Антон Грановский - Имперский крест
– Вы-то со Шрамом в порядке? – спросил Егор.
Юля кивнула:
– Да. Он здесь, за дверью. Позвать?
– Не надо. Лучше помоги мне подняться с кровати.
Девушка нахмурилась:
– Доктор сказал, что тебе нельзя вставать. Нужно подождать хотя бы неделю.
– У меня нет этой недели, – сказал Егор. – Обхвати меня за плечи и помоги подняться.
– Я не все тебе сообщила. – Юля провела рукой по сухим, блестящим глазам. – Доктор сказал, что тебе будет больно. Все время.
– Ничего. Как-нибудь переживу. Помоги мне.
Юля, больше не возражая, обхватила Егора за плечи.
– Готов? – спросила она, глядя ему в глаза.
– Да. – Отозвался он. – Давай!
Егор сцепил зубы, чтобы не застонать. Ощущение было такое, будто ему вырывали позвоночник заживо. Боль отдавалась в ногах и руках, парализуя их. Однако он сумел сесть на кровати и спустить ноги на пол.
– Ну, что? – спросила Юля, с жалостью и болью глядя ему в глаза.
– Это будет сложнее, чем я думал, – выдохнул Волчок. Потом напряженно улыбнулся и добавил: – Но я справлюсь.
– Конечно, справишься, брат! – услышал он рокочущий голос Шрама. – Смотри, что я тебе принес!
Верзила брякнул на стол груду щитков и скобок, скрепленных между собой пластиковыми ремнями. Егор улыбнулся.
– Рад тебя видеть, здоровяк. Что ты принес?
– Твой новый скелет, – ответил Шрам. – Местный умелец сварганил его из остатков экзо-скафандра. Примеришь?
– Только если ты мне поможешь. Я не совсем в порядке.
– Ты вылечишься, брат, – заверил его Шрам. – Мы в Резервации! И здесь ничто не помешает тебе зализать раны и накопить жирок! Ну, а теперь давай оденемся и встанем на ножки, дружок.
Шрам сгреб со стола экзо-скелет и шагнул к Егору.
Шрам и Юля принялись за работу. Части экзо-скелета натягивали на Егора медленно, то и дело поглядывая на его лицо – не морщится ли от боли? На лбу Волчка выступили капли пота, но он старался не подавать виду и даже улыбался.
– Чувствую себя хрустальной вазой, – пошутил он. Глянул на стол, на котором стояли потертые пластиковые чашки, и добавил: – Хотя вряд ли вы знаете, что такое хрусталь.
Наконец, экзо-скелет был надет и скреплен ремнями. Егор стоял на ногах.
– Ну, как? – спросил Шрам. – Что чувствуешь?
– Пока ничего интересного. Но если вы отпустите меня и отойдете подальше, я наверняка что-то почувствую.
– Волчок, ты можешь упасть.
– Могу, – согласился Егор. – А могу и не упасть.
Юля первой выпустила его руку. Ее примеру последовал и Шрам.
Они отступили от Егора на шаг, готовые в любой миг подхватить его.
– Как теперь? – осторожно спросила Юля.
Егор сделал шаг и покачнулся. Юля бросилась было на помощь, но Егор удержал равновесие и жестом остановил ее.
– Ну, вот. – Егор поднял руку и вытер потный лоб. – Теперь другое дело. Чувствую себя средневековым рыцарем в сверкающих доспехах.
Егор посмотрел на молчаливую Юлю и спросил с напускной веселостью:
– Будешь моей прекрасной дамой?
На щеках девушки проступили пятна румянца.
– Я знаю, что каждое движение доставляет тебе страшную боль, – сказала она.
– Боль – ерунда, – небрежно произнес Волчок. – Главное, что я могу двигаться, и благодаря экзо-скелету движения мои ничем не стеснены.
– Ничем, кроме боли, – упрямо повторила Юля.
– Боль – штука субъективная. А теперь разойдитесь в стороны, ребята. Андроид Волчок желает выйти на свежий воздух.
И он двинулся к выходу, сцепив зубы и балансируя руками.
14
Егор стоял у порога, хмуро оглядывая пластиковые старенькие дома с крошечными огородиками, громоздящиеся под низким свинцовым небом. Возле домов, вдоль асфальтированной дороги, стояли люди и молча смотрели на Егора. Все они были одеты в потертые светлые комбинезоны. Егор только сейчас понял, что на нем точно такой же комбинезон.
Издалека донесся странный звук.
– Контролеры! – громко сказал кто-то из людей.
Егор повернулся к Шраму и Юле, которые вышли из дома следом за ним, и спросил: – Что происходит?
– Проверка, – ответил Шрам. – Раз в десять дней фашисты прочесывают Резервацию. Сегодня они приехали раньше срока, и думаю, что это из-за нас.
