Василий Головачев - Ко времени моих слёз
Я тоже этим занимаюсь… занимался…
Таких, как ты, много.
И на Земле тоже?
Земля такой же узел коррекции, как многие другие разумные системы. Ею тоже управляют операторы Системы Контроля.
Экзоры…
И местные операторы, такие, как Диспетчер.
Он… человек?
Нет, он д р е в н и й, один из тех, кто уцелел из первых носителей разума на Земле. Ему более миллиарда лет. Он хорошо знает механизмы энергоуправления и в состоянии генерировать причины событий, которые произойдут через десятки и сотни лет. Но без помощи людей, ныне живущих, ему не обойтись, он слишком стар, чтобы справляться с таким активным узлом, как Земля. Да и над ним немало иерархов, которые тянут одеяло на себя, что потом отражается на жизни человечества.
Кто они?
Маги, Распорядители, Инспекторы, Жрецы и Вышние.
Боги?
Нет, это полевая форма разума, энергосущности, контролирующие весь Мультиверсум.
Голос начал слабеть, тускнеть, резонировать, шипеть, уплывать в шумы космоса.
Арсений Васильевич хотел было позвать его, напрягся и снова провалился в колодец темноты и тишины.
Очнулся от поскрипывания уключин и плеска волн, будто его везли на лодке по глубокому озеру холодной беззвездной ночью. Прислушался, не понимая, где он находится и почему не чувствует тела. Сквозь плеск и скрип донеслись бубнящие бесполые голоса. Один был смутно знаком, другой – басистый, хрипловатый, ровный, вызывал ассоциации скрипа ножом по стеклу. Они спорили. Арсений Васильевич прислушался.
…никакой альтернативы, сказал обладатель второго голоса.
Механизм сброса практически не требует внешнего вмешательства, возразил обладатель первого.
О чем вы? – мысленно спросил Арсений Васильевич.
О пределах и нормах вмешательства, вежливо ответил первый; это был тот самый голос, который недавно вещал о коррекции жизни Земли. О принципах Божественной Этики и способах ее материализации.
Главное – достичь цели, вмешался второй, скрипучий и неприятный. Средства – не главное. Принцип равновесия должен быть соблюден любой ценой.
Арсений Васильевич вспомнил свой опыт коррекции реальности Карипазима.
Компромиссы не входят в этот принцип?
Вас интересует конкретная ситуация?
Да.
Координаты?
Это не Земля…
Карипазим.
Там ситуация доведена до гротеска… – начал первый.
Чепуха! – перебил его второй. На Карипазиме принципиально не могут развиться гуманистические традиции! Культура Карипазима изначально приучила его обитателей к беспощадности отношений! Враг необходим всем как Идея, как стимул поддержания жизненных сил в бесконечном противостоянии с внешней, резко изменяющейся средой. Это стимул эволюции.
Это источник энергии для контролеров, возразил первый. Вы паразитируете на раздуваемом искусственно конфликте и вовлекаете в этот процесс безгрешные души, не осознающие, что они делают.
Такова диалектика Мироздания.
Такова воля главных пастухов – Вышних.
Ты просто завидуешь.
Я ищу пути Справедливости как Закон Творца, но всюду натыкаюсь на следы его оппонента…
Голоса заговорили тише, глуше, некоторое время слышалось только басовитое бу-бу-бу, потом и оно смолкло.
Кто это разговаривает? – подумал Арсений Васильевич, погружаясь в знакомый колодец тишины и покоя.
Ты, ответил слабый внутренний голос.
С кем?
Сам с собой.
Не может быть!
В тебе «зарыта» информация, она просится на свободу, и ты иногда слышишь ее голос.
То есть я… болен?
Можно сказать и так, лечись.
Каким образом?
Попытайся разобраться, что в тебе записано, расставь по полочкам, отбери нужное.
А что мне нужно?
Ну, в первую очередь знание, как лечить самого себя, в том числе огнестрельные ранения. Во-вторых, почему бы тебе не реализовать какие-либо навыки самозащиты?
Я никогда особенно не занимался самозащитой…
Речь не о тебе и твоих навыках, а о той информации, которая содержится в твоей глубокой памяти. Если, конечно, такие программы существуют.
Вот видишь…
Делай что-нибудь, а не рассуждай! – обозлился внутренний голос. – Становись мужиком, а не мешком с костями!
Арсений Васильевич притих, размышляя о собственной самооценке, потом решил послушаться второго «я», стал искать выход из колодца тишины.
Чего ты хочешь? – внезапно проснулся знакомый вежливый голос, отражающий некие моральные установки самого Арсения Васильевича.
