Руслан Мельников - Хэдхантер. Охотники на людей (полукомикс)
Между бетонными фортами в несколько рядов тянулись смешанные заграждения. Усеянные шипами заборы и блоки, ежи, колючка, сваренные из арматуры переносные рогатки. Минные поля с предупреждающими знаками и узкими, запутанными, обозначенными неприметными указателями проходами.
Возле одного такого блок-поста хэдхантерской колонне пришлось притормозить. Над дорогой, подобно ножам гигантских гильотин, нависали массивные шлагбаумы. Десятка два машин медленно-медленно проползали под ними.
Въезд в город…
Борис смотрел во все глаза. Интересно. Необычно. Волнующе. Перекрывающие друг друга автомобильные сигналы, раздраженные крики и мат, рев двигателей, суета и теснота.
В клубах выхлопов, сновали человеческие фигуры все того же асфальтно-бетонного цвета. Гарнизон блок-поста дотошно проверял каждый въезжающий и выезжающий из города транспорт.
Борис улыбнулся. Где еще увидишь теперь добрые старые пробки? Хэдхантерские тоже машины влились в общий поток, приноравливаясь к черепашьему движению автомобилей.
Из блок-поста вышел невысокий хмурый человек в новенькой, с иголочки, форме и с непокоцанным еще – словно только что с заводского склада – автоматом. Борис обратил внимание: на калаше имелся подствольник-ампуломет. В точности такой же, как у хэдхантеров. Выходит, здесь тоже тресов отстреливают?
Автоматчик безбоязненно шагнул навстречу колонне и требовательно взмахнул рукой.
Ну да, чего ему бояться-то… Из амбразуры, обложенной мешками с песком, торчал ствол крупнокалиберного станкового пулемета. Такая штуковна бэтээр хэдов прошьет насквозь.
Стольник велел группе остановиться. Тресовозки и конвойный транспорт свернули к обочине. Сам взводный, прихватив потрепанную папку с документами, отправился улаживать формальности.
Из блок-поста высыпало целое отделение асфальтных униформистов. Двое – с собаками. Остальные – с автоматами хэдхантерского образца. Начался досмотр.
Псы обнюхивали машины. Люди бесцеремонно залезали в люки. Затем потребовали открыть тресовозки. Заглянули внутрь. Потом долго высматривали что-то под днищами транспортов. Поднимались на крыши.
– Чего ищут-то? – спросил Борис у Уха.
– Как обычно, – пожал плечами сержант. – Наркоту. Ее часто выращивают в Хуторах без лицензии, а потом толкают по дешевке торговцам и охотникам. Те провозят дурь в город. Налогов, разумеется, никто не платит.
Борис понимающе кивнул. Лицензия на производство наркотических веществ – дорогое удовольствие. Нищим приграничным Хуторам о ней лучше не мечтать. Да и налоги за легальный наркотрафик нынче такие, что никакой дури не захочется.
– Еще оружие ищут, – продолжал просвещать Ухо. – Ну, сверх того, что положено хэдам. А то охотники с большими пушками после удачного рейда могут на радостях таких делов в городе понаделать! Да и после неудачного тоже. Сбежавших тресов, опять-таки, отлавливают. Преступников, которые в розыске… Ну и проверяют заодно, не балуемся ли мы торговой контрабандой.
– То есть? – удивился Борис.
– У нас лицензия только на отлов тресов, – терпеливо объяснял сержант. – Других мы не оплачивали. Значит, кроме как тресами, ничем торговать не имеем права. А иначе получается незаконное предпринимательство, сокрытие доходов, неуплата налогов. Короче, шприц-ампулу – в лоб, а самого – в твою же тресовозку. С экономическими преступлениями сейчас строго. Но ты не заморачивайся. Это все проблемы Стольника.
– Ага, – пробормотал Борис, – а шприц-ампулу в лоб только Стольнику или всем подряд?
– Если че найдут, то всем, конечно, хана, – хмыкнул Ухо. – А начнем сопротивляться или дернемся бежать – расстреляют из пулеметов. Видишь, какие рыльца торчат?
Ухо кивнул на крупнокалиберные стволы. Их колонну держали на прицеле уже три пулемета.
Борис вздохнул. Стояли бы у них в Хуторе пара таких блок-постов и с таким же вооружением. Увы, не стояли. Дорого слишком. Приграничные Хутора подобной роскоши позволить себе не могли. Только города. И то, наверное, не все.
– По закону нас, между прочим, могут задержать для досмотра до трех суток, – продолжал «радовать» Ухо.
Борис тихонько ругнулся.
– Да не переживай, – снисходительно хмыкнул сержант. – Все это, – он кивнул на снующих вокруг людей в городском камуфляже, – на самом деле никчемный цирк. Асфальтные просто цену себе набивают. Сейчас Стольник даст кому нужно на лапу. И пропустят нас, как миленькие. Не впервой.
