Василий Головачев - Пропуск в будущее
Стас невольно покачал головой. Художник изобразил, по сути, взаимодействие двух Равновесий, но любоваться картиной мог только человек с извращённым вкусом.
В голове пискнул сигнал тревоги: кто-то подходил к двери с той стороны.
Стас отступил к стене слева от входа, чтобы вошедший заметил его не сразу.
Каплиашвили, низкорослый, лысоватый, с большим хищным носом, вошёл в кабинет, сделал по инерции два шага и круто развернулся лицом к гостю. Кустистые его брови взлетели на лоб. Несколько мгновений гость и хозяин смотрели друг на друга, не отрываясь. Потом Каплиашвили потянулся к карману пиджака, и Стас ударил!
Капитан перелетел по воздуху весь кабинет, ударился спиной о стену рядом с ажурной «курящей» колонной, сполз на пол.
Вошедший вслед за ним смуглолицый человек в белом костюме проводил его удивлённым взглядом, перевёл взгляд на Стаса, и тот снова ударил, только иначе: человек в белом был менее опасен, чем капитан.
В кабинете стало тихо.
Стас приблизился к Каплиашвили, вывернул его карманы, достал мобильник и чёрный параллелепипед размером с палец. На одном торце параллелепипеда мигала красная искорка, на другом зелёная, посредине возвышались почти невидимые опухоли кнопок. Станислав спрятал всё это в свой карман, пошлёпал потерявшего сознание капитана по щекам.
Каплиашвили вздрогнул, открыл мутные глаза, попытался сунуть руку в карман, ничего там не обнаружил, отодвинулся, опираясь спиной о стену.
– Сам пришёл, надо же? – Голос у него был густой, клацающий, как затвор старинной винтовки, и говорил он по-русски чисто, почти без акцента. – Мы рады видеть вас, господин Панов.
Стас приблизил лицо к лицу хозяина кабинета, так, что тот откинул голову назад, стукнувшись затылком о стену.
– Где девушки?!
Каплиашвили попытался отодвинуться в сторону, но Стас не дал ему это сделать.
– Я знаю, что их захватили ваши головорезы. Где они?!
Каплиашвили облизнул губы, криво улыбнулся.
– Может быть, поговорим как культурные люди, за столом?
– Как культурные не получится. У вас задание убрать меня любым способом, не так ли? И девушки – один из реальных шансов добиться успеха. Где они?
– Я скажу, но вы не поверите.
– Капитан, я человек не кровожадный, однако я не задумываясь убью вас, если понадобится!
Каплиашвили заглянул в глаза говорившего, задумчиво склонил голову набок.
– Насколько я знаю милиссу нашего Панова, погибшего, кстати, лет двадцать пять назад, в его роду не было убийц.
– Мой дед воевал в Отечественную, так что гены у меня нормальные. Хотя ты прав, капитан, я не убийца. И всё же на многое пойду, чтобы освободить Дарью… и Дарью.
– Это серьёзно, – согласился Каплиашвили; он о чём-то лихорадочно соображал, это было видно по глазам. – Кстати, зачем они тебе? Я знаю, что ты их спас в разных виртуалах и таскаешь за собой.
– Не тяни время, капитан!
– Твоих фрау забрали «волчицы».
Стас озадаченно потёр кончик носа.
– Не может быть! Зачем?
Каплиашвили сплюнул.
– Чтоб я так жил! Вероятно, они были крайне заинтересованы в том, чтобы твои подружки попали к ним. Так и не скажешь, зачем ты их спасал?
Смуглолицый спутник капитана зашевелился на полу, приходя в себя.
Стас посмотрел на него исподлобья, и Каплиашвили тут же использовал это мгновение, чтобы ударить его в висок. Однако Стас только с виду казался расслабленным, перехватил удар, ответил неотбиваемым «поршнем» – торцом ладони в нос противнику.
Каплиашвили снова треснулся затылком о стену и присмирел.
– Не надо, капитан, – глухо проговорил Стас. – Мы не в равном положении. Кто конкретно забрал девчонок?
– Я же сказал – «волчицы». – Каплиашвили, морщась, погладил рукой затылок. – Ищи своих попутчиц у них.
– У кого именно?
– А этот вопрос не ко мне. Позвони маршалессе, – по губам Каплиашвили скользнула презрительная усмешка, – спроси у неё.
– Позвоню, – пообещал Стас тем же тоном. – Но если ты…
– Что?
– Если ты соврал, я вернусь!
Стас отступил назад, глядя на смуглолицего, который пытался выловить в кармане не то пистолет, не то мобильник.
– Погоди… – протянул к гостю руку капитан.
Но Панов уже инициировал тхабс и пропал.
– Анг кор ват! – пробормотал смуглолицый, что в переводе с южнокавказского означало: вот сволочь!
