Джо Холдеман - Бесконечная война
Я раздал стаканы, но Алсевер, наш доктор, отказалась. Вместо этого она разломила маленькую ампулу и глубоко втянула воздух носом. Потом попыталась, без особого успеха, скрыть выражение эйфории на лице.
— Давайте сразу поговорим вот о чем,— сказал я, разливая коньяк по стаканам.
Смешанный хор — «да, сэр», и «нет, сэр».
— Считаете ли вы, что это... усложнит мое положение как командира?
— Сэр, я не...— начал Мур.
— Можно и без формальностей,— сказал я.— Здесь мы все свои. Я сам четыре года назад был еще рядовым — по субъективной временной шкале. Среди офицеров, в домашней обстановке — я просто Манделла или Уильям.— Пока я все это говорил, у меня появилось чувство, что я делаю ошибку.— Продолжайте.
— Хорошо, Уильям,— продолжал он,— я думаю, что лет сто назад это и могло бы стать проблемой. Знаете ведь, как люди тогда смотрели на такие вещи...
— Вообще-то я не в курсе. После двадцать первого века мои знания истории ограничиваются военным искусством.
— Гм, это считалось... как это сказать?
— Это считалось преступлением,— коротко заключила Алсевер.— Совет по евгенике тогда начал осуществлять план глобального перехода к гомосексуальности.
— Совет по евгенике?
— Да, это часть ИСООН, но действует только на Земле.— Она последний раз глубоко втянула носом воздух из пустой ампулы.— Идея была такова — вообще прекратить воспроизводство людей естественным путем. Во-первых, люди выказывали досадное отсутствие здравого смысла, выбирая генетического партнера, и, во-вторых, Совет считал вредным влияние расовых различий. Взяв полный контроль над воспроизводством, можно было за несколько поколений свести эти различия на нет.
Вот, оказывается, до чего уже дошло. Что ж, логично.
— Вы их одобряете? Как врач?
— Как врач? Я не уверена.— Она вытащила еще одну ампулу и задумчиво катала ее между большим и указательным пальцами, глядя в пространство.— В определенном смысле мне теперь работать легче. Множество болезней теперь просто исчезли. Но мне кажется, что они не так уж хорошо разбираются в наследственности, как они думают. Это совсем не точная наука. Если они что-то испортят, результаты проявятся через несколько веков.— Она сломала ампулу, поднесла к носу и два раза вдохнула.— Как женщина, впрочем, я весьма рада.— Холлибоу и Раек согласно кивнули.
— Избавились от необходимости рожать ребенка?
— И не только.— Смешно скосив глаза, она посмотрела на ампулу и сделала последний вдох.— Главное... можно обходиться без мужчин. Вы понимаете. Это было бы отвратительно.
Мур засмеялся:
— Диана, если ты никогда не пробовала, то и не...
— Да ну тебя.— Она игриво кинула в Мура пустую ампулу.
— Но ведь это вполне естественно,— запротестовал я.
— И по деревьям прыгать — тоже естественно. Или выкапывать коренья тупой палкой. Это тоже естественно? Прогресс, майор, прогресс.
— Во всяком случае,— сказал Мур,— только некоторое время это считалось преступлением. Теперь... они, э-э, лечат...
— Как эмоциональное расстройство,— сказала Алсевер.
— Благодарю вас. Но это такая редкость... В общем, думаю, все прекрасно уладится.
— Да, это считается большим чудачеством,— сказала Диана.— Но не ужаснее каннибализма.
— Верно, Манделла,— сказала Холлибоу.— Мне, например, совершенно безразлично.
— Что ж... я рад.— Я действительно чувствовал облегчение. Хотя начал понимать, что совсем не знаю, как вести себя в новом обществе. Мое «нормальное» поведение целиком основывалось на различии между мужчинами и женщинами. Что же делать теперь? Поменять все наоборот? Или относиться к ним как к братьям и сестрам? Очень все запутано.
Я выпил свой коньяк и поставил стакан на стол.
— Хорошо, благодарю вас, это основное, что я хотел выяснить... Наверное, у вас у всех есть дела. Не буду вас задерживать.
Они разошлись, все, кроме Чарли Мура. Мы с ним отправились в прощальный тур по барам и офицерским клубам. Когда счет дошел до двенадцати, я решил, что нужно хоть немного поспать перед завтрашним днем.
Один раз Чарли показал очень вежливо, что он ко мне расположен. Я так же вежливо дал понять, что остаюсь при своих склонностях. Я предчувствовал, что это только начало.
