Мэтью Мэзер - Кибершторм
К системе блоков в лестничном колодце были подсоединены только две бочки. Винс помог мне поднять первые четыре партии, а затем стал сооружать из жестяной бочки бойлер – он поставил ее на горелку в нашей старой квартире. Горелка работала на нефти, взятой из главной печи в подвале. Копать и поднимать наверх остальной снег мне пришлось в одиночку.
После трех часов изнурительной работы я решил, что десяти бочек снега хватит. В целом на то, чтобы поднять снег, растопить его и нагреть воду, понадобилось семь часов, но когда я увидел улыбающуюся Лорен в шапке пены, то понял, что дело того стоило.
– Еще минутку, – сказала она.
В ванной было тепло, и зеркала запотели. Освещали ее несколько свечей.
Первоначально я собирался нагреть ванну лишь для Лорен, затем эта идея превратилась в грандиозный план – устроить помывку для всей нашей компании. В последнее время мы мыли только лицо и руки и растирались губками, но за одиннадцать дней, которые прошли с момента отключения воды, никто из нас ни разу не принял ванну по-настоящему.
– Не торопись, малышка. – Я помахал в воздухе гребнем и мазью, полученным от Ирины. – У меня для тебя кое-что особенное.
О том, что это средство от вшей, я упоминать не стал.
Улыбнувшись, она скользнула вниз, чтобы намочить волосы. При этом ее тело на секунду вышло на поверхность; я увидел небольшой, но уже вполне отчетливый животик и вспомнил книги о развитии детей, которые читал до рождения Люка.
Четырнадцать недель, размером с апельсин, руки, ноги, глаза и зубы, полностью сформировавшийся крошечный человек – человек, целиком зависящий от меня.
Я уже несколько недель не видел свою жену обнаженной – и, несмотря на мысли о малыше, при виде теплой и влажной Лорен во мне что-то зашевелилось.
– Это «особенное» нужно передавать полностью одетым? – рассмеялась она, обольстительно улыбаясь, и нажала на кнопку телефона, лежавшего на полочке. Заиграли джазовые аккорды песни Барри Уайта.
– Нет, мэм.
Я быстро расстегнул ремень, затянутый на три дырочки туже, чем до того, как все это началось, стянул с себя свитер, носки и джинсы. Прежде чем положить одежду на полку, я поднес ее к носу.
Ух, ну и вонь… Хотя на самом деле несет от меня самого.
Я потянулся, чтобы запереть дверь, затем снял последнюю одежду и сел в ванну позади Лорен. Чувство, которое я испытал при погружении в горячую воду, было невозможно описать. Я застонал от удовольствия – как раз в тот момент, когда баритон Барри начал рассказывать о любви, которой ему все мало.
– Здорово, правда? – шепнула Лорен.
– О да.
Я нанес мазь на мокрые волосы Лорен и стал медленно расчесывать их гребнем. Пока я работал, Лорен сидела совершенно неподвижно.
Никогда не думал, что вычесывание вшей может быть сексуальным занятием. Я вдруг представил себе обезьян в лесу, выкусывающих гнид из меха своих любимых, и рассмеялся. Возможно, сейчас я чувствовал себя так же, как и они.
– Почему ты смеешься?
– Просто так. Я люблю тебя.
Она вздохнула и прижалась ко мне.
– Майк, я горжусь тобой. Ты столько делаешь для нас, для меня… Ты такой смелый.
Она развернулась и поцеловала меня мокрыми губами.
– Я люблю тебя.
Я сжал ее ягодицы и подтянул ее к себе, испытывая невероятное возбуждение. Она улыбнулась и прикусила мою губу. И в этот момент кто-то громко постучал в дверь.
Что за шутки?
– В чем дело? – простонал я. Лорен уткнулась мне в шею. – Подождите минутку!
– Не хочу вам мешать, – смущенно сказал Винс, – но дело как бы важное.
– Ну и?
Лорен лизнула мою грудь.
– Только что объявили о вспышке холеры на Пенсильванском вокзале.
Холера? Похоже, это плохо, но…
– А я здесь при чем? Выйду через несколько минут.
– Проблема в том, что Ричард с пистолетом внизу – и отказывается впускать в дом двадцать с лишним человек, которые вернулись с вокзала. Думаю, он кого-нибудь застрелит.
Лорен резко выпрямилась. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
Господь меня ненавидит.
– Ладно, – ответил я срывающимся голосом. – Сейчас выйду.
– Закончим позже? – сказал я Лорен, вылезая из ванны.
Она кивнула, а затем выключила музыку и тоже вылезла.
– Я с тобой.
