Михаил Тырин - Желтая линия
Я спал долго-долго и не слышал утренней сирены. И плевать я хотел на эту сирену.
* * *Рафин-Е был почти мальчишкой. Новый командир группы «Крысолов» оказался, напротив, солидным дядечкой. У него присутствовали и морщинки вокруг глаз, и складочки на подбородке, имелось также и небольшое брюшко.
Он назвался нам статс-мастером Отон-Лидом. Мы стояли перед ним довольно небрежно – нас было всего шесть человек, и всякий понимал, что это не настоящая команда и не настоящее построение, а одна видимость.
Отон-Лид долго и задумчиво нас оглядывал, хмурился, морщился, почесывал переносицу и поджимал губы.
– Опытные есть? – спросил он.
Трое из шестерых чуть выступили вперед, в том числе и Нуй. Статс-мастер протяжно вздохнул, и это вышло демонстративно. Мол, навязали на мою голову сопляков и неумех...
«Сопляки и неумехи» ничуть не оскорбились. На наших глазах погибла почти вся группа, мы выжили и знали себе цену.
– Пока не дадут пополнение, – проговорил новый командир, – вы не можете считаться боевой группой. Но вы же хотите, чтобы ваше холо росло каждый день?
Хотим. Конечно, хотим. И что?
– В операциях участвовать вы не можете, так что пока побудете внутри базы. Постоите на постах внутреннего периметра или на хозработах. Люди везде нужны. Может быть, я вас поставлю на сопровождение воздушных или наземных рейсов.
А интересно, ваше благородие, как бы вы смотрелись с пробитой башкой, да еще кверху пузом в водавийских болотах? Куда бы вы засунули свое драгоценное холо?
Не знаю, откуда взялось это дурацкое высокомерие и презрение к его чистенькой форме. Я ничего не мог с собой поделать. Видимо, подошла очередная стадия дегенерации – превращения человека в придаток к собственной доблести. Хотя вроде и доблести особой пока нет...
– ...Выслуга сохраняется в прежнем объеме, пока вы находитесь на этой службе, – продолжал Отон-Лид. – Так что не волнуйтесь, на любой временной работе ваше холо будет расти в прежнем темпе...
Я ничего не имел против статс-мастера, однако какие-то пакостные мыслишки то и дело просились наружу. Я пережил смерть своего командира, и это, видимо, наложило отпечаток. Командиры, опытные да умелые, гибнут. А сопляки и неумехи выживают...
– ...Так что построения проводятся в обычном порядке, после каждого приема пищи. В любой момент для вас может найтись дело. Вы, конечно, имеете право отдохнуть, но вы же заинтересованы, чтобы ваше холо росло непрерывно?
Рафин-Е тоже был уверенным в себе, несгибаемым и нержавеющим. А теперь он – кучка пепла на неведомом островке. А его сапожки достались человекообразному существу, не умеющему завязывать шнурки. Тоже, наверно, мечтал о быстром холо...
Откуда же это дурацкое высокомерие?
– Вы свободны! – объявил наконец статс-мастер Отон-Лид.
– Как он тебе? – спросил Нуй, когда мы уже шли в казарму.
– Ничего особенного. – Я равнодушно пожал плечами.
– Я мог быть командиром «Крысолова», – сообщил Нуй, понизив голос.
– Да ты что! – сразу оживился я. – Как это?
– У меня же второе холо. Могу стать сразу кавалер-мастером.
– Ну и?..
– Да не хочу. – Он махнул рукой. – Чего хорошего?
– Много чего! Еда хорошая, ночевка тоже небось получше, чем наша казарма.
– А что ночевка? Тут триста человек, а там будет тридцать... Не такая уж разница.
– Ну, знаешь ли...
– Нет, мне тут веселей. Что будешь сейчас делать?
– Не знаю, не хочу ничего. Спать, наверно.
И тут мне захотелось поговорить о том, что не давало мне покоя последнее время, что обжигало внутренним холодом или, наоборот, согревало.
– Нуй, – сказал я, остановившись. – А ведь это ты спас меня.
– Ну да. – Он пожал плечами.
– Я мог погибнуть.
– Конечно, мог!
– Нуй, ты не понимаешь... Я ведь мог подохнуть, а ты меня спас. Я не знаю, как тебе отплатить, нет такой цены...
– Тебе и не надо платить, – очень серьезно произнес он. – Помнишь, ты мне брызги от жуков дал? Я тебе тоже не платил, только выпить принес. Зачем платить?
– Ну, да... – пробормотал я, малость опешив. Кажется, в языке Цивилизации слово «платить» имело только один смысл.
– Все нормально, – сказал Нуй. – Теперь всегда будем друг другу помогать, только давай не будем считать, кто сколько раз кому помог?
– Да, – пробормотал я. – Конечно, не будем.
Я тем не менее невольно начал считать. Сухая куртка, стопка носков, выпивка... А от меня что? Кроме средства от жуков, ничего. Может, поделиться секретом, как бесплатно ходить к девочкам? О-ох, ну я и дожил!