– Надо было подготовиться к его появлению, – оскалился капитан, с трудом поднимаясь. – Но мне в голову не могло прийти, что он способен заявиться прямо на базу! Придётся ставить в кабинете сторож-систему.
– Он больше не сунется, – качнул головой смуглолицый, вытягивая из кармана пиджака пистолет и пряча его обратно; встал, отряхнул брюки. – Хотя дерётся парень как профессионал. Что будем делать, Сосо?
– Ничего не будем делать. – Каплиашвили сел за стол, включил компьютер. – Будем ждать. Надо усилить контроль за «волчицами». Панов начнёт крутиться возле их баз, девицы эти ему зачем-то сильно нужны, и мы его возьмём.
– Приказ был – ликвидировать.
– Я помню приказ, – сухо бросил Каплиашвили. – Но Панов меня заинтересовал. Странно, что он…
В кабинете вдруг с волной морозного воздуха появился Станислав. Каплиашвили и его собеседник ошеломлённо воззрились на него. Потом смуглолицый сунул руку в карман, ища оружие. Стас навёл на него палец.
– Не шевелись! Останешься жить! – Он перевёл взгляд на Каплиашвили. – Прошу прощения, капитан. Телефон.
– К-какой телефон? – не понял Сосо.
– Телефон маршалессы.
– А-а… то есть… ты что же, и в самом деле думаешь…
– Телефон!
– Сосо, – начал смуглолицый, – я могу…
Каплиашвили оскалился:
– Не торопись, Ахмет. Парень, я не знаю телефона маршалессы, я пошутил. Её номер может знать только эвменарх, он иногда…
– Благодарю, – перебил его Стас и растаял в воздухе.
Капитан и гость молча смотрели на то место, где он только что стоял.
Глава 17
БЕГУЩИЙ ПО ЛЕЗВИЮ БРИТВЫ
Несмотря на то что своей родиной Витольд Стефанович Пшездомский считал Польшу (здесь он родился), отдыхать он любил в других странах, в том числе на островах Юго-Восточной Азии. Впрочем, его отдых не длился больше одного-двух дней, так как должность эвменарха не позволяла расслабляться ни на минуту. Приходилось просто закрывать глаза на происходящее в мире или перекладывать часть обязанностей на плечи заместителей.
Двадцать девятого августа Витольд Стефанович плюнул на все свои планы и тхабировался в свою личную резиденцию в Куала-Лумпуре, столице Малайзии. Поскольку никто из местных жителей не видел, как он прилетает или улетает, все считали, что он здесь живёт под именем Силламури Силлатого, разве что на людях появляется редко.
Двухэтажная вилла «господина Силлатого» располагалась на территории Королевского крикетного клуба Селангор, который, в свою очередь, занимал северо-западную часть площади Мердека. Клуб был создан ещё в тысяча восемьсот восемьдесят четвёртом году как центр спортивной и социальной жизни быстрорастущей колонии. Основное здание клуба перестроили в тысяча девятьсот десятом году, добавили пристройки и в течение почти полутора столетий облагораживали территорию, перестраивали фундаментальные строения (после пожаров тысяча девятьсот семидесятого и две тысячи двадцатого годов), по причине чего господину Силлатого и удалось отстроить здесь коттедж. Точнее, коттедж строили не для него, а «для нужд родственников президента Малайзии Тимбукту», но достался он эвменарху.
Конечно, Витольд Стефанович мог купить здесь любое поместье и даже госсобственность, такую, к примеру, как Озёрный парк или Парк бабочек, но не захотел возбуждать общественность города, почуявшую вкус к демократии. В его распоряжении и так находилось три десятка поместий по всему свету, расположенных в самых красивых национальных владениях.
Объявившись на вилле, Витольд Стефанович полюбовался с высоты угловой башенки на кафедральный собор Святой Марии, то и дело отвлекаясь на переговоры по мобильному телекому, потом решительно отключил связь и приказал мажордому накрыть в фуд-зале на стол.
– На сколько человек? – почтительно поинтересовался мажордом, считавший хозяина волшебником.
– На одного, – сказал Витольд Стефанович.
Он действительно хотел побыть один, насладиться тишиной и неспешностью бытия, хотя планировал к ночи устроить «приём» для юных дарований мужеского полу.
Мажордом удалился.
Витольд Стефанович переоделся в шёлковый малайский пелитос, приятно холодивший кожу тела, спустился в фуд-зал.
По сути, это была столовая, способная уместить до двух десятков гостей, и одновременно молельня, исполненная в неохристианском стиле: высокие псевдосвечи по углам, псевдоиконы на стенах, роспись по потолку – ракеты, звёзды, лики Христа, плюс туманные световые вуали, создаваемые лазерными осветителями. Плюс резная деревянная мебель.
