Андрей Астахов - Глубокий контакт

— С чего вы взяли, что я много пил?

— Просто подумала, — она коснулась его руки. — Не обижайтесь. Вы очень милый. Только не делайте такое лицо. У вас совершенно огорошенный вид.

— Иногда у меня такое чувство, что я сплю. Все, что происходит со мной на Аваллоне, кажется до ужаса непонятным.

— Не старайтесь ничего понять, Николай. Просто доверьтесь Апостолу. И мне. Мы постараемся помочь вам.

— Спасибо, — Северянин улыбнулся. — Мне сейчас очень нужна помощь. Хотя бы для того, чтобы разобраться в происходящем.

— Ты на Аваллоне, Северянин, — сказал Апостол. — Аваллон планета, а слово «планета» в нашем родном русском языке — женского рода. Отнесись к Аваллону, как к женщине. Полюби эту планету такой, какая она есть. И тогда ты все поймешь. Но не раньше, Северянин. Не раньше…

Мы уходим за Линию Смерти.

Ужин окончен, люди Апостола готовят снаряжение, и мы с Сайксом сидим и наблюдаем за их сборами. Все молчаливы и сосредоточены. У всех странные глаза. Я еще раз ловлю себя на мысли, что эти люди напоминают мне религиозных фанатиков. Для них эта вылазка в непонятный мир за Линией — паломничество к какому-то святому для них месту. Во всем этом есть что-то мистическое, что-то совершенно недоступное моему пониманию. У меня накапливается все больше вопросов к Апостолу, но я убежден, что не получу на них ответа. Я даже знаю, что он скажет мне, если я задам один из этих вопросов — он скажет, что на все ответит Аваллон.

Анна смотрит на меня. Почему-то мне трудно выносить ее взгляд. Ее интерес ко мне смущает меня. Я стараюсь думать о Кате, но у меня не получается. Все время вспоминается мой странный сон. Зачем Анна приехала сюда? Почему она с нами? Это тоже Аваллон? И еще — она сказала, что мы переходили с ней на «ты». Когда это было? Только в моем сне. Неужели ей тоже… Нет, это полный абсурд. Я пытаюсь найти смысл в том, в чем не может быть никакого смысла.

Я убеждаю себя, что она здесь ради своего брата. Или она приехала ради меня?

Мы уходим за Линию Смерти. Мое желание исполнилось. Но радости почему-то нет. На душе пусто и тревожно. Я опасаюсь неудачи. Я боюсь, что не смогу найти то, ради чего я здесь.

Катя, помоги мне! Я делаю это для твоего спасения.

Сначала были коридоры и лестницы. Запущенные, запорошенные вековой нетронутой пылью, но все равно величественные и по-своему прекрасные. Голубоватые лампы вспыхивали при приближении людей, освещая им путь. С каменных сводов капала вода, шаги отдавались в пустоте галерей гулким эхом. Никакой жизни и никаких признаков жизни. Биосканер в шлеме реагировал только на людей Апостола дружественным зеленым сигналом.

Последний коридор привел отряд к провалу в каменной кладке. Дальше начинались карстовые пещеры. Здесь Апостол объявил короткий привал.

— Я люблю таинские руины, — сказал он Северянину. — В них есть удивительная романтичность.

— Не пойму, зачем в обсерватории построили такие катакомбы.

— В пещерах располагались устройства для регистрации излучений. Ты их увидишь. Они уже не действуют, но выглядят замечательно. Сами пещеры не очень велики.

— Почему бы нам не пойти по поверхности?

— Блокпосты, Северянин. Не стоит лишний раз светиться.

— Хочешь сказать, никто не знает про существование этих катакомб?

— Почему же, знают. — Апостол улыбнулся. — Но тут у наших врагов нет никакого преимущества.

— Мне бы не хотелось никого убивать, — сказал Северянин.

— Я надеюсь, нам не придется этого делать… Подъем, парни! Включаем фонари! Пора в дорогу.

Северянин шел за Апостолом и Анной и смотрел по сторонам. Стены пещер покрывали мерцающие известковые отложения, под ногами хлюпала белесая полная мела вода. В пещерах было душно, и людей обступала плотная пелена испарений. Северянин подумал, что слишком часто ему на Аваллоне приходится скитаться по подземельям. Если это специфика местной жизни, тогда грабберов лучше назвать диггерами. Или майнерами-рудокопами. Хотя Северянину давно стало ясно, что аварит на Аваллоне — не самое главное сокровище.

