Андрей Астахов - Глубокий контакт

— Кстати, а почему мы в гермошлемах? — спросил Сайкс. — В Уваре и Ураниум-Сити их почти не носят, а тут…

— Сними — узнаешь, — хмыкнул Пудинг. Северянин услышал издевательский смех остальных грабберов.

— Не советую снимать шлем, — сказал Апостол. — Вы не могли не заметить, что пещеры безжизненны. На то есть причина.

— Последствия Армагеддона, — догадался Северянин. — В пещерах нет вентиляции, и «UZ» все еще действует.

— Наш подарок этой планете, — с горечью сказал Апостол. — Идем дальше. Осталось совсем немного.

Станция оказалась совершенно разрушенной. От самого здания вокзала остался лишь бетонный каркас, верхний этаж обвалился, и груды обломков окружали серые стены, иссеченные ветром и временем. Стальной монорельс проржавел, силовые опоры склонились в разные стороны, будто расшатавшиеся зубы. С серыми руинами странно контрастировали разноцветные вагончики — красные, синие и зеленые. Армированный пластик их кузовов время не смогло изглодать так же жестоко, как бетон и металл.

Привал устроили на втором этаже вокзала, среди куч мусора, битого стекла и перекрученных дюралевых балок. Апостол, проверив свой газоанализатор, разрешил снять гермошлемы. Северянин с наслаждением вдохнул горячий пахнущий пылью ночной воздух, обтер мокрое лицо, расчесал пальцами потные волосы. Надя и Анна распаковали рюкзаки с припасами, разожгли походную печку. Грабберы молча занимались своим снаряжением, не обращая на Северянина и Сайкса никакого внимания. Впрочем, Северянин так устал, что ему было не до разговоров. Усевшись на бетонную балку в углу, он закрыл глаза и попытался расслабиться.

У него не было чувства радости. И дело вовсе не в том, что ноги гудят, и все тело наполняет болезненная тяжесть. Они прошли за Линию — станция располагается на Территории Хаоса. Ну и что? Все только начинается. А впереди одна неизвестность. Тягостная, грозная и неопределенная.

Он вздрогнул, когда рядом появилась Анна. Она протянула ему миску с разогретой консервированной фасолью и мясом, села рядом.

— Очень вкусно, — похвалил Северянин, попробовав еду. Есть ему не хотелось.

— Ничего особенного. Всего лишь консервы. Когда-нибудь я угощу вас своими пирогами. Любите сладкие пироги?

— Люблю, — Северянин вздохнул. — Вишневый. И яблочный.

— Что-то вас гнетет, Николай. Вы будто боитесь чего-то.

— Вам не стоило идти вместе с нами. Здесь опасно.

— Ну и что? — Анна пожала плечами. — Я не могла отпустить Вадима одного. И вас тоже. Вы как ребенок. Большой, сильный и удивительно наивный.

— Я видел вас во сне, Анна. Этот сон испугал меня.

— Я была в вашем сне такой страшной? Слишком сильно накрашенной, или наоборот?

— Вы шутите, а мне не до шуток. Сон был не совсем про вас. Больше про эту чертову планету. Она пугает меня. Когда я прилетел сюда, Аваллон был просто планетой. Унылой, мрачной, неприветливой, почти безжизненной, но все-таки вполне реальной и понятной. Это была обычная пустыня, и только. Но чем дольше я здесь нахожусь, тем больше она меня приводит в ужас. Мне кажется, здесь что-то есть. Мы не можем видеть этого, но оно рядом. Глупые страхи, правда?

— И вам кажется, что вы начинаете сходить с ума?

— Возможно, — Северянин улыбнулся. — Не обращайте внимания на мою болтовню. Это все нервы. Я слишком долго ждал этого дня, но теперь даже не могу обрадоваться по-настоящему. То, что ждет меня… ждет нас, кажется мне чем-то непреодолимым. Если оно не убьет нас, то изменит неузнаваемо. Изменит так, что вся предыдущая жизнь покажется незначительной и бессмысленной. А я должен вернуться обратно, к моей жене.

— У вас тоже есть это чувство? Я имею в виду — чувство путешествия, из которого не будет возвращения?

— Есть.

— А разве жизнь не похожа на такое путешествие? Мы с вами никогда не вернемся в прошлое. Стоит ли этого бояться?

— Откуда у такой юной девушки тяга к философии?

— Конечно, вам трудно такое представить. Ведь ваша жена — она другая, так ведь?

— Вы не знаете моей жены. Давайте не будем о ней говорить. Мне это неприятно.

— Неприятно, что я с вами о ней говорю? Разумеется, я ведь для вас чужой человек. А вы очень любите свою жену.

— Очень люблю, — Северянин отвернулся. — Закроем эту тему.

— Извините, — Анна собралась уйти, но Северянин ее остановил.

— Нет, не уходите, — сказал он. — И не извиняйтесь. Я должен просить прощения. Вы ни в чем не виноваты. Вы очень добры ко мне, и я благодарен вам. Побудьте со мной. Мне спокойно с вами.

— Перестаньте думать о плохом, Николай, — Анна провела пальцами по его щеке. — Все будет хорошо. Вы получите то, что ищете. Я знаю это наверняка. Только думайте о хорошем. Аваллон совсем не так страшен, как вам кажется.

— Один вопрос, Анна. Зачем вы идете с нами? Чем вы можете помочь Вадиму?

— Наверное, ничем. Но это неважно. Я хочу идти. Так нужно. — Она ласково улыбнулась Северянину. — Ешьте, а то ваш ужин остынет.

— Пойдемте к остальным, — решился Северянин. — Я должен кое-что сделать.

Грабберы Апостола сидели кругом у печки и молча поглощали свой ужин.

— Послушайте меня, — сказал Северянин и достал из кармана комбинезона свой «перс». — Я знаю, что вы согласились принять меня только из-за этой карты. Но я понимаю вас. Вот, — он раскрыл прибор, набрал команду. — Я снимаю пароль с карты. Теперь, если меня убьют, вы сможете пользоваться этой картой сами. Она ваша. Вы сделаете то, к чему стремитесь, без меня. Или со мной. Вам решать.

Грабберы ничего не сказали. Они молчали и продолжали есть горячую фасоль. Шло время — Северянину казалось, что ответа он ждал очень долго. А потом Апостол встал и подошел к нему.

— Мы уже решили, — сказал он. — Ты нужен нам. И дело вовсе не в твоей карте. Иди отдыхать. Вставать придется очень рано.

XV. ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ

Вопрос: Как Вы можете прокомментировать заявления некоторых экологических организаций об угрожающих последствиях применения вещества под кодировкой UZ на некоторых вновь открытых планетах?

Ответ: Скажу коротко — у господ экологов бред. В течение двадцати лет были проведены сотни экспертиз, в том числе и независимыми организациями. Ответ однозначный; во-первых, комплексный биоактивный аэрозоль, известный как UZ, совершенно БЕЗОПАСЕН для земных организмов.

Во-вторых, это вещество не образует НИКАКИХ токсических соединений. Все, что говорится о существующей угрозе UZ — абсолютная чушь и паникерство…

На рассвете случилась вещь, удивительная для Аваллона — пошел дождь. Мы как раз выходили из развалин станции. Все произошло очень быстро; сначала небо за какие-нибудь несколько минут затянули бурые тучи, потом загремел гром, и начался дождь — самый обыкновенный, такой же, как на Земле. Но Апостол сразу начал нервничать. Он строго запретил снимать гермошлемы и раздал нам всем портативные инъекторы.

— Антидот, — объяснил он мне, — может пригодиться. Если почувствуешь тошноту и головокружение, сразу вколи его в бедро.

Я знаю наш дальнейший маршрут. От станции нужно пройти примерно восемь километров на северо-восток, до заброшенных шахт «Экстратеррарис майнинг». Этот отрезок пути мы пройдем частью по поверхности, частью по дну высохшего канала. Дальше мы должны продвигаться к развалинам биохимического завода. Апостол сказал, это самая опасная часть пути. Окрестности завода постоянно патрулируются. Кем — Апостол не уточнил. Но если нам повезет, и мы все-таки доберемся до завода, цель наша будет почти достигнута — до заброшенного города таинов останется всего четырнадцать километров по прямой. Я говорю «всего», как будто речь идет об увеселительной поездке, или туристическом походе. Я почти уверен, что Апостол собирается преодолеть эти четырнадцать километров по одному из двух возможных маршрутов — либо через подземный комплекс «Ренессанс Инджиниринг» в двадцати километрах к западу от нас, либо, что еще вероятнее — через старый космодром, расположенный южнее Города Солнца. Оба маршрута представляются мне очень опасными. Возможно, что каждый метр нам придется преодолевать с боем. Что до меня, я готов ко всему.

Утром я хотел поговорить с Апостолом об Анне. Убедить его, что девушке необходимо вернуться в Долину Бурь. Ей здесь не место — слишком опасно. Однако я почти уверен, что Апостол не станет меня слушать. То, что Анна присоединилась к нам, вовсе не случайно, и дело совсем не в ее капризе. Я понимаю это. Анна — очередная загадка, которую преподносит мне Аваллон. А загадок этих уже так много, что я отчаялся их разгадать. Пусть все идет, как идет. Если я останусь в живых, у меня будет время сопоставить концы с концами и найти ответы. Если же нет… Об этом я даже думать не хочу. Я должен выжить. Судьба не может быть ко мне так жестока.