Глеб Бобров - Украина в огне
Через прозрачные трубы в обе руки по капле в меня снова вливалась жизнь. Плюс кольнули чего-то, из серии — «мультики форэва». Почти хорошо, да вот только промерз насквозь, околел уже от холода.
Под занавес, когда выносили, наш добрый Айболит, дыхнув спиртово-коньячным антидепрессантом, выдал:
— Да! И с таким хуйком больше не приносите. У меня медсестры в Победу перестают верить!
Мудак! Поползал бы ты с мое — по грязи и лужам, а потом в мороз, повалялся б часок на железном столе голышом — на твой бы посмотрел!
Глава V Урало-Кавказ
В воздухе висел сладкий аромат хорошего табака и душистого, явно не пайкового, чая. Павел Андреевич, сияя добродушием, увалился на жалобно постанывающий стул в самом углу вагончика.
Разжогин сортировальным автоматом управлялся со своей канцелярией — оргтехникой, протоколами и прочими бумажками. Под занавес аккуратно собрал пачку исчерканных острыми карандашами листков и сунул их в пасть жадно зарычавшего шредера. Вот еще один непонятный момент: старший группы никогда не попадал в кадр — интересовавшие его вопросы он записками молча подавал Анатолию Сергеевичу. Впрочем, за две недели работы Деркулов уже привык ко всем странностям этого, если его можно так обозвать, следственного процесса. В любом случае, условия — более чем комфортные: никто ни на кого не давил, за язык не ловили, честно записывали лишь то, что добровольно рассказывалось, и даже на пожелания «не для протокола» — исправно отключали аппаратуру. Можно сказать — не допросы, а вольные монологи на заданные темы в присутствии двух доброжелательных офицеров Военной прокуратуры РФ.
Судя по всему, сегодня вновь намечался междусобойчик. Павел Андреевич уже несколько раз, отправив в конце дня Разжогина, оставался один на один с подследственным, как он выражался, «потрендеть».
Насчет намека на отсутствие лишних ушей Деркулов, понятно, имел свое собственное мнение. С другой стороны: пальцы не ломают и зубы не стачивают, посидеть — чаек погонять да покурить в благоухающую ночь — почему бы и нет?! Ко всему, он сам себе, пожалуй, не признался бы в том, что за последний год попросту соскучился по внятному общению; плюс собеседник — вовсе не косноязычный дебил-ментяра, да и сболтнуть лишнее не особо боялся: тут прямым текстом — на три расстрела уже нарассказано.
Нагубнов, со своей стороны, выбрал золотую середину — в душу не лез, хотя и не скрывал своего искреннего интереса к истории бывшего комбата. При всем этом не держит подследственного за «своего», о чем совершенно неоднократно заявлял тому прямо в глаза.
Сегодня к ставшим уже практически традиционными посиделкам добавился еще один параметр…
— Кирилл Аркадьевич, а ты как к коньячку относишься?
— Ха! Просто оскорбительный вопрос, Павел Андреевич. Я с такой подачи и в несознанку уйти могу.
— Не, Деркулов… тебе феня не идет. Масштабы не те! Нет такой масти, как «геноцид».
— Единственное, за что меня по-серьезному и можно привлечь, так это за злостную пропаганду антифашизма, отягощенную предварительным сговором двух и более лиц. Ну, а то вы — подзагнули маленько. Для красоты словца, не иначе… Понимаю.
— Да чего уж там… Твое здоровье! — Полковник приподнял в воздух отливающий расплавленной канифолью граненый стакан и, кивнув на ответное приветствие Деркулова, продолжил: — Надеюсь, ты не думаешь, что я тебя на откровенность раскручиваю?
— Это что — какие-то гомосексуальные угрозы?
Нагубнов открыто рассмеялся:
— Оценил! Ладно, извини, про геноцид — больше не буду… то ты полякам сам расскажешь.
— Да мне, Павел Андреевич, и им нечего сказать.
— Ну, уж прям так и «нечего»?
— Конечно… упрощенно: геноцид есть системное уничтожение отдельно взятой группы населения, например, нации. Вы про что именно речь ведете? Не про избиение фашиками русскоязычных областей, часом?
— Ты, Кирилл Аркадьевич, к словам не придирайся. К шуткам — тем паче. Речь идет про украинцев. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что водораздел в войне — национальный вопрос?
— Стану! Еще как стану! Нет, на хрен, никакого национального вопроса…
— Притормози, Деркулов… Не заводись. Еще пожалуешься потом, что я тебя спровоцировал… давай стакан — плесну.
— Нет, не пожалуюсь. По хохлам же — с удовольствием выскажусь. Официальная позиция Республики почти полностью отражает и мою точку зрения на сей счет. Но только отчасти, хотя вся официалка вот этими самыми ручками — на клаве набиралась. Если бы Стас и прочие отцы-идеологи меня за руки не держали, то получили бы такую идеологию, что не пришлось бы сегодня жопой вилять и от неудобных моментов уворачиваться.
