Василий Сахаров - Дальний поход
Писано 15 мая 2065 года от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа. Город Тула, Всехсвятский кафедральный собор».
Священник замолчал, а я негромко сам себе удивился:
— Надо же, видать дошел отец Евстафий до Тулы.
— А кто это такой