Прямо за углом - Эдуард Катлас
Он был здесь, но перестал готовить стоянки. Начал скрывать следы своего присутствия. Из этого следовало сразу многое. Можно было предположить, что я на подходе — раз он начал прятать следы, значит эти места он мог проскочить и без подготовки, но при этом не привести по цепочке стоянок никого за собой. Никого из менее упертых чем я. Он здесь переночевал, один раз, и больше его здесь не было. Спрятал следы как мог и ушел дальше. Видимо, готовясь осесть где-то неподалеку.
Во-вторых, мне следовало быть осторожней. Если он начал прятаться, то впереди могли быть и ловушки. Он вполне мог решить, что ушел уже достаточно от людей, настолько, чтобы можно было себе позволить активную оборону. Теперь он — медведь в берлоге, и вокруг никого. А если кто и появится, то только враг.
На меня то ведь он точно не рассчитывал.
В-третьих, чтобы одолеть остаток пути, мне придется идти медленней и готовиться тщательней. Впереди я больше не найду ни высушенного топлива, ни еды, ни уютных пещерок.
Не так — пещерки я, конечно, найду. Но мне придется решать самостоятельно, где именно останавливаться на ночлег. Искать полдня места его тайных стоянок — и слишком накладно, и ненадежно, да и практически бесполезно.
И еще — надо было уважать его решение. Оставлять следы мне тоже нельзя. Будет тяжело бить себя по рукам, но подготовке стоянок, заготовке лишайников для следующих путников, подготовке костровищ и прочим бытовым работам пионеров этого мира, приходил конец.
* * *
Ловушек я не нашел. Правда, я не сильно и пытался подтвердить свои подозрения, всего лишь обходя любые потенциально опасные места подальше. Там, где можно подстроить обвал. Где можно соорудить какую-нибудь яму. Вывести преследователей на угрожающую осыпь.
Все, что мне не нравилось, я просто обходил.
Необходимость много времени заботиться о еде, о топливе, постоянная осторожность и периодически обходы вокруг опасных мест — все это замедляло меня, за день я не одолевал и половину нормального перехода. Даже по изрезанному каньонами берегу океана я ходил, бывало, и быстрее.
Но на четвертый день я все равно дошел.
Место хорошо обжили. Чем больше я здесь находился, тем больше удивлялся, как столько вообще можно успеть сделать в одиночку. Ловушек не оказалось и здесь — видимо, он опасался попасть в них сам, а в условиях одиночества любая такая ошибка могла оказаться фатальной.
Пещера была великолепна. Запас топлива — неимоверен. Сушеной рыбы — навалом, что удивило меня откровенно больше всего — в последние дни я едва справлялся наловить себе хотя бы на еду, и то все время шел впроголодь.
Он умудрился поселиться в месте, где в реку впадали несколько ручьев. Скорее, это было их слиянием. Собственно, тут любой бы уже затруднился ответить, какой из ручьев выше этого места продолжать называть рекой.
Что это давало — лишайники здесь росли везде, вдоль каждого из этих ручьев и между ними.
Потом я заметил, что хозяин этому еще и поспособствовал. Кое-где были прорыты мелкие канавы, в которых в дождливые времена собиралась вода, или перетекала из ручьев. Это позволяло лишайником разрастаться на больших территориях. Сейчас это не давало ничего. В дальнейшем, думаю, он хотел создать надежный источник топлива.
Пройдясь по окрестностям, я понял, почему он не испытывал проблем с едой. Пруды, несколько организованных в низменностях прудов, в которых рыбы было достаточно, чтобы прокормить несколько семей, не то, что одиночку.
Он ошибся только в одном месте, где пруд почти пересох, и нужно было срочно копать канал поглубже, чтобы организовать приток воды из ручья.
Это было отличное место для жизни в этом мире.
Здесь не хватало лишь одного — людей.
Он жил здесь один, это очевидно. Ни на что другое я и не рассчитывал. В этом мире было много отличных мест для того, чтобы жить. Никто и не озадачивался созданием прудов, когда море было рядом. Лишь необходимость спрятаться в глубине заставила его создавать искусственные пруды.
Он жил здесь один, но мои надежды не оправдались. Его не было.
Он находился где-то в других мирах. Судя по пруду, который пересох не так и сильно, разошлись по времени мы не сильно.
Но судя по рассказам дяди, появлялся в этом мире он частенько, а это означало, что есть не так и много мест, в которых он побывает. Это если он прыгал также неуправляемо, как и я.
Но ждать его скоро все равно не стоило.
Что ж, я знал, на что шел. Придется потерпеть. Если считать во времени, в расстояниях, в возможности приблизиться, в отсутствии ограничений, таких, как в мире островов, — так близко к подобному мне я не подбирался с момента, когда в последний раз видел отца.
* * *
В первые дни я разгреб наиболее срочные вещи. Поправил пруд, отправил сушиться новую порцию рыбы, набрал еще лишайников.
В углу пещеры была сложена целая кучка железного колчедана, но я лично не верил, что здесь когда-нибудь хватит топлива, чтобы выплавить даже плохонькое железо. Может быть, если сильно постараться, можно попробовать избавиться хотя бы от части шлака. Это имело бы смысл, если идти куда-то торговать. Не тащить пустую породу с собой.
Сразу после безотлагательных работ, я начал искать место, откуда он мог прыгнуть из этого мира. И одновременно — искать место, откуда смогу перенестись я сам. Время приближалось, в этом мире я еще никогда не находился так долго. Не знаю, что повлияло, но скоро придется двигаться — и оставлять этот мир лучше подготовленным.
Место перехода нельзя было сделать в самом жилище. Думаю, хозяин думал также. Если варвары охотились на прыгунов, и, если они все-таки доберутся до этого убежища, то будут ждать, как и я. Им больше ничего не останется.
И надо дать шанс себе не попасть в их лапы совсем неподготовленным.
Я искал место, где можно спрятаться. Не слишком далеко, не слишком близко. Такое, которое сложно было бы обнаружить. Такое, где можно было бы спрятать минимальный набор оружия и одежды.
И тогда если здесь меня будет ждать засада — то в ловушке могут оказаться как раз варвары, а не я.
В конце концов, такое место я нашел. Оно не совпало с местом моего предшественника. Где он выпрыгнул из этого мира, я так и не понял. Потенциально это могло быть вообще где угодно — если он успел раздеться
