый, не опаскуженный человечиной воздух. Мороз стоял крепковатый, но сухой, звонкий. И солнце. Хороший день. И волки хорошо побегут. Ишь, волков не хотят. Куда вы денетесь. И стрелков ваших, загодя на высотки забравшихся, мы выщемим. В этой игре правила наши. А вам остается только пешки отдавать.
Впрочем, стрелков оказалось всего четверо. И те усажены, чтобы отход прикрывать, а не чтобы переговорщиков выцелить. Пришедшие говорить с Крузом, похоже, хорошо понимали, на что играют.
Говорили через огонь — полдюжины разложенных рядом костров, пахнувших пряно, смолисто. За огнем и тонким ароматным дымом — трое в кухлянках. Старейшины. Морщинистые, синеглазые, мелкорослые, грязные. Круз видел много таких в давности, когда лазил с приятелями, мелкой гопотой, по питерским задворкам и спальным захолустьям. Полуспившиеся, полубомжи, полууголовники, подрабатывавшие там и сям на следующую бутылку. Выжившие и сделавшиеся главными мудрецами у людей, знавших прошлое только в виде пулемета.
Крайний справа ухмыльнулся, сверкнув фиксами.
— Привет, начальничек. Уже и не чаял, что свидимся снова!
— А ты меня видел раньше? — поинтересовался Круз.
— Может, тебя и не видел. А вот таких, как ты, гнид ментовских с ряхами в три полы, навидался досыта еще пацаном. Не сдохнуть умудрился и пришел шкуры драть?
— Это хорошо, когда понимают сразу, — Круз усмехнулся. — Пришел. Хороший наш мир. Закон — тайга.
— И как вы, гниды, не передохли все? Позасрали все, дохли напропалую. А что осталось, мы со своих земель выжгли. Видно, не всех.
— Ты не гони пургу, — посоветовал Круз. — Пошутили, и ладно. Я не пихаться с вами пришел.
— Так зачем ты пришел? — спросил средний медленным, скрипучим голосом.
— За людьми, — ответил Круз. — Мне нужны люди. Сильные мужчины и способные рожать женщины.
— Наше племя невелико, — сказал средний. — Ты хочешь убить нас?