Я позволил себе еще секунду понаслаждаться видом ее обнаженного влажного тела.
– Не забудь надеть маску.
17-й день
8 января
– Как ты себя чувствуешь?
– Голова кружится, – ответил Чак, – а в общем, хорошо. По-прежнему уверен, что обществу нужны преступники?
Я рассмеялся.
– Теперь уже не особенно.
Три дня проведя в забытьи, Чак пришел в сознание и теперь много разговаривал, играл с Элларозой и Люком.
Пока он выздоравливал, мы не сообщали ему новости. Чак говорил, что чувствует боль и слабость, но я надеялся, что они не связаны с той болезнью, которую подхватили другие жильцы нашего дома.
– Так что я пропустил?
Сьюзи с Элларозой на коленях сидела на кровати позади Чака и поглаживала ему спину. Рядом с ней была Лорен, а Люк, разумеется, носился по комнате.
– Все как обычно – чума, мор, война и упадок западной цивилизации, но у меня все под контролем.
Вчерашний вечер оказался сюрреалистическим кошмаром: сначала пар, свечи и Барри Уайт, затем страшилка про зомби-апокалипсис – темный холл, подсвеченный налобными фонарями, вопли и проклятия, размахивание оружием и толпа грязных, оборванных людей, которые стучали по стеклу, умоляя, чтобы их впустили.
К счастью, когда я открыл дверь, мозги никому не съели.
Однако кое в чем Ричард был прав.
Если они были на Пенсильванском вокзале, где началась холера, то, впуская их в дом, мы подвергаем опасности всех остальных. С другой стороны, оставить людей на морозе означало подписать им смертный приговор.
В конце концов, я убедил Ричарда в том, что их нужно посадить в карантин на первом этаже на два дня – срок, который гораздо больше инкубационного периода при холере. Я проверил его в приложении, посвященном заразным болезням.
Мы снова надели маски и резиновые перчатки; спустили вниз керосиновый обогреватель и изолировали прибывших в большом офисе на первом этаже. Когда я заглянул к ним сегодня утром, все жаловались на тошноту и боль – однако то же испытывали и остальные на нашем этаже. Это было похоже не на симптомы холеры, а скорее на признаки простуды – или гриппа.
Я объяснил ситуацию Чаку.
– Ты хорошо все проветрил? – спросил он, качая головой. – Ты ведь смешиваешь дизель с керосином, чтобы топлива хватило надолго, так?
– Вчера пришлось закрыть окна из-за холода, – признал я, и мне сразу стало ясно, что я сделал. Как можно быть таким идиотом? От голода мысли путались.
Чак сделал глубокий вдох.
– Признаки отравления угарным газом очень похожи на симптомы гриппа. Мы не болеем, потому что у нас электрический обогреватель…
Я встал и открыл дверь спальни.
– Винс!
Парень все еще работал за своей компьютерной станцией, каждый час просматривая сотни снимков, поступающих со всех концов города. Экстренные сообщения он перенаправлял сержанту Уильямсу.
В дверном проеме квартиры Чака появилась голова Винса. Я объяснил ему, что заходить нельзя, и поэтому он осторожно заглянул внутрь.
– Возможно, люди отравились угарным газом. Открой окна, направь сообщения тем, кто внизу, и извести Тони.
Винс потер красные, распухшие глаза, кивнул, потом молча закрыл дверь. Он устал.
– Завтра им станет лучше. Непоправимого ущерба для здоровья не будет, – сказал Чак. – Правильная мысль – устроить карантин для тех, кто пришел с Пенсильванского вокзала.
Я кивнул, чувствуя себя идиотом.
Чак потер шею и спустил ноги с кровати.
– Боже мой, холера.
Он наклонился вперед, и Сьюзи потерла ему спину.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь, малыш?
– Немного покачивает, но вообще неплохо.
– Нам повезло, – сказал я. – На нас напали не случайно – тот человек был одним из парней Пола.
Чак так и сел.
– Что?
– У нас есть фотография нападения…
– У тебя было время фотографировать?
Я забыл, что Чак провел несколько дней в беспамятстве и не видел, как развивалась ячеистая сеть. По подсчетам Винса, к ней уже подключилось более ста тысяч человек.
– Нет, не я, кто-то из очевидцев. Многие так теперь делают – это наш способ держать ситуацию под контролем.
Какое-то время Чак просто смотрел на меня, усваивая полученные сведения.
– Пожалуй, тебе стоит объяснить мне, что происходит.
– Чаю не хотите? – предложила Лорен. – И мы тогда вас оставим, сможете поговорить.
– Было бы здорово.