Стоило мне улечься в казарме, как в глаза полезли пустые кровати. Спать уже не хотелось, но и шататься по базе желания не было. Я начал раздумывать о том, что гибель «Крысолова» – серьезная тема для большого пронзительного произведения. Я мог бы читать его молодым бойцам по вечерам. Они бы слушали и грустили. Погибшие люди достойны того, чтобы о них хоть кто-то грустил. Даже если погибли не за идею, а за холо. Они же не виноваты, что нет идеи?
Как бы там ни было, а произведение нужно сначала сочинить, а потом все остальное. Как раз с этим у меня сразу возникли проблемы. Прямо с первых строк.
Серьезные вещи следует начинать с какой-то коренной мысли. Нужно задавать тему, мелодию, ритм. А мелодия в этой истории была слишком уж простецкая: ребята хотели заработать, да не вышло – погибли.
Таким образом, всякая патетика и героика исключались. Существовал такой вариант, как реквием. Дескать, люди, чтобы прокормить себя, ввязались в войну, которую не они начали. И сложили головы, не вкусив ни славы, ни богатства.
Реквием получался аполитичным. Выходило, что Цивилизация бросает своих граждан на смерть ради каких-то маловразумительных принципов, а на самом деле – ради белого угля. За это меня по головке не погладили бы. А вставать в ряды идейной оппозиции с моим нулевым холо опасно. Да и ради чего, собственно?
Нет, поэзией здесь и не пахнет. И потом, кто заставлял этих парней ввязываться в войну? Могли бы тихонько работать на каких-нибудь рисовых полях или угольных копях, добывать ресурсы для Цивилизации и уцим для себя.
Одним словом, куда ни глянь – сплошная дрянь. «Ладно, обождем, – подумал я. – Вот заработаю побольше холо, обеспечу будущее – сяду за книгу воспоминаний. Нет, воспоминания и мемуары – плохие слова. От них тянет стариковщиной, лекарствами, пыльными углами и облупленными комодами. Может, дневники? Дневники пишут ботаники и географы, а не литераторы. Ладно, придумаю что-нибудь...»
В этот самый момент ко мне нерешительно приблизился незнакомый боец в голубом комбинезоне комендантской команды.
– Пехотинец Беня? – почтительно спросил он.
– Да. – От удивления я даже привстал на кровати.
– У меня поручение от помощника коменданта альт-мастера Щербы.
– От кого?! – У меня отвалилась челюсть.
– Альт-мастер Щерба приглашает вас на свой день рождения, – сказал тыловик и вежливо улыбнулся. – Мне поручено проводить вас.
* * *– А что такое день рождения? – спросил меня тыловик, когда мы свернули с желтой линии и зашагали по синей.
– Это день, когда человек родился, – рассеянно ответил я.
– Да-а?! – изумился он. – А разве альт-мастер Щерба родился только сегодня? Такого не может быть!
– Может, – сказал я, не особенно вдумываясь в смысл.
Я вошел, провожающий остался за дверью. В первые секунды у меня голова пошла кругом – я такого давно уже не видел.
Стоял длинный стол, за ним – десятка три людей. В основном серая и голубая одежда, но попадалась и наша болотная униформа. Все, судя по глуповатым ухмылкам, приняли уже не по одной бутылочке веселящего напитка.
Во главе стола – большой, круглый и теплый, как солнышко, Щербатин.
– Давай-давай, проходи! – Он поманил меня рукой. Затем небрежным шлепком согнал какого-то парня, освобождая мне место рядом с собой.
Я упал на скамейку, оторопело глядя вокруг себя. Стол был весь заставлен картонными тарелочками и бутылочками. Пей, ешь, веселись...
– Пробуй, – сказал Щербатин, двигая мне одну из тарелочек.
– Я только с обеда, уже напробовался.
– Ты пробуй, а потом говори!
– Щербатин, я не знал, что ты помощник коменданта. Да еще день рождения...
– Беня, я понятия не имею, когда у меня день рождения. Вообще-то первого октября. Но, представляешь, тут нет никакого октября. Ни первого, ни второго, ни третьего.
Он, похоже, уже здорово налакался из бутылочек.
– Раз так, извини, что без подарка.
– Оставь, Беня, что с тебя взять? Попробуй еду наконец, а потом будешь извиняться!
Я попробовал. Это был комбикорм, однако не простой. У этого имелся вкус, не знаю, какой, но приятный.
– Вкусно. Что это такое?
– То же самое, – самодовольно улыбнулся Щербатин. – Но с добавками. Вкусовые добавки полагаются после первого холо.
– У тебя уже холо? – Я удивился, хотя удивляться, наверно, не стоило.
– Нет, нет, нет! Пока я такой же оборванец, как ты. Ноль в квадрате. Ноль целых, ноль десятых. Теперь выпей. Ну пей, неужели заставлять!
