Второй день на царствии - Юрий Витальевич Яньшин
— Да. Было такое. Не спорю, — не стал отпираться Верховный. — Он первый, кто прибыл со своими спасателями на место происшествия, а что?!
— А то! То же, мне, дипломат еще тот. Мало того, что он погибших при взрыве представителей государств, где ислам является государственной религией, велел положить в гробы, а не на специальные носилки, так он еще умудрился отдать распоряжение о выставлении останков в Колонном зале для прощания.
— А что?! — не понял Афанасьев. — Надо же с ними попрощаться, отдать дань, так сказать, уважения.
— Да какого, к черту, уважения?! — опять вспылила она. — Этот недоумок разве не знает, что каждый уважаемый правоверный должен быть, если этому ничего не препятствует, захоронен в тот же день до заката Солнца.
Афанасьев с Рудовым недоуменно переглянулись, явно оконфуженные.
— Я что-то такое слышал, — неуверенно пробормотал Рудов.
— Я тоже где-то об этом вроде читал или слышал. Не помню точно, — нехотя признался Верховный.
— Но и это еще не все! — продолжала свое наступление по всем флангам Хазарова. — Проясняя зарубежным представителям обстановку, складывающуюся вокруг этой трагедии и объясняя появление на улицах военных частей на спецтехнике, этот с позволения сказать доброхот, не нашел ничего лучшего, как посоветовать дипломатам укрыться в своих посольствах. Думаете, почему? Да потому, что по его видению не исключены провокации уже в отношении самих представителей дипломатических ведомств со стороны дезориентированных в обстановке граждан! Последнее предложение можете взять в кавычки, потому что я его просто процитировала. Ну, не дурак ли?!
— Гмм… — промычал неопределенно Афанасьев, но все же сделал робкую попытку заступиться за глупого, но усердного врио министра МЧС, — я понимаю ваше раздражение, Мария Владимировна. С точки зрения дипломатической этики и знания законов шариата, Нечипоренко, безусловно, дал маху. Однако, с точки зрения эмчеэсника, желающего предотвратить ненужные эксцессы с новыми людскими жертвами, он действовал вполне оправданно, ведь никто не гарантировал, что уязвленные москвичи столь дерзким терактом не пойдут бить окна в американском, скажем, посольстве, как это было в 99-м при нападении на Сербию.
— Да?! А мне что прикажете в этом случае делать, когда иностранные дипломаты обрывают мой телефон с требованием официального разъяснения ситуации? Мне что дезавуировать его слова?! На каком основании?! Ведь мы даже не в курсе новой политики руководства! Вторые сутки министерство пребывает в подвешенном состоянии…
— Вот поэтому я сейчас и звоню вам, дражайшая Мария Владимировна, чтобы договориться с вами об очной встрече для расстановки всех точек над i.
— А почему именно со мной, ведь у Сергея Викторовича имеется куча замов? Я всего лишь спикер дипломатического ведомства, — озадаченно поинтересовалась она, явно напрашиваясь на комплимент.
— Да, но в ранге заместителя Министра и Чрезвычайного и полномочного посла! Насколько я помню в подобных чинах первой и последней такой женщиной была Александра Коллонтай,[37] — разжигая тщеславие женщины, проворковал «комод». — К тому же — комсомолка, спортсменка и просто красавица!
— Ну, насчет спортсменки и красавицы я с вами спорить не буду, вам мужчинам виднее, — не стала та излишне скромничать. — Однако из комсомольского возраста, увы, уже вышла, — притворно горестно вздохнула Хазарова.
И тут Афанасьев решил слегка вернуть ее с небес на землю:
— Впрочем, если вы имеете что-то против нашей встречи, то я могу обратиться, например, к Тутову, Твердомолотову или на худой конец к Рябцову, — брякнул он первые из попавших ему на ум замов Калантарова.
— Нет-нет! — тут же вспыхнула Хазарова, быстро смекая, чем может для нее обернуться отказ от встречи. — Только не они! Я согласна. Когда и где?
— Сегодня. У нас на Фрунзенской, в «малом» кабинете, скажем так, часиков… в пять, — сказал Афанасьев, увидев растопыренные пальцы рудовской пятерни. — Пропуск я вам закажу, и вас проводят.
— А пораньше никак нельзя?! А то боюсь, что к этому времени, меня просто порвут на части послы и журналисты.
— Я и сам боюсь, что со мной к тому времени может приключиться та же история, — вздохнул он, разбивая женское сердце в материнской жалости.
— Хорошо-хорошо. Как скажете. В пять часов я буду у вас, — поспешила она успокоить диктатора.
— Вот и отлично! — разом повеселел тот. — Тогда до встречи!
— До свидания, — тоже на мажорной волне попрощалась та.
— Уф-ф! — произнес, отдуваясь и вытирая пот со лба Афанасьев. — Штучка, я вам скажу, еще та! Поговорил десять минут, а как будто вагон антрацита выгрузил.
— Да уж! — согласился Рудов. — Баба — кремень. А знаешь, Валерий Василич, чем-то она меня зацепила. Не скажу, что стал полностью согласен с твоим предложением по ее кандидатуре, но что-то в ней определенное есть. Какая-то перчинка присутствует.
— Ну да, и я о том же! Однако же, Сергей Иваныч, я тебя опять нагружу маленько. Ты там поднапряги нашего жандарма, пусть он соберет все, что сможет по ней. До пяти часов вечера, — ко времени нашей встречи с ней. Мы не имеем права рисковать с таким важным направлением, как иностранные дела. Кондратьич, а ты то, что думаешь о ней, как представитель народа? — весело обратился он уже к водителю.
— Дык, что тут говорить, Василич?! — покряхтел он. — Не знаю уж, какой из нее будет министр, а вот только не дай Бог, такая вот, как она, станет тещей моему внуку. Ведь сожрет и даже не подавится. Баба-Яга в расцвете сил.
Дружный хохот со всех сторон, включая Коржика, был ему в качестве знака мужской солидарности.
II
Через пару минут подъехали к указанному навигатором высотному зданию, где на первом этаже располагался один из офисов банка «Столичный». Конвой или эскорт, Афанасьев еще сам до конца не разобрался, дружно повыпрыгивал из кунгов и бронетранспортеров, оцепив вход в отделение банка.
— Я постараюсь недолго, — бросил Афанасьев своим спутникам, давая понять, что в лишнем сопровождении не нуждается и выкарабкался наружу, одергивая на ходу китель. Все кроме Коржика послушались Верховного, а тот упрямо последовал за ним.
Плотная кучка спецназовцев тут же окружила его плотным кольцом, уставив тупые рыла стволов по сторонам. Так и вошли в вестибюль банка, ощетинившимся ежиком. Если внутренняя охрана банка и была удивлена таким экзотическим сопровождением одного из своих клиентов, то на ее поведении это никак не сказалось. Охранники как стояли смирно, так продолжили стоять, не делая резких движений, дабы не спровоцировать нежданных посетителей. Войдя внутрь помещения спецназовцы, повинуясь привитой привычке, рассыпались по вестибюлю, беря под прицел каждый метр просторного помещения. Немного смущаясь поведения своих сопровождающих, Валерий Васильевич обратился к молодой
