Василий Сахаров - Дальний поход
Надо мной и лучшими воинами отряда, которые готовятся к атаке, громко защелкала неизвестная птица. С соседнего дерева ей откликнулась еще одна, а чуть дальше, их поддержали сразу две. Лесные пичуги ведут себя тревожно, они обозначают наше местоположение и дикари могут забеспокоиться. Ко мне подходят лейтенанты, их головы склоняются к моей и шепотом я спрашиваю:
— Готовы?
— Да, — таким же еле-еле слышным шепотом дружно отвечают командиры отряда.
— Начинаем. Шамана брать живьем.
Воины поднимаются и мягкими бесшумными шагами, подобно барсам, движутся в сторону противника. По большому поваленному стволу дерева, пересекаем водную преграду, поднимаемся на другой берег ручья и отлаженными тройками рассыпаемся влево и вправо. Наша, состоящая из пятидесяти испытанных воинов цепь, обходит дозор «зверьков», которые уже почуяли нас. Воины ускоряют движение, и вместе Арсеном и Лидой, которые в сегодняшнем деле прикрывают мою спину, и Лихим, который постоянно крутится неподалеку, мы выходим на небольшой взгорок. Именно с него дикари вели наблюдение за дорогой. Впереди, по ходу нашего движения, шуршат кусты. Видимо, вражеские дозорные предусмотрительно отступили и спешат известить своих товарищей о надвигающейся опасности. Соблюдать тишину необходимости уже не было и, продвинувшись по следам дикарей, я выкрикнул:
— Ату их! Гоните «зверьков» на засаду! Не давайте им опомниться!
Усилившийся шум справа и слева, известил меня о том, что воины услышали мой голос, и прибавили хода. Азарт погони захлестывает меня и бойцов, мы торопимся навстречу нашим врагам, хрустят под подошвами ботинок сучки, и за моими плечами дыхание подруги и телохранителя. Мы готовы к бою, но все равно, как это зачастую случается в лесах, схватка начинается совершенно неожиданно. Вроде бы бежали между деревьями и проламывали телами кустарник, а тут, раз, выскочили на открытое пространство и перед нами вся вражья сила в полном составе, которая убегать не торопится, и даже наоборот, готовится к битве.
Сумароков-младший был прав, дикарей действительно, около пятидесяти, столько же, сколько и нас. Численно силы равны, но против наших автоматов и пулеметов у дикарей луки и всего с десяток огнестрельных стволов. Единственный их шанс, это ближний бой, и Кося, юркую фигурку которого я вижу среди суетящихся вражеских воинов, понимает это не хуже меня. Подобно сумасшедшему зайцу, он подпрыгивает на одном месте, указывает своим посохом в мою сторону и выкрикивает что-то на своем родном диалекте.
Подобно быкам, дикари опускают головы к земле, выставляют перед собой холодное оружие, и устремляются на нас троих. Зрелище впечатляющее и страшное, но мы и не такое видели.
Как на полигоне, вся наша тройка опускаемся на правое колено. Приклад прижимается к плечу, палец плавно жмет спусковой крючок, и ствол начинает выплескивать из себя маленькие язычки пламени. Стальные пули крошат тела грязных тварей, пять, а может быть и больше «зверьков» катится по свежей и согретой солнцем траве, и их товарищи, имеющие огнестрелы, начинают вести ответный огонь. Приходится перекатом уйти назад в кустарник, наши три ствола против десяти как-то не очень играют. Но подходят наши приотставшие воины. Дикари, идущие на нас, вламываются в кустарник, и начинается рукопашный бой.
Стрельба сама собой прекращается, видимость не очень, а тут еще и свалка из человеческих тел, да такая, что в своего друга попасть так же легко, как и во врага. Передо мной возник противник, здоровый воин в обмотанной на теле волчьей шкуре. В его руке неплохой меч, сантиметров около восьмидесяти по длине. Одним прыжком, этот кабан, который на полголовы выше меня и пошире в плечах, перемахивает через помятый кустарник и хватает мой «Абакан» за ствол, который после стрельбы все еще горячий. Однако по виду дикаря не заметно, что для него это проблема. Он скалится и обнажает в мерзкой ухмылке неровные и сильно искривленные зубы. Я жму на курок, но ничего не происходит. Рожок автомата пуст, и мне остается только оставить «Абакан» в руках дикаря и быстро отскочить в сторону.
Вражина следует за мной по пятам и, на ходу выхватив свой родной клинок, тот самый, с которым не расстаюсь еще с Кавказа, я встречаю его. Меч против ножа, расклад не самый хороший, но, используя инерцию движения противника, у меня получилось перехватить его правую руку своей левой, пройти под смертельным острием и воткнуть мое оружие «зверьку» в бок. Клинок пробивает толстую шкуру и мягко входит в тело. Дикарь хрипит, ревет подобно разъяренному медведю и мощным ударом кулака отбрасывает меня в сторону. При этом мелькает мысль, что для боя я все еще слабоват и после плена так до конца и не восстановился.
Схватка продолжается, выхватить пистолет я не успеваю, «зверек» бежит на меня и меч в его руке сулит мне гибель, но его встречает Арсен, тоже неплохой знаток боевого фехтования и большой любитель холодного оружия. Звенит сталь, сыпятся ясно видимые в полутьме искры, и после короткого и яростного размена ударами, воспитанник турецких кочевников, одним ловким ударом рассекает врагу грудь.
Рядом со мной появляется раскрасневшаяся Лида. Видно, что подруга тоже взяла сегодня первую кровь, и на пару, не отвлекая Арсена, добивающего хрипящего и пытающегося встать дикаря, мы направляемся на поляну. По дороге, я подхватываю свой автомат, перезаряжаю его и, сделав несколько шагов, мы снова оказываемся на поляне.
С виду здесь царит полнейшая неразбериха. И наши и вражеские воины рубятся до победного конца. Свалка! Рев! Крики боли и ярости. Боевые кличи! Трещат кости, и их хруст, ясно слышен не взирая на весь тот шум, который бьет по моим ушам! Однако помимо всего этого, в этом хаосе слышны короткие команды моих лейтенантов и, беспрекословно подчиняясь им, воины дробят дикарей на части, давят одиночек группами и уничтожают их без всякой жалости.
В этом бою наше с Лидой участие не требуется. Мы подоспели к самой концовке и все, что нам остается, это высматривать шамана Косю. Он, кстати, не прячется, и бежать не пробует, перемещается между своих соплеменников, что-то выкрикивает и своими ножиками пытается попятнать кого-то из наших воинов. Один раз это у него даже получилось. Он рассек одному из парней ногу, хотел отскочить, но боец, действуя автоматически, ударил его в лоб прикладом автомата, и шаман, подобно птице раскинув свои руки, в беспамятстве упал под его ноги.
Пока я наблюдал за этой схваткой, битва окончилась. Воины, одолели дикарей, и при этом, не понесли никаких серьезных потерь. Конечно, раненые имеются, их около десятка, но в целом, тяжелых ни одного, и это маленькое чудо, а может быть, наоборот, закономерность и показатель нашего превосходства над дикарями.
Где-то дальше в лесу, там, куда отступили немногочисленные уцелевшие «зверьки», слышны крики и выстрелы. Следопыты Новграда не дают варварам разбежаться. Они должны справиться самостоятельно, и наши парни приступают к обыску дикарей и сбору трофеев.
Пока бойцы заняты этим чрезвычайно важным делом, я направляюсь к шаману, которого уже приводят в чувство. Вода из фляжки Крепыша тоненькой струйкой льется на лицо Коси, а нога лейтенанта легонько пинает его в бок. При этом он приговаривает:
— Подъем боец, война пришла. Вставай дядя, здесь тебе не курорт.
Мы с Лидой и появившемся из кустарника Арсеном останавливаемся рядом. Как на заказ, хлопая ресницами, шаман открывает глаза. Он молчит, отплевывается от попавшей в рот воды, садится на пятую точку и в каком-то недоумении осматривается вокруг.
Присев на корточки рядом с ним, я похлопал его по щеке и спросил:
— Ты узнаешь меня, Кося?
— Да, — прошипел он.
— Зачем ты погнался за нами?
Шаман промолчал и его яростный и злой взгляд исподлобья обдал меня таким презрением и ненавистью, что стало понятно, разговаривать и правдиво отвечать на мои вопросы он не станет.
— Командир, — Арсен схватил Косю за грязные волосы и достал из ножен на бедре отличную финку, — может быть, по-другому с ним поговорить?
— Отставить! Собери сушняк и разведи костер.
Телохранитель лишних вопросов не задавал. Отпустил пленника и послушно начал собирать топливо. Прошла всего пара минут, рядом с нами выросла кучка древесины и фрагменты промасленной дикарской одежды. Чиркнула длинная спичка, и вскоре прожорливое пламя моментально охватило весь этот горючий материал и подняло вверх свои алые языки.
Кося, молчал и, не отрываясь, смотрел на меня. Я достал из РД за плечами «инкату», эту мерзкую вещицу, подошел вплотную к огню, разгонявшему ночную тьму, окончательно завладевшую лесом и, держа пояс над пламенем, задал шаману еще один вопрос:
— Как думаешь, мне кинуть ее в огонь или пока не надо?
— Не-е-е-ет! — тьму разорвал громкий крик колдуна. — Остановись!
