Макс Острогин - БОГ КАЛИБРА 58

А потом у нас снова будут стихи. И электричество везде. С лампочками.

Вот. Я пнул напрыгнувшего жреца, лезвие пропороло его насквозь.

Жрецы продолжали прибывать. В основном из туннеля, выдавливаясь уже редкими порциями, некоторые выскакивали из

стен, через небольшие дыры, а некоторые падали с потолка. Видимо, тут у них гнездовище находилось.

Я не чувствовал усталости. Плетка покрылась красной дрянью, обросла мясом и шерстью и выглядела совершенно страшно, работать ей стало тяжело и неприятно. Периодически я стукал ее об стену, сбивая с хвостов и рукоятки рубленую погань.

Вокруг скапливалось мясо, я разозлился, раскидал сразу несколько жрецов.

И остальные отступили. Действительно отступили. Отхлынули и держались теперь поодаль, собираясь с силами для нового приступа, все-таки они были не окончательно безмозглые.

Я оглянулся на свой путь и с удовольствием отметил, что их много. Смерть, из тоннеля разливался ее густой запах. Выжившие с удовольствием поедали раненых. Впрочем, погань не знает смерти, потому что не живет.

– Так вот! – крикнул я. – Так!

Первым делом перезарядился. Снова дробью и тертым свинцом. Пороха побольше, прицелился в отступивших жрецов, выстрелил. Ошметки, огонь, верещание.

Огляделся.

Платформа мне понравилась. На самом деле в центре станции имелся пролом, в него шел дневной цвет, в несколько струй текла вода, от этой воды в камне платформы образовалась промоина с небольшим озерком. Отметил, что в этом озерке расположились очень красивые кувшинки, необычного розового цвета. И радуга стояла.

Сама платформа длинная и по обеим сторонам квадратные колонны. Целых мало, большая часть выщерблена, а некоторые вообще посередине как перекушены, только железные штыри торчат. Из-под потолка свисали жухлые веревки с многочисленными узлами, для чего они предназначались, неясно.

Перезарядиться не успел, жрецы оживились и стали запрыгивать на платформу. Не очень удобное место для боя, я поплотнее встал спиной к колонне. Теперь жрецы напрыгивали не скопом, а поодиночке, что значительно облегчало мне задачу.

Из тоннеля показалась Алиса. Шагала, стараясь не наступать на поверженных, но их было так много, что у нее не получалось. В обнимку с Папой.

Жрецы снова почти кончились. Вокруг меня валялись их куски, много, но мне хотелось больше, проснувшийся во мне убийца требовал продолжения.

– Сюда иди! – позвал я Алису.

Стал перезаряжаться.

Алиса уже почти выбралась на платформу, но несколько внезапных жрецов запрыгнуло ей на спину, Алиса потеряла равновесие и завалилась назад. И тут же исчезла, вот была Алиса – и вот уже десятки жрецов, визжат, щелкают зубами, пытаются разодрать когтями.

Влипла. Стрелять было нельзя, и мне пришлось снова спрыгнуть на рельсы.

– Ко мне! – рявкнул я. – Ко мне идите!

Они все кинулись на меня, и Алиса смогла подняться. Я же перехватил поудобнее секиру и плеть и собрался к бою, сжав зубы и прикусив язык.

И вдруг что-то случилось. Жрецы остановились. И перестали прибывать, будто приморозило их всех. А затем они кинулись прочь. Разом забыв про меня. Серая волна расплывалась, исчезала в норах, молча, без визга, без ругани, даже как-то организованно. Несколько мгновений – и тишина.

Только звук падающей сверху воды. И мы с Алисой. Стояли.

– И что? – спросил я.

– Не знаю…

Алиса закинула Папу на платформу, стала забираться. Медленно и устало. Я подсадил. Попробовал, вернее. Алиса оказалась тяжелой, как два мешка зерна, поднял ее с трудом.

Она перевалилась на спину и сказала:

– Ты их всех убил.

– Не, – я запрыгнул рядом. – Не всех еще, убежали.

– Да уж… Слушай, а это впечатляет. У вас в Рыбинске все такие?

– Ага. И даже лучше. Слушай, а ты это… Не хочешь со мной пойти?

Алиса рассмеялась.

– Куда? В Рыбинск, что ли? Ну ты, Калич, совсем… Перегрелся в бою. Я в ваш Рыбинск умирать и то не поеду. Слушай, а зачем мне в Рыбинск? За тебя, что ли, замуж?

– Ну…

Алиса расхохоталась еще задорнее, смех отражался от колонн, и отчего-то казалось, что вокруг смеется все.

– Жених, – Алиса ткнула меня в бок. – Слушай, жених, ты хоть целоваться умеешь?

– Ну, конечно…

– Да нет, я понимаю, что ты там у себя на налимах натренировался, я по-настоящему имею в виду. С девушкой то есть?

Я промолчал.

– Ты когда хоть девушку последний раз видел?