Прошли одну пещеру, вторую, третью. Монотонность происходящего успокаивала, расслабляла, навевала сонливость. Подземные галереи были пусты — никаких признаков того, что тут есть какие-то живые существа. За третьей пещерой начался короткий туннель, а за ним открылся гигантский зал, в центре которого возвышались четыре усеченные пирамиды, каждая метров в десять-двенадцать высотой. Пирамиды выглядели так, будто их построили только вчера — известковая вода, веками капавшая со сводов, не оставила на их полированных гранях никаких следов. Сайкс восхищенно охнул.

— Детекторы излучений? — спросил Северянин Апостола.

— Возможно. Мы их так называем. Это и есть сердце обсерватории.

— Они сплошные? — спросил Сайкс, коснувшись рукой поверхности одной из пирамид. — Возможно ли попасть внутрь одной из них?

— Ты там что-то забыл, приятель? — ответил за Апостола Крис Жестянщик. Сайкс тут же отдернул руку.

— В пирамидах жидкость, — сказал Апостол. — Это счетчики излучений. Идемте дальше, нам еще топать и топать.

— Удивительно! — вздохнул Сайкс. — А на Земле считают, что таины были примитивной расой.

— Примитивнее нас? — с усмешкой спросил Апостол. — Боюсь, вам придется долго переубеждать ваших ученых коллег в обратном.

За пещерой с пирамидами находилась другая, поменьше, где когда-то помещался центр управления. Оборудование за истекшие века пришло в негодность, странные аппараты, похожие на большие кристаллические друзы в оправах из темного металла, поблескивали в лучах света, пол был усыпал причудливыми обломками. На глаза Северянину попался крупный октаэдрический маду. Северянин подобрал его, показал Апостолу.

— Оставь себе, — посоветовал Апостол. — Он может тебе пригодиться.

— У меня уже есть один, — сказал Северянин. — Красивая штука. Сколько он стоит, как ты думаешь?

— Целую жизнь, — ответил Апостол и пошел дальше.

Остаток ночи беспрерывно шли на север по длинному узкому тоннелю явно природного происхождения. Апостол сказал Северянину, что этот путь самый короткий и безопасный и выведет их к заброшенной монорельсовой станции, и это будет уже Территория Хаоса. Впрочем, в самой середине тоннеля группа наткнулась на огромный плывун. Поверхность плывуна в свете фонарей казалась лоснящейся и черной, как расплавленный гудрон.

Крис Жестянщик молча вставил в ствол своего кина-ружья короткую металлическую стрелу с винтовым острием и широким ушком, в которое продели альпинистский шнур. Раздался выстрел, и стрела улетела в темноту туннеля за плывуном. Северянин молча наблюдал, как люди Апостола выбирают шнур, пробуют его на прочность. Жестянщик намотал свободный конец шнура на руку, кивнул Апостолу. Переправа через плывун была готова.

— Пошли по одному! — скомандовал Апостол.

Северянин шел третьим — после Апостола и Артура. Он вошел в плывун, держась руками за туго натянутый шнур и почувствовал, что ноги его лишились опоры. Плотная масса плывуна будто втягивала его в себя. Она сдавила ему грудь, потянула вниз на дно. Стиснув зубы и перебарывая слепой животный страх, Северянин двинулся вперед. Он старался не думать о том, что случится, если не выдержит веревка, или если он случайно выпустит ее. На поверхности плывуна вспучились вязкие пузыри, лопнули, оставляя шапки тяжелой белой пены. Северянин вспомнил тренажер на «Большой Маме». Там тоже была яма с вязким гелем. Но в тот раз это была просто тренировка, игра. Здесь же…

Он медленно продвигался вперед, раздвигая своим телом черное месиво и старался думать о хорошем. О Петербурге. О белых ночах, в которые они с Катей гуляли по стрелке Васильевского острова. О клубничном мороженом, которое они ели в маленьком кафе на Невском. О том, что Панацея уже близко. Этот плывун не помешает ему добиться своего. И все прочие препятствия, которые встретятся на пути. Плевать на плывун! Плевать на все! Вперед, только вперед!

Он не запомнил, кто подал ему руку и вытянул из трясины. Кажется, это был Апостол. Он стоял в замешательстве, стараясь отдышаться, и тяжелая черная грязь сползала с его комбинезона.

Потом рядом с ним появился Сайкс. И Анна. Последним шел Жестянщик. Северянин так и не понял, как он смог перебраться. Наверное, ему каким-то образом удалось закрепить веревку с той стороны плывуна.

— Все здесь? — тихо спросил Апостол.

Северянин промолчал. Он слушал тяжелое дыхание грабберов в наушниках гермошлема.

— Ник, что с вами? — Анна коснулась его рукой. — Вы устали?

— Нет. Я задумался.

— А я устала, — сказала она. — Эти пещеры действуют мне на нервы. У меня начинается клаустрофобия. И мне безумно хочется снять гермошлем.