Негатив. Аттестация - Павел Николаевич Корнев
Анатолий Аркадьевич этой забаве не препятствовал, разве что дополнительно заставил меня отрабатывать уклонение от выбросов сверхсилы, а уже в самом конце занятия Александр Малыш объявил:
— Настоящий боец должен уметь сражаться даже вниз головой! — Он указал на Максима, который прохаживался по стене, и скомандовал: — Линь, вперёд!
Я мысленно выругался, подошёл к сослуживцу и принял протянутую руку, скакнул к нему, одновременно изменил вектор действующей на меня силы тяжести и не без труда, но всё же на стене устоял.
— Начали!
Проклятье! Мне и двигаться так сложно было, а тут — драться! Один удар я блокировал, от второго попытался уклониться, потерял сосредоточенность и рухнул на маты. Беззвучно ругнулся, вернулся обратно и рухнул вновь, на этот раз уже совершенно самостоятельно: попытался приложить Макса импульсом и упустил контроль гравитации. Ну а когда меня сбросили на маты после пропущенного пинка под колено, Матвей не выдержал и вызвался занять моё место.
— Ну-ка, дай я!
Максим разобрался с ним почти столь же легко.
— Царь стены! — объявил он, и совершено напрасно: к борьбе за титул подключились бойцы из старшей группы, и его мигом сбили на пол; дальше они уже разбирались промеж собой.
— Хорошо придумал, — похвалил Анатолий Аркадьевич. — Будем практиковать.
Мы с Матвеем переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на расплывшегося в довольной улыбке Бондаря. Я промолчал, а вот громила не сумел сдержать раздражения и пробурчал:
— Выскочка!
Тут я кивнул, соглашаясь. Выскочка и есть.
На утреннем построении не досчитались Вари.
— Простыла, — поведал мне, отдуваясь после пробежки, Василь. — Ангина.
У меня и самого после вчерашних блужданий на холодном ветру першило в горле, но обошлось без температуры. Да и вообще не мог припомнить, чтобы за эти полгода болел хоть кто-то из сослуживцев. И вдруг — такое.
— Не повезло, — высказал я вслух свою мысль.
— И не говори, — вздохнул в ответ сосед по комнате. — Теперь придадут какую-нибудь дурищу для усиления…
Меня же куда больше обеспокоило заявленное старшиной изменение в распорядке дня: вместо оперирования давлением для допуска к соответствующему зачёту, нам предстояло продемонстрировать технику заземления, создать искровой разряд и попрактиковаться в подавлении сверхспособностей сослуживцев.
Все эти дисциплины проходили по разряду внутренних, поэтому ни от училища, ни от института представителей не позвали, в комендатуру явился один только Савелий Никитич, что заставило задуматься о его реальном статусе. А ещё своим присутствием нас почтил командир учебного взвода кандидат-лейтенант Вяз. У старшины аж лицо при появлении взводного закаменело — точно его прихода не ожидал.
— Демонстрацию технику заземления совместим с генерацией искровых разрядов! — объявил Савелий Никитич. — Один бьёт, второй защищается, потом меняются местами.
Дыба кивнул и скомандовал:
— На первый-второй рассчитайсь!
Выпало сдавать зачёт на пару с Василем, но не тут-то было. Старшина прошёлся вдоль строя и перетасовал курсантов в произвольном порядке.
— Приблизим условия к боевым! — заявил он и оглянулся на взводного. — Не возражаете, господин лейтенант?
— Ни в коем случае, — отозвался тот.
Мне в пару достался Боря Остроух, Василю предстояло сдавать зачёт с Матвеем, Жёлудю с Поповичем, а Маленскому в партнёры командир отделения назначил Максима Бондаря. Судя по всему, такой расклад не пришёлся по душе решительно никому, за исключением разве что Пахоты. Внешне тот никак своих эмоций не проявил, но очень уж многообещающе хрустнул костяшками пальцев. Точно неспроста.
Савелий Никитич натянул свои странные многосоставные очки, настроил их и вызвал первую пару курсантов. Миша Попович встал между двух вертикально вкопанных в землю рельс и ещё о готовности заявить не успел, как в него врезалась молния. Вспух и погас кокон искорок, инструктор сделал отметку в блокноте и распорядился:
— Меняйтесь! — А после крикнул направившемуся к стрелковой позиции Мише: — Предел сто килоджоулей!
— Это всех касается! — объявил старшина Дыба. — Только попробуйте самодеятельность проявить!
Митю в итоге тряхнуло будь здоров, даже волосы дыбом встали, но обошлось без ожогов и судорог. Да и остальных курсантов заметно дёргало электричеством, чисто прошёл испытание разве что каждый пятый. Я — справился.
Просто не поленился в своё время и довёл до ума стандартную схему, добавив в неё предохранители-буфера, о которых поведал Попович, а заодно последовал совету Лизаветы Наумовны и отработал создание множества исходящих каналов.
Ослепительный росчерк искрового разряда стремительно скакнул от Бори ко мне, сверкнуло и запахло озоном, но внешний контур заземления устоял, да и выбило лишь половину предохранителей. Нормально.
Откровенно разочарованный таким исходом Остроух поменялся со мной местами, а только я примерился и сзади прозвучал негромкий голос Дыбы:
— Сто килоджоулей, Линь. И ни джоулем больше.
— Так точно, — отозвался я и выдал разряд.
У остальных молнии получались либо прямыми будто луч, либо неровно ломаными, моя же ударила по вытянутой дуге. Со стороны могло показаться, будто промахнусь, но — попал. Борю тряхнуло, это порадовало. Правда, тряхнуло не слишком сильно, что порадовать уже не могло.
— Следующий! — распорядился Савелий Никитич, и место меж двух шпал занял Василь.
Матвей резко выбросил в его сторону руку, словно хлыстом махнул, и разряд будто волной пошёл, моего соседа по комнате аж с места сдвинуло, даже заземление не помогло.
— Ефрейтор Пахота! — рявкнул Дыба. — Ты что творишь?!
— Сотня тысяч, — спокойно заявил в ответ Матвей. — Тютелька в тютельку.
— Превышения не было! — подтвердил Савелий Никитич. — Смена позиций!
Василь хоть и показался слегка ошарашен случившимся, но «отстрелялся» нормально, а дальше нас вновь всех построили и устроили жеребьёвку. Подозреваю, Дыба предпочёл бы распределить курсантов по парам самостоятельно, но взводному возражать не решился, взял под козырёк.
Мне выпало соперничать с Прохором, и хоть тот наверняка нахватался всяких штучек от своего приятеля Поповича, в исходе поединка я нисколько не сомневался.
Продавлю.
— Ты как? — спросил я Василя, когда все разобрали жребии и разошлись на десятиминутный перерыв.
Тот выдохнул струю пара, вытащил из кармана ополовиненную плитку шоколада, отломил от неё дрожащими руками три дольки и протянул мне, ещё три сунул в рот.
— Дуболом, блин! — вполголоса выругался Василь после этого. — Не знаешь, чем это он?
— Хотел бы я знать! — заявил я совершенно искренне.
Всё так: такого способа задействования примитивного искрового разряда я не знал, но был отнюдь не прочь им овладеть.
— Начали! — скомандовал Савелий Никитич. — Клевец и Медник!
Ну да — на мальчиков и девочек в этот раз курсантов делить не стали, все тянули жребий на общих основаниях.
— Идём, посмотрим! — поторопил меня Василь, и мы присоединились к вставшим в круг сослуживцам.