Последней девушкой, которую я видел, была старая Шура.

И оба уха у нее были съедены сытью. Но про это я не рассказал.

– Все с тобой понятно, – Алиса села. – Плохой ты жених, Калич, придется тебе в канализацию нырять…Ладно, хватит валяться. Идем дальше.

Я поднялся, и мы отправились по платформе. Возле разлома в потолке я забрел под падающую воду и смыл кровь с себя, с оружия. Затем прошел к середине водоема и сорвал розовые кувшинки.

Не знаю почему, почувствовал, что мне их надо сорвать и подарить Алисе. Толчок какой-то. Наверное, потому, что цветы у нас редко встречаются, так же редко, как женщины.

Долгие стебли потянулись из воды, я подрубил их шпорой. Подошел к Алисе, которая умывалась у ручья, протянул.

– Не, ты придурок, – покачала головой Алиса. – Кто ж два дарит?

– А что?

– Ничего, – Алиса взяла цветы. – Спасибо. Пойдем, не нравится мне здесь что-то, тихо вдруг.

Действительно тихо. Только вода. Звук падающей воды – самый приятный звук в мире, пчелы еще хорошо жужжат.

Тихо, жрецы опять же отступили, никакого помойного скри- па-скрежета.

– Почему они ушли? – спросила Алиса. – Не нравится…

– Тут все как раз просто, – ответил я. – Они стаями живут, кучей. У них, значит, что-то вроде общего разума. Когда я перебил большую часть, они поняли, что это ставит под угрозу всю шайку, – и убежали. Сейчас будут по норам размножаться…

– Жрецы, они как муравьи, – негромко сказала Алиса.

– Я же говорю – общий разум. Муравьи… Постой. Как это муравьи? Муравьи, они ведь разные…

– Пойдем, – Алиса схватила меня за руку, потащила.

На стенах станции сохранились буквы, все разрозненные и

линялые, ближе к центру я прочитал «ломенская», видимо, «Коломенская». Алиса торопилась, тащила меня, но мы не успели. Папа завыл, через прутья клетки проросла вздыбленная шерсть, белые гладкие плиты под ногами дрогнули. Закачались веревки, свисающие с потолка, – приближалось что-то большое.

– Я же говорила… – прошептала Алиса.

И тут же в туннеле рявкнуло.

Надо было перезарядиться. В стволе сидела мелкобойная дробь, судя по реву, нужен был мощный жакан.

Я подбежал к правому краю платформы, направил ствол в темноту тоннеля, выстрелил. Дробь засвистела по тоннелю.

Во что-то я попал. Во всяком случае, в ответ из темноты рявкнули гораздо более злобно.

Я быстро перезарядил карабин. Положил в ствол жакан. Выбрал особый, на нем я собственноручно вырезал тропарь Убойный, аккуратно, по конусу пули, чтобы не содрался при выстреле.

– К выходу! – крикнула Алиса.

Но я не собирался отступать. Во-первых, с меня еще не сошла злоба. Хотелось убивать. И это хотение стоило претворить в жизнь, в противном случае оно отложилось бы в крови разъедающей солью, отравило бы организм. Надо было довести смертельные дела до конца.

А во-вторых, мне хотелось посмотреть Нижнее Метро. Там наверняка было много полезных вещей. Порох, например. Инструменты – надо чинить приклад. Может быть, даже фильтр для противогаза. Если там горело электричество, если люди могли там делать вот такие мазеры, то там и другое полезное могло найтись.

В-третьих… В-третьих, я все-таки надеялся. Ну, на невест. Нет, я не дурачок, я почти сразу понял, что невест там никаких нет. Вер-

нее, они есть, но никто мне их не даст – они же не дураки. Но… Но вдруг получится как-то уговорить? Или еще что, чудеса ведь случаются, я знаю. Не должен был я отступать, не должен.

Надежда остается всегда.

Рявкнуло совсем рядом.

Я приготовился. Поднял карабин и стал читать убойный тропарь.

Глава 13

Это была их мама. Или папа. Я не понял. Но это и неважно, тварь оказалась раз в пять крупнее обычного жреца, зубы острее, скорость выше. Сатана, воплощенный в мерзкую подземную сверхкрысу. Едва он на меня поглядел, как я все и понял. Я перебил его паскудных бесенят, и он вышел на бой со мной лично. Поквитаться за разрушенное семейное счастье. Остановить меня.

Вообще-то я давно хотел такого. Готовился. К Большой Схватке. Чтобы окончательно переделаться из выживателя, крадущегося подле, в истребителя, шагающего с поднятой головой.

Алиса орала что-то, кажется, какие-то советы мне сообщала, как с этой гадостью справиться, я же не слышал ничего. Я даже рева этой твари не слышал – в моих ушах стоял какой-то торжествующий звон, как будто тысячи немых колоколов вдруг проснулись и ударили, наполняя воздух торжествующей песней очищения.