Василий Сахаров - Дальний поход
— Хорошо сходил, Серый. Позже все подробней обскажешь, а пока позови сюда девчонку.
— Угу.
Лейтенант коротко кивнул, встал с пенька и спустя минуту, на его месте сидела спасенная им девушка, которая с опаской покосилась на нас, но, заметив Лиду, которая мягко и по-доброму улыбнулась ей, немного успокоилась.
— Ты нас не бойся, зла тебе не сделаем и вреда не причиним, — заметив, что она все еще зажимается, сказал я. — Мы люди прохожие, наемники. Идем из Новграда на юг. Глядим, у вас тут война, вот и интересно стало, из-за чего такой кровавый кавардак с применением артиллерии. Как тебя зовут?
— Наталья Светлова.
— Что у вас здесь происходит?
Девчушка шмыгнула носом, еще раз оглядела командиров отряда, молча наблюдавших за нашим разговором, и ответила:
— Рыцари Христовы опять с огнем и мечом пришли. Две недели назад появились их послы, и начали что-то про сектантов возле какого-то Харькова говорить. Стали наших мужиков в свое войско звать. Но у нас за ними никто не пошел, да и христиан в городе почти нет. Они покрутились пару дней, и ушли, а сегодня с утра, родственник мой, Тиша Северянин в набат ударил. Люди на круг сбежались, думали пожар или еще чего, а оказалось, что Воины Христовы уже к Орешку подходят. Всем миром, кто только оружие в руках мог держать, на защиту форпоста кинулись. Через реку переправились, а в крепости уже ворота открыты, и гарнизон почти весь перебит. Видимо за стенами предатели сыскались. Авторитеты наши, кто общинами городскими руководит, приказали отступать, а наш отряд последним шел и должен был паромную переправу прикрыть. Мы в лесах вдоль берега затаились, а тут минометный обстрел и атака. Меня немного контузило и землей чуток присыпало. Глаза открыла и к переправе, а за мной враги. Думала, что все, не уйти, а тут ваши, спасли меня, так что если что, то с меня причитается.
— Э-э-э-х, пичуга, — посмотрев в глаза девчонки, вздохнул я, — чего с тебя возьмешь? Сама мала, боец не очень, а родители, если еще живы, наверняка люди не богатые.
— Зато меня народ знает и уважает. Ты не смотри, что я одета неказисто, и из оружия только «калаш». Я читать и писать умею, книги старые читала, а батя мой покойный, треть города держал и с двух деревенек неподалеку дань собирал. Многие про это не забыли, и если вам в наших краях будет нужна поддержка, то я могу поспособствовать.
— Ладно, благодарности сейчас не самое важное. Ты мне вот что скажи. Как думаешь, что у вас здесь дальше будет? Удержат ваши воины город?
Наталья задумалась, всхлипнула, как мне показалось, несколько наигранно нахмурилась, и отрицательно помотала головой:
— Нет, не удержат. Нам бы еще часов двенадцать в запасе, и подойдет помощь из лесных деревень. Но времени нет, а христиан больше, вооружены они лучше, и наши предатели им всю схему обороны сдали. На этом берегу много лодок осталось, в ночь туляки к Перемышлю переправятся, так что с утра город падет, и жителей на костры потянут.
— Неужели, сразу на костры?
— Ну, да, у них это первым делом, а у нас так вообще, случай особый. Мы первые, кто Константиновой власти не покорился и войско его кровью умыл, так что они нас ненавидят люто. Если получится, наши женщины и дети успеют в леса спрятаться, а мужикам одна забота, драться за свои дома до самого конца.
— Хорошо, Наташа. Пока поешь и отдохни.
Девушка встала, молча ушла к одному из маленьких бездымных костерков неподалеку, а ей на смену, на все тот же самый пенек посадили туляка.
— Имя, фамилия, звание, должность? — строгим и не терпящим возражений голосом спросил я, и тут же добавил: — Молчание и обман будут наказаны.
В своих догадках я оказался прав, туляк, действительно, был кадровым военным. Он выпрямил спину, и ответил:
— Исаак Протасов, десятник 5-й сотни Рыцарей Христовых приписанных к Успенскому собору.
— Что здесь происходит. Почему патриарх свое слово о мире нарушил?
— Готовится Великий Крестовый поход, необходимо обезопасить тылы, а слово, данное еретикам, отлученным от святой нашей матери церкви, ничего не значит. У нас в Перемышле верные люди были, и когда святым отцам, пришедшим в городок с посланием патриарха, отказали в помощи, настал черед войск.
Вопросы — ответы. Воин Христова Войска ничего не скрывает, и сохранить какую либо военную тайну не пытается. Через полчаса Протасова уводят, а я, оглядев своих офицеров, спросил:
— У кого и какие предложения?
Первым высказался Игнач:
— Смеркается. В ночь надо обойти поле боя, и до утра оказаться подальше от этих мест. После этого переправимся на другой берег Оки и продолжим свой путь.