– Взятка? – удивился Борис. – А за это шприц-ампула не полагается?
– Брось! – отмахнулся сержант. – Тут все свои, все друг друга знают. Мы для асфальтных – курочка, которая несет золотые яички. Знаешь, сколько они с каждого рейда имеют. Кто ж будет отказываться от стабильного дохода? И нам с ними портить отношения не резон. Просто если вдруг найдут что-нибудь запрещенное – запросят больше, чем обычно, и все дела. Но Стольник для этого повода не даст.
Формальности, действительно, были улажены довольно быстро. Взводный вскоре вернулся с нужными печатями и подписями. И с недовольным лицом.
– Че такое, Стольник? – забеспокоился Ухо. – Сколько?
Борис прислушался.
– После регистрации сольем этим гадам двух тресов за четверть цены.
– Двух?! – возмутился сержант. – Вот суки, а! Раньше только одного брали! За треть!
– Раньше у нас не было столько добычи.
– Все равно суки! С такими-то ценами на трес-рынке. Одного – выше крыши хватило бы.
– Ладно, хватит ныть, – поморщился Стольник. – Выберем тех, кто поплоше и сплавим.
Колонна проехала через внешнюю линию блок-постов. Пробка рассосалась. Машины с ветерком покатили по широкому ровному шоссе. Вдали уже виднелись первые многоэтажки.
Вообще-то это было странно. Борис предполагал, что городские окраины будут походить на хуторские трущобы. Оказалось – нет.
– Так было раньше, – объяснил Ухо. – Теперь все по-другому. Город разрастается. А малоэтажная застройка занимает слишком много места. Дешевле ставить на окраинах высотки, чем расширять оборонительную линию.
Помолчав немного, сержант добавил со странным выражением в голосе:
– Кстати, когда-то здесь была промзона.
– А теперь она где? – спросил Борис.
– А кому она теперь нужна? – сердито ответил Ухо вопросом на вопрос. – Ставродар – первая перевалочная база южного трес-трафика. Здесь с него снимаются самые жирные сливки. Это выгоднее, чем что-то производить. Так что промышленность у нас – в полной… в ауте, в общем.
Сержант вздохнул.
– Действуют, правда, еще несколько цехов с тресами в районе Печки, но это так, не серьезно. Ах, да, ты же не знаешь, – спохватился Ухо. – Печкой у нас мусоросжигательный комплекс называют. ГМК. Городской мусоросжигательный…
Борис кивнул, хотя в пояснениях не нуждался: чернявая уже объясняла ему, что к чему.
– Там жгут все, что могут, – продолжал Ухо. – Что успевают сжечь за день. Что не успевают – идет в Коллектор. При мусоросжигалке функционирует химический и перерабатывающий заводы. Заводики, вернее. И крематорий. Вот собственно и весь наш Ставродарпром.
Сержант невесело усмехнулся.
– Настоящая промышленность, вернее то, что от нее еще осталось, сосредоточена в других городах, где на трес-торговле много не заработаешь. А у нас, в Ставродаре, свободные граждане либо делают деньги на тресах, либо обслуживают трес-рынок. Качать ресурсы, какими бы они ни были, всегда было выгоднее, чем что-нибудь производить.
В словах Уха явственно звучали непривычно-грустные нотки. Однако Борис уже не слушал сержанта и не мог разделить его настроения.
Колонна въезжала в мегаполис. Вливалась в его жизнь. Становилась его частью. Количество машин вокруг увеличилось. Движение снова замедлилось, но Борис только радовался этому. Он вертел головой, как мальчишка, впервые попавший на межхуторскую ярмарку.
Город! Вокруг него был город! Большой, огромный! Другой мир, другая планета!
Город разительно отличался от захиревших приграничных Хуторов. Все здесь дышало уверенностью и процветанием. Высотные дома, широкие улицы, ровный, как стекло, асфальт, ехать по которому – одно удовольствие, чистые, словно с мылом вымытые тротуары. Оживленное движение, многолюдные толпы.
Яркая, броская реклама зазывала и предлагала такие товары и услуги, о которых Борис имел довольно смутное представление. Где-то громко играла музыка. Задиристо и всполошено ревели автомобильные гудки. Бесчисленные магазины притягивали взгляд немыслимой красоты витринами.
Люди на улицах были веселы и беззаботны. Люди – в смысле свободные граждане. Дорогие одежды, широкие улыбки… Некоторых сопровождали тресы с потухшими взглядами и опущенными лицами. Ошейники, тонкие, но крепкие цепочки… Сильные рабы, молодые красивые рабыни. Хозяева словно специально выставляли их напоказ: смотрите, любуйтесь, завидуйте. А может, и правда, выставляли. Хвастались. Может, такая здесь ярмарка тщеславия?