— Понятное дело! Они же политики, а ты…
— Отморозок…
— Ну, это ты сказал.
— И так понятно… Только по-любому — проблемы возникают: вначале мы недоговариваем, пытаемся интересов соблюсти — побольше да оскал свой засветить — поменьше… Знаете, Павел Андреевич, как это называется?
— Примерно.
— Во-во! Изображать из себя целку с ялдой во рту! Нам всем надо было с самого начала, как минимум, с переворота Скудельникова — выбить на знаменах и себе на лбах, тату сделать со всеми базовыми постулатами! Теми самыми, к которым только теперь стали приходить, и то — не ко всем, да с оговорками, да стыдливо растирая, как козюлю, с обратной стороны столешницы!
— Именно, Деркулов… Я так себе и представляю — лютеровскими тезисами: «Мы не хохлы — хохлы не мы»!
— Ничего смешного, товарищ полковник! Действительно — тезисами, очень кратко, так как все на самом деле просто!
— Да-да! Знаю: «В рот ебется ридна Окраина»! Знаешь, сколько я уже выслушал и прочел такого хохлосрача?
— Согласен! Надо не обсирать, а постулировать… На чем стоять потом до последнего.
— Например?
— Первое — украинцев, как нации, не существует. Второе — все считающие себя украинцами — обманутые русские. Следующее. Украинский язык — это сознательно исковерканный русский с массированной примесью инородных слов. Дальше: обман длится не одно столетие, направлен на раскол русских, как нации, и отрыв от России исконных территорий — ее исторического сердца. И последнее: каждый свидомый украинец — предатель!
— Всё?
— Всё! Остальное — производное от базы.
— Вот за это тебя и повесят…
— За это — готов быть повешенным…
— Не хочу тебя, Деркулов, шибко расстраивать, но эмпирически доказано существование такой нации, как украинцы. Научный факт, так сказать. Дарю! Можешь этот довод присовокупить в свою коллекцию, глядишь, за время следствия и этапирования придумаешь, чем опровергнуть.
— Доказано — кем?! Весь мир пропитан ложью — насквозь. СМИ — первые! Могу тоже технологию подарить, «забесплатно»… Надо тупо говорить: «Наукой неоднократно доказано: лежачий эффективнее стоячего» — и, самое главное, ни в коем разе не приводить никакой системы доказательств. Боже упаси! Если со всех сторон на протяжении приличного времени эту ахинею целенаправленно вдувать толпе в уши, то очень скоро в общественном сознании она станет аксиомой.
— Ладно, ладно. Давай твои доводы…
— Долго… Надо пересказать всю историю Руси, начиная со степняков и Батыева погрома.
— Съехал!
— Ничего подобного, товарищ полковник. Тут и без аргументов — очевидно. Во-первых, я говорю общеизвестные, обратите внимание, никем не скрываемые вещи! Все это сами свидомые не стесняясь говорят открыто. Весь обозначенный комплекс неудобных вопросов они загнали в единое понятие «проект «Украина». Понимаете?! Это — проект. Они — делают! свою собственную страну. По-живому! Делают историю. Делают язык — «мовэтворэння» называется. Делают народ — сознательного украинца, участника проекта. Ну, а во-вторых, сами результаты — оцените…
— Ты — о чем, Кирилл Аркадьевич?
— Я о нынешнем статус-кво! Что именно получила каждая из сторон в период от беловежской капитуляции до последних событий? Посчитаем? Российская Федерация. На неслабой протяженности западной границы либо полыхает гражданская война, либо стоят страх какие дружественные войска младоевропейцев. На собственной территории — несколько миллионов беженцев. Масса оружия, криминалитет и фронтовые придурки, фильтрационные лагеря и инфекционные болезни, ступор местного населения и экономический паралич прифронтовых областей. О финансовых затратах, связанных с чужой войной, я даже не говорю. Про набор исторических, психологических и прочих аспектов национальной и гуманитарной катастроф — тоже. Пока лишь — одни расклады. И вот теперь посмотрим, например, на Польшу — некоронованную младоевропейскую королеву. Под брюхом — Республика Галиция, можно сказать, новая автономная область, пока с внешне самостоятельным управлением, ну да то — понятно. Далее — до клитора лояльная Центрально-Украинская Республика: хоть «апорт», хоть «фас» — только свистни. И, наконец, земли перехлестывающего за российскую границу, как они сейчас говорят, «управляемого хаоса». Три! Павел Андреевич! Три буферных государства между Россией и Польшей, плюс — потрясающая национальная смута и семейный раскол — на века! — у «клятых московитов». Уроки тридцать девятого не прошли даром. Вопрос, перед тем, как к Крыму перейти: кто банкует?! И против кого — геноцид, Павел Андреевич?!