— Поддерживаю, — вторым был Кум.
— Я не против, — свое слово сказал Крепыш.
На мгновение тишина и голос Лиды:
— Уходим. Это не наша война. Игнач прав.
Последним свое мнение высказал Серый, перед этим посмотревший назад, на спасенную им девчонку, которая, судя по его поведению, приглянулась ему:
— Согласен, но есть дополнительное предложение.
— Какое? — спросил я.
— Мы уйдем, но перед этим, предлагаю по тылам воинов патриарха пройтись. В войну ввязываться не надо, а пошуметь, чего-нибудь поджечь и важного языка из высшего комсостава для допроса взять, было бы полезно.
— Хочешь армию от Перемышля отвлечь?
— Да. Жалко местных граждан. Нам-то что, сделаем все красиво и уйдем, а им выигрыш по времени и возможность из лесов помощь получить.
— Нет, Серый.
— Но почему?
— Во-первых, у христиан регулярное войско, а не ополчение, и просто так, совершив лихой налет, спокойно уйти, нам не дадут. Во вторых, ты исходишь в своем предложении из того, что туляки «плохие», а люди из Перемышля «хорошие». Но это, дружище, не совсем правильно. Ты знаешь, чем живет местный анклав?
— Не знаю.
— А я в курсе. В большинстве своем, они бандиты и мародеры. Вольные художники, которые пригибают под себя окрестных жителей и собирают с них дань. В свое время отцы и деды горожан не одно селище в радиусе двухсот километров от своего городка дотла за непокорность выжгли. Местные люди ничуть не лучше христианских карателей, так что здесь нам никто не друг и не враг.
— А как же мирные жители, женщины и дети, которые могут пострадать? — поморщившись, спросил Серый. — Надо помочь им эвакуироваться.
Сообразив, откуда такие мысли в голове лейтенанта, я ухмыльнулся и сказал:
— То, что девчонка говорит, дели на три. У гражданских людей, для того чтобы в леса отступить весь световой день в запасе был. Соображаешь?
— Понял. Она умная, а я дурак. Девчонка меня на жалость разводила, а я чуть было не повелся.
— Правильно. Поэтому, уходим тихо, и не привлекая к себе внимания. Все ясно?
Офицеры меня поняли правильно.
Как только стемнело, в сопровождении нашего проводника, отпустив на волю симпатичную и продуманную девушку Наташу и, вернув ей автомат, мы двинулись дальше. По широкой дуге отряд спокойно обогнул боевые порядки тульских крестоносцев, которые начали переправу на левый берег. После этого отпустили Протасова. Тот, поклонился пояс, пробурчал слова благодарности, вскинул свое оружие на грудь и, немного отойдя от нас, сначала прибавил шагу, а затем и побежал. Видимо, десятник до последнего момента думал, что его убьют.
Прошагав всю ночь, к следующему утру, мы уже были в двадцати километрах выше по реке. Здесь мы обнаружили небольшую рыбацкую деревушку, с тихими и незлобливыми жителями. При их помощи, отряд переправился на левый берег, передохнул и, держась как ориентира реки Жиздра, снова пустился в путь дорогу.
Идем день и второй, а на третий, отряд прошел окраину покинутого людьми Козельска, и километрах в восьми от него, случилось очередное дорожное происшествие.
Вокруг нас все те же самые леса, попадаются засеянные пшеницей и овсом небольшие возделанные поля, по левую руку река и пара впопыхах брошенных лодок. Перед нами ничем не примечательная и огороженная кирпичными стенами деревушка, человек на триста жителей. Местные люди нас боятся. Они заметили передовой дозор, который ни от кого не скрывался, и над окрестностями прокатился тревожный звук металлического била. Деревянные ворота поселения захлопнулись, а на стенах появились вооруженные огнестрельным и холодным оружием мужчины.
Мы решили не нервировать мирных аграриев и, не вступая с ними в контакт, пройти мимо. Припасы у нас имеются, люди не устали и отдых нам пока не требуется.
Удобная для продвижения дорога пролегала метрах в четырехстах от стены. Обходить поселение по дебрям, это потеря времени, тяжелого оружия в поселке не замечено, так что, разбившись на группы, и вытянувшись в длинные походные шеренги, отряд мирно идет мимо деревушки и никого не трогает.
И вот, когда стены остались в нашем тылу, и даже конченый дебил должен был понять, что от нас беды ждать не стоит, от поселения прозвучал одинокий выстрел. Пуля местного снайпера, стрелявшего непонятно из чего, с расстояния в пятьсот метров насмерть уложила идущего крайним в тыловом дозоре наемника, который пристал к нашему отряду еще в Турции и, скорее всего, был шпионом трабзонского разведчика доктора Галима Талата. Турок был хорошим бойцом, многое с нами прошел, и вот, смерть все же нашла его.