Глава 3
Первые звездолеты ИСООН обладали красотой, родственной красоте паутины. Но постепенно, с развитием техники, прочность конструкций начала играть более важную роль, чем энергия Массы. (Корабль старого типа мог бы сплющиться в гармошку, выполняя маневр на двадцати пяти g.) Изменилась и конструкция кораблей — прочные, солидные, функциональные машины. Корпус нашего крейсера украшала только надпись «Масарик II», сделанная голубыми буквами на стеклянной посверкивающей броне.
Наш человек проплыл как раз над этой надписью, направляясь к грузовому шлюзу. В одном месте виднелась группа людей, занятая работой. Используя их как шкалу отсчета, можно было видеть, что каждая буква имеет добрую сотню метров в высоту. Сам крейсер достигал в длину километр (1036,5 метра, как подсказала моя «встроенная память») и около трети километра в диаметре (319,4 метра).
Но это не означало, что нам будет просторно. В брюхе крейсера размещались шесть больших тахионных штурмовиков и пятьдесят робоснарядов. Десантникам отводились остатки свободного места.
До погружения в противоперегрузочные резервуары имелось еще шесть часов. Я закинул сумку в крохотную каюту, которой суждено было стать моим домом на все ближайшие двадцать месяцев, и отправился на разведку.
Чарли меня обогнал, он уже, оказывается, добрался до комнаты отдыха и пробовал местный кофе.
— Желчь носорога,— сказал он.
— По крайней мере, это не соя,— сказал я, делая осторожный глоток. Да, через неделю я могу соскучиться по сое.
Офицерская комната отдыха имела четыре метра в длину и три в ширину, металлические стены и пол, кофейный автомат и терминал библиотеки. Шесть жестких стульев и стол с печатной машинкой.
— Уютная комнатка, а? — Он от нечего делать набрал общий индекс на терминале.— Сплошь военное дело.
— Это хорошо. Проверим нашу память.
— Ты сам записался в офицеры?
— Кто, я? Нет. Приказ.
— Тебе легче.— Он ткнул пальцем выключатель терминала, наблюдая за гаснущей зеленой точкой на экране. А я сам записался. Если бы я знал, что так получится...
— М-да...
— Говорят, постепенно она выветривается. Эта информация, что они в нас заложили.
— А, вот вы где.— Вошла Холлибоу, приветствуя каждого из нас. Быстро оглядела комнату. Спартанский стиль пришелся ей явно по душе.— Вы скажете что-нибудь группе, прежде чем мы погрузимся в резервуары?
— Нет, по-моему, в этом нет... необходимости.— Я едва не сказал «смысла».
— Лучше соберите взводных командиров и проработайте с ними процедуру подготовки к погружению. В дальнейшем мы займемся тренировкой аварийного погружения. Но сейчас, я думаю, солдаты могут отдохнуть несколько часов. Особенно если у них тоже болит с похмелья голова, как у командира.
— Есть, сэр.— Она повернулась кругом и вышла. Наверное, немного разозлившись, ведь это работа для Рилан-да или Раек.
Чарли устроился на одном из жестких сидений и вздохнул:
— Двадцать месяцев внутри этой консервной банки. Вместе с ней. Это конец.
— Ну, если ты будешь себя хорошо вести, я не стану помещать вас в один кубрик.
— В таком случае я твой вечный раб. Начиная, э-э, со следующей пятницы.— Он глубокомысленно рассматривал дно своей чашки.— Нет, серьезно, с ней мы еще хлебнем. Что ты думаешь делать?
— Не знаю,— Чарли держался запанибрата, но все-таки он мой старший офицер, кроме того, должен же у меня быть хоть один товарищ.— Возможно, по ходу дела.
— Возможно.
Технически «дело» уже началось — мы не спеша подползали к коллапсару Старгейт на одном g. Чтобы команда не путалась в петлях и не страдала от тошноты при невесомости. По-настоящему все начнется только после нашего погружения в резервуары.
Комната отдыха навевала грустные мысли, поэтому мы с Чарли все остальное время бродили по кораблю.
Капитанский мостик ничем не отличался от компьютерного зала — от роскоши экранов был он избавлен. С достаточно солидного расстояния мы следили, как Антопол и ее офицеры последний раз проверяют компьютер, прежде чем лечь в резервуары и доверить наши судьбы машинам. Но иллюминатор все-таки имелся, пузырь из толстостенного пластика, в навигационной комнате, дальше по носу крейсера. Лейтенант Уильяме был свободен, сейчас его заменяли автоматы, и с удовольствием показал нам свое хозяйство.
Он постучал по иллюминатору ногтем.
— Надеюсь, нам не придется им пользоваться в этом районе?
— Как так? — сказал Чарли.