Егор посмотрел на жителей Резервации, которые стояли перед своими домами с напряженными лицами и смотрели туда, откуда доносился тихий рокот.
– Почему они испугались? – спросил Егор. – Ведь в Резервации нацисты никого не трогают.
– Это касается здоровых людей, – ответил Егору человек в комбинезоне, стоявший поблизости. – Тех, кто способен работать. У такого, как ты, могут возникнуть проблемы.
– Помалкивай об этом! – грубо сказал ему Шрам. Затем перевел взгляд на Егора и негромко объяснил: – Это хозяин дома, в котором мы живем. Он дал нам приют в обмен на кое-какую помощь по хозяйству.
– Ясно.
Все замолчали. Спустя несколько минут на дальнем широком конце улицы, похожем на русло реки, показалась кавалькада камуфлированных бронемашин. Своим видом автомобили напоминали трехосные «мерседесовские» внедорожники «G-Klasse».
Жители Резервации опустили головы. Машины приближались.
– Внимание, слэвы! – пронесся над улицей громогласный голос, усиленный мегафоном. – Всем, кто еще не вышел из домов, – срочно выйти! Проверка физического состояния!
Егор разглядел на камуфлированных боках броневиков имперские германские кресты – черные, обведенный белой каймой.
В передней машине, на начальственном месте, сидел голубоглазый пожилой мужчина в черном кожаном пальто. На тулье его высокой фуражки красовались череп и перекрещенные кости. Мужчине было лет шестьдесят на вид, кожа у него была бледная, дряблая и обвисшая, а лицо – брюзгливо-неприязненное.
Егор, прищурившись, глянул на петлицу. На ней красовался дубовый лист.
«Штандартенфюрер, – припомнил Егор. – Важная шишка».
Офицер, сидевший рядом с пожилым нацистом, был намного моложе. Крупный, широкоплечий, розовощекий, с бледно-голубыми глазами, еще не потерявшими юного задорного блеска. Черный эсэсовский китель сидел на его атлетической фигуре как влитой, а чертами лица молодой эсэсовец (оберштурмфюрер, как определил Егор) был чем-то неуловимо похож на своего пожилого спутника.
Штандартенфюрер заметил, что Егор разглядывает его, тогда как остальные жители Резервации опустили головы и смотрели в землю, как подобает покорным рабам.
Дряблые щеки штандартенфюрера побагровели. Он повернулся и коротко что-то приказал шоферу. Бронированная машина остановилась.
Эсэсовец окинул Егора взглядом с головы до ног и уставился ему в глаза своими холодными прозрачными глазами с черными точками посередине.
Нацист смотрел долго, с каждой секундой все больше багровея, но Волчок спокойно выдержал его взгляд, даже не подумав отвести глаза. Наконец, эсэсовец разомкнул губы и холодно произнес, обращаясь к Егору:
– Твой номер, слэв?
Волчок наморщил лоб, потом пожал плечами и сказал:
– У меня нет номера.
– Нет номера? – Штандартенфюрер прищурился. – Тогда что мешает мне содрать с тебя шкуру живьем, слэв?
Тут к машине подбежал коротышка в таком же, как у всех жителей Резервации, комбинезоне, но с черной свастикой на рукаве. Встав перед штандартенфюрером навытяжку, он громко проговорил:
– Господин штандартенфюрер, правила Резервации предписывают…
– Я знаю, что предписывают правила, староста, – оборвал его пожилой эсэсовец.
Он снова окинул фигуру Егора неприязненным взглядом.
– Ты не выглядишь здоровым, слэв, – сказал он затем.
Егор улыбнулся и дружелюбно сообщил:
– Внешность бывает обманчива, господин офицер.
Бесцветные глаза фашиста сузились.
– Докажи это, – сказал он.
– Что?
– Докажи, что ты только выглядишь больным. Присядь на одной ноге.
Егор нахмурился.
– Ну! – рявкнул эсэсовец, и солдаты из группы сопровождения, ехавшие во второй машине, вскинули автоматы.
Деваться было некуда. Егор поднял левую ногу, согнув ее в колене. Посмотрел офицеру в глаза и медленно присел на правой ноге. Когда он выпрямился, лицо его было совершенно серым, а на лбу выступила испарина.
Оберштурмбанфюрер посмотрел на тонкие скобы, подобно лианам обвившие тело Егора, и грубо спросил:
– Откуда у тебя экзо-скелет, слэв?
– Я собрал его из хлама, – ответил Егор.
Староста, стоявший рядом с машиной, щелкнул каблуками сапог и выпалил:
– Господин офицер, в правилах Резервации нет запрета на ношение экзо-скелета, поскольку…
– Я знаю, что есть в правилах, – презрительно обронил нацист. Он пристально посмотрел на Егора и приказал: – Сними его, слэв.
– Что?
Штандартенфюрер усмехнулся:
