Второй день на царствии - Юрий Витальевич Яньшин
— Иностранных, — поправил его Рудов.
— В последнее время, при Калантарове, упокой Господи его душу, они были скорее странными, чем иностранными.
— Даже не знаю, что и посоветовать, — пожал он плечами. — Все или почти все из его замов, так или иначе, уже прикормлены кем-то из великих держав. Взять того же Рябцова. Это, до какого же цинизма надо дойти, чтобы во всеуслышание заявить, что высшим приоритетом для российской дипломатии на Ближнем Востоке является обеспечение безопасности Израиля. Во, как! Даже не нашего контингента в Сирии, а Израиля! Картина называется: «приплыли»!
— Да. Помню. У меня после его слов было несколько неприятных разговоров с коллегами из арабских государств и Ирана, — поморщился от неприятных воспоминаний Афанасьев.
Помолчали несколько минут, погружаясь каждый в свои думы. И вдруг Афанасьев хлопнул себя по лбу, чему-то радостно улыбаясь, так, что даже обернулся на него невозмутимый Коржик, а у Михайлова из уха вылетела гарнитура. Рудов с любопытством воззрился на него.
— Слушай, Сергей Иваныч, а не назначить ли нам на пост Министра иностранных дел Машу?
— Какую такую Машу? — разинул рот, в полном недоумении Рудов.
— Да, какую-какую?! Одна у нас Маша. Это Хазарова.
— Бабу?! — едва не выпучивая глаза, проговорил «пруссак».
— Э-э-э, брат! Это не баба! Это конь с яйцами, причем, стальными! Не то, что наша мямля Конюшевский. Тьфу, прости Господи, — делая вид, будто отплевывается, воскликнул Афанасьев.
— Она, конечно, женщина видная и все при ней, — делая жест руками, как бы обозначая грудь и фигуру претендента на пост министра, с сомнением произнес Иваныч, — а только пост-то уж больно ответственный, чтобы сажать на него женщину, да еще такую казовитую. Как говорится, «хороша Маша, да не наша».
— Ничего-ничего! Только ты не показывай на себе, а то тоже такие вырастут! — со смехом и входя в азарт, парировал Афанасьев. — Зато видел бы ты, как ее боятся и ненавидят все иностранные атташе?! Это ли не отличная характеристика для будущего министра?! Да и феминистки малость попритихнут, а то и так уже говорят, что у нас засилье мужчин везде во власти.
— Ага! Феминисты, мать их ети… Только как бы чего не вышло от этого?
— Чего именно? — уточнил Верховный.
— Сначала бабу в министерство иностранных дел пусти, а потом будет как в Германии или того хуже… в Испании.
— Ну, про Германию с ее бабой-повитухой, которая развалила Бундесвер, а теперь разваливает ЕС, я знаю. А вот насчет Испании, что-то запамятовал. Там тоже без юбки не обошлось в министерстве обороны?
— Хуже! Гораздо хуже, Валерий Василич! Там, гордые идальго в золоченых эполетах вынуждены были тянуться в струнку не просто перед бабой, а перед беременной бабой, да еще вдобавок без труселей под полупрозрачным платьем!
Михайлов, не сдерживаясь, как конь стоялый заржал, а спереди чертыхнулся Кондратьич, слышавший весь диалог.
— Ну, это ихние там Урсулы с Хуанитами, а у нас Маша, которая при случае и Медведя в бараний рог согнет. Чай видал, уже сотая серия вышла. Не смотришь? Зря. Мне нравится. А если серьезно, то не надо бояться экспериментировать. Все классические схемы мы уже применяли, и что это дало? Да, ничего не дало. Значит надо идти по совершенно новому пути. Как говорил наш любимый Александр Васильевич, граф Рымникский, князь Италийский: «Удивить — значит победить!» Вот мы и попробуем удивить наших оппонентов.
Рудов хмыкнул что-то неразборчивое типа «пожуем — увидим», передернул плечами, но дальше спорить не стал.
— Борисыч, — обратился Верховный к Михайлову, — соединись-ка с МИДом, да попробуй отыскать Марию Владимировну Хазарову.
Тот, не медля, бросился выполнять приказ, шаря у себя в кармане на предмет отыскания телефонной записной книги. Звонить пришлось несколько раз, видимо там перенаправляли от одного к другому, пока не послышался, хорошо известный всей стране голос:
— Хазарова у аппарата, — усталым и слегка раздраженным голосом представилась она.
— Приветствую вас, Мария Владимировна! Это вас беспокоит Афанасьев.
— А-а-а! Новая власть, стало быть? И что вас заставило обратить внимание на мою скромную персону? — как-то уж совсем без энтузиазма спросила она у Верховного.
— Ну, зачем же так уничижительно о себе, Мария Владимировна, голубушка? — проворковал медоточивым голосом Афанасьев и у всех в машине, слушавших их диалог, поневоле сложилось впечатление о своем шефе, как об опытном обольстителе, несмотря на топорную внешность. — Вы не из тех женщин, у которых из природных украшений имеется только скромность. Не так ли?
— Пожалуй, да, — ответила трубка после секундного замешательства. — И все же, чем обязана я вашему пристальному вниманию? — вернула она мяч на его сторону.
— Ничего необычного я в этом не вижу, — продолжал источать мед человек, десять минут назад обещавший быть вселенским пугалом, — просто вчерашние трагические события, в которых, кстати, погибло ваше непосредственное руководство, настраивают нас поиск контактов, так внезапно разорванных в едином государственном механизме. А кто, как не вы специалист по этим контактам? Да и после покойного Калантарова, вы остались единственной узнаваемой фигурой в вашем министерстве.
— Да?! Вы, наконец, сообразили, что пришло время для поиска контактов?! — внезапно обозлилась она неизвестно на что. — А где вы были весь день вчера? И почему эта светлая мысль пришла в ваш генеральский лоб только сегодня, на вторые сутки?!
— Простите, но я, честно говоря, не понимаю источника вашего негодования?! — опешил и слегка даже обиделся за свою лобную кость генерал армии. — Да. Я, как и все мои соратники являемся представителями генералитета. А то, что мы вчера, всем Генштабом, не пали вам в ноги с мольбой о помощи и желанием припасть к вашему дипломатическому красноречию, в порыве оргазма, так извините, нас, убогих, мы ждали и готовились к продолжению трагических событий в виде Третьей Мировой войны, — осадил он Хазарову, чем заслужил явное одобрение со стороны сидящих в машине людей. Даже статуеобразный Коржик крякнул от удовольствия.
— Ага! Кто бы сомневался?! И еще делили портфели! — фыркнула любительница всегда оставлять последнее слово за собой.
— Да! Представьте себе! И это тоже! — решил не сдаваться Афанасьев. — Не мне вам объяснять, что такая страна как наша не может позволить себе находиться в режиме безвластия хоть какое-то время.
— Хорошо. Я поняла вас, — сдала она несколько назад, чувствуя, что не стоит дальше зарываться.
— Это хорошо, что поняли. И все-таки, поясните мне причину вашего неудовольствия? Ведь не на ровном же месте оно образовалось?
— Охотно! — вновь вскочила она на своего боевого коня. — По какой-то нелепой и полагаю досадной случайности, возможно сами того не желая, и уж во всяком случае не предвидя
