Валерий Большаков - Алгоритм судьбы
Наташа закинула ему руки за шею, опуская трепещущие ресницы, и губами нашла его рот, словно снимая поцелуем заклятие, и Бирский ответил девушке, и ощутил на щеке её опаляющее дыхание, и то, как приятно вдавливаются отвердевшие соски, и прерывистые сокращения сердец, и сладостный опустошающий провал…
Глава 28. «Рой»
– Я хочу собрать свою команду – заявил Тимофей, – из профи, типа спецназовцев или ребят из «Альфы». Деньги у меня есть, куплю и оплачу всё, что надо и сколько надо.
– Риту искать? – уточнил Сенько.
– Её… Поможете, Алексей Дмитрич?
– А то! – расплылся Савельев. – Считайте, что у вас лучшая опергруппа в мире и его окрестностях!
– А меня возьмёте? – потянул руку Сенько.
– И меня! – спохватился Гияттулин.
– Беру! – успокоил обоих Тимофей.
Кнуров с ходу развил бурную деятельность. Цель была сформулирована предельно чётко и просто – найти и спасти.
Средства для этого у акционера «Росинтеля» нашлись. Сам Кнуров и близко к банкам не подходил, посылал доверенных, и не просто людей проверенных, а им же назначенных руководить холдинговыми фирмами-однодневками. И «проверенные доверенные» снимали деньги с его счёта – якобы на расширение производства, – тащили в дом генерала Жданова и тратили, тратили, тратили… Брали новейшие образчики стрелкового оружия, комплекты лёгкой брони, спецаппаратуру. Взяли в лизинг два скоростных вертолета «Анатра».
Отличные машины, покрытые ещё не рассекреченной пласт-броней и достаточно вместительные, чтобы с минимумом комфорта перебросить команду осназа.
С осназом здорово помогли Жданов и Савельев. Генерал привёл на смотрины шестерых здоровых, ладных крепышей из ВДВ. Савельев мобилизовал четырёх молчаливых офицеров. Двое из них состояли в спецотряде «Вымпел», весь свет исколесили, искали, находили и уничтожали на месте террористов и прочих, кого wanted and listed. А другая парочка служила в отряде «Альфа», прошла огонь и воду, только что медных труб услыхать не сподобилась – не та у «альфовцев» была работа, чтобы о ней трубить.
А тут и Ершов подмог – прислал в Королёв четырёх космических пехотинцев, тренированных, как космонавты, наученных десантироваться с кораблей орбитального базирования и вступать в бой там, где приземлялся модуль – хоть в джунглях, хоть во льдах Антарктиды.
Тимофей был очень доволен новобранцами и зачислил всех.
Но главную свою надежду Кнуров возлагал на малых сих, на микроинформаторы, туча которых вилась над Подмосковьем, а отдельные шлейфы подтягивались со всего света. Полного управления «Роем» Тимофей добиться не мог, Гоцкало успел сообщить ему всего несколько кодов, но и это было удачей. С этим можно было начинать работать, вычислять прочие шифры связи, а помогал в этом новенький ИТУ, реквизированный в секретной тюрьме РВ, где Кнуров отсидел целых трое суток.
Был поздний вечер. Тимофей расположился за пультом терминала и перебирал агентно-базированные алгоритмы – побуждал микроулавливателей искать Маргариту Ефимову.
Хитрые программки для мультиагентных сетей, созданные на основе поведения пчелиного роя, позволяли управлять микроинформаторами так, как будто они были единым целым.
– Хороша штучка! – хмыкнул из-за плеча Кнурова генерал.
– Как в президенты выбьетесь, – сказал Тимофей, – а я пролезу в совет директоров «Росинтеля», закажете мне большую партию. Наштампую для родимого государства этих микро-шпионов… за наличку!
– Ну, ты своего не упустишь! – ухмыльнулся Жданов. – Ладно, договорились. У тебя голова ещё не заболела от этого калейдоскопа?
Перед Кнуровым светились экраны-кубы в два ряда, картинки на них сменялись, утомляя глаз стробоскопическим мельтешением, и чего только они не показывали! Лес на обочине, полыхание цветовых пятен на дискотеке, грязную посуду и мужика в майке, девушку, выговаривавшую бойфренду по телефону, озабоченную мать семейства, перекособоченную под тяжестью дамской сумки-чувала, пустой двор и двух котов, не поделивших территорию, пацаненка на велике… Много чего они демонстрировали, но пока что ни одно изображение не сходилось с образом Гоцкало, и ИТУ трудолюбиво тасовал сигналы с микроинформаторов.
– Рябит… – вздохнул Тимофей. – А что делать?
– Дашку не видел, случайно? – вырвалось у генерала.
– Нет, – виновато сказал Кнуров. – Но мы её обязательно спасём!