Хочу овладеть… раскрыть… – растерялся он.
Ты уверен, что понимаешь, о чем говоришь?
Д-да… н-нет…
Для раскрытия всех запасов криптогнозы в твоей памяти, где она осела, тебе надо научиться особой форме внечувственного восприятия действительности.
Какой?
Она давно известна: концентрация мысли на целостном восприятии вещей, а не на рецептивных действиях отдельных фрагментов чувственных образов. Но это длительный процесс, требующий тщательной подготовки и самоотдачи.
Я готов…
Нет. Для этого энергетические поля твоего физического, эмоционального, ментального и духовного тел-оболочек должны прийти в совершенное согласие друг с другом, звучать как единый аккорд.
Хочу попробовать…
Рано.
Ты говоришь так уверенно… кто ты?
Я – это ты сам, только из другого времени.
Не понимаю…
Поймешь позже.
Хорошо, тогда научи меня хотя бы излечиваться… и защищаться на физическом плане.
До этого ты должен дойти самостоятельно. Небольшая подсказка: все зависит от силы воли и реальности поставленной цели.
Но я пытался…
Попытайся еще раз. – Голос превратился в ворчание, втянулся в кости черепа, исчез.
Арсений Васильевич расслабился, чувствуя приближение боли. Прошептал:
Даруй мя свет… приму тя… свет твой…
Будто и не он сказал, а кто-то внутри его, тот, кто жил в нем помимо сознания.
Боль вошла в тело гигантским когтем, пронзила глаза.
Арсений Васильевич сжался, широко раскрывая глаза и ничего не видя, но не закричал, сдержал стон, напрягся, загоняя боль в точку, в молекулу, в атом, в элементарную частицу. И тотчас же на него хлынул удивительный свет, точнее, тело окунулось в облако сияющих золотом точек, воспринимаемое как свет. Он просочился под кожу, пошел по сосудам, прогоняя неприятные ощущения, очистил грудь от остатков боли, проник в голову.
На одно мгновение потрясающая глубин а раскрылась перед глазами Арсения Васильевича, не то глубина Мироздания, не то глубина его собственного Микрокосма. Он все понял! И перед тем как потерять сознание – от переполнившей душу силы! – успел настроить все свои внутренние коммуникации на «единый аккорд»…
ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ
Операция по удалению пули из груди Гольцова прошла успешно, и это дало возможность Максиму слегка расслабиться.
Группа сняла два номера в ближайшей к больнице муромской гостинице «Ока» и принялась ждать выздоровления клиента. Правда, Разин решил на всякий случай подстраховаться и назначил дежурство у палаты раненого, согласовав решение с главврачом больницы. Милицию в это дело решили не посвящать, она бы только помешала группе исполнять свои обязанности. Тем более что искать было некого, напавшие на Гольцова бандиты исчезли и в поле зрения больше не попадались.
Не стал Максим и звонить Марине, чтобы не пугать женщину мрачными подробностями происшествия. Она бы непременно примчалась в Муром и тоже ограничила бы группе свободу маневра. А вот начальству Максим доложил все без утайки и получил приказ при первой же возможности доставить Гольцова в Москву. В свою очередь, это означало, что у группы появилась реальная возможность отдохнуть, не забывая, естественно, о службе.
Дежурили по двое, по двенадцать часов кряду.
Первую смену отстояли сам Разин вместе с Кузьмичом. Раненого оперировали, и он не мог быть в стороне от процесса.
Во вторую смену напросились Писатель и Штирлиц. Остальные устроились в гостинице и в основном отсыпались, читали газеты и играли в карты.
Следующим вечером в больницу отправились Максим и Шаман. Кузьмич поворчал для успокоения совести, что его игнорируют, но не расстроился.
– Пойду погуляю по Мурому, если ты не против, – сказал он в спину Разину. – Поизучаю местность. Люблю старинные городки.
– Только не нарвись на местную шпану, – проворчал Штирлиц, знавший натуру лейтенанта, – а то ты любишь наводить порядок и укрощать крутых с пальцами веером.
– Обижаешь, начальник, – ухмыльнулся Кузьмич. – Я ж не куражу ради, а пользы для.
Больница, где лежал Гольцов, представляла собой трехэтажное здание в виде буквы «П». Реанимационная палата находилась на втором этаже, недалеко от координаторской, где всегда дежурила медсестра, за углом коридора. К ней можно было подойти как со стороны холла, где и расположились чекисты, так и со стороны боковой лестницы. Но дверь на лестницу Разин попросил закрыть на ключ, и теперь можно было не ждать с той стороны неприятных сюрпризов.