Жданов выдавил на лицо улыбку…
Повезло инженеру-программисту в полдвенадцатого. Один из экранов мигнул, и картинка с него перебросилась на все остальные. ИТУ вежливо дринькнул звоночком: внимание!
Тимофей вздрогнул и приник к экранам. На них, освещённая фарами, двигалась Рита. Руки у неё были связаны, лицо выглядело хмурым и недобрым.
Кнуров автоматически вжал клавишу, и микроинформатор пошёл на контакт. Изображение девушки выросло, заняло весь экран и провернулось. Теперь улавливатель информации, подработав микрофибриллами, засел в декольте Маргариты Николаевны и передавал то, что открывалось взгляду девушки.
Силёнок, чтобы передавать изображение самому, у микро-информатора не хватило бы, конечно, но для того и «Рой». Неразличимые глазом собиратели информации выстраивались в «цепочки», «цепочки» компоновались в «сборки» и совместными усилиями слали сигнал.
Затаив дыхание, Тимофей следил за прыгавшим изображением. Лагерь какой-то… Палатки, машины… Седой человек с мужественной мордой курит сигарету и лениво переговаривается. Тима усилил громкость. Седой говорил на французском. Так-так, уже теплее…
Риту повернули и ввели под полог палатки. Там было светло, под ногами пузырились надувные матрасы.
Чей-то резкий голос выговорил какую-то команду, судя по времени – «Спать!» – и свет погас. Только смутные тени шевелились в потёмках и глухо доносились голоса.
Тимофей защёлкал клавишами. На экран, поверх изображения, полезла индикация, замелькали цифры координат. Да это рядом совсем, в сторону Тулы!
Кнуров сорвался с места, опрокидывая стул, и вылетел в гостиную.
– Подъём! – заорал он весело. – Тревога! Я её нашёл!
Глава 29. Игры на чужом поле
1Туссен Норди посадил самолёт на поле можайского аэроклуба. Пронзительно свистя турбинами, «Сухой» откатился к дальним ангарам и замер, качнув носом. Заглушил двигатели – будто воздух спускали из гигантского воздушного шарика. Туссен отстегнулся и вышел в салон. Там, развалясь в креслах, обитали Эрве и Коста – Мориса-Арамиса оставили в лагере под Тулой сторожить мадемуазель Марго.
– Портос, д’Артаньян – за мной!
Спрыгнув на бетонку, полковник вразвалочку прошёл в тень ангара и уже там достал из кармана фото.
– Запомните этих людей, – сказал он. – Вот Тимофей Кнуров, он у них программист. Это – Сергей Гоцкало, какой-то старший оператор-информатор, кто это такой, не знаю даже… Это – Михаил Бирский, генератор идей, теоретик и главный конструктор, начальник проекта «Гото». Их и будем брать. Кнуров далеко, а эти где-то здесь. Надо будет бабкам показывать фото и спрашивать – типа, друзей ищем, в дороге разминулись. Бабки – народ ушлый, мигом смекнут, что мы из «органов». У русских память долгая… Пошли.
До деревни доехали на электробусе, сошли в центре, напротив земской управы. На другой стороне маленькой площади уютно белел колоннами особнячок, где разместился полицейский участок. Сквозь зелень сквера проглядывал памятник героям афганской войны, а поодаль соседствовали электробусная станция и мотель.
– Вряд ли они в центре остановятся, – лениво предположил Портос. – Я бы на их месте по окраинам прятался…
– Вот там и порыщем… – сказал Туссен. – Коста, слетай в мотель, возьмёшь напрокат машину…
Одно хорошо в деревнях – они быстро кончаются. Только начнёшь уставать от ходьбы, а уже всё, улица пройдена, можно посидеть и подумать.
Всё Заречье с его многоэтажками Норди исключил сразу. Старую Александровку они поделили между собой на три части и начали «чёс». Улица Прямая досталась Портосу – Эрве Граншану.
Неширокая, заросшая травой, улица была зажата высокими могучими заборами, за которыми давились грубым лаем волкодавы. Над оградами-частоколами только крыши выглядывали и тарелки антенн, да ещё деревья. Во дворы вели титанические ворота, в любые из них спокойно мог проехать большегрузный самосвал.
Странно было Портосу видеть этакие фортификационные нравы. Привыкший к низеньким оградкам – лишь бы собачки газон не помяли, да к «французским окнам», он с трудом усваивал парадоксы Евразии, якобы коллективистской. Отчего же такая закрытость и тяга к полной изоляции? И чего в загадочной русской душе всё-таки больше – индивидуального или общинного? Поди, разберись…
Стучась в калитки, он встречал недоверчивых александровцев и показывал фото Бирского и Гоцкало, выговаривая заученную русскую фразу:
– Видели этих граждан? Где они, не скажете?
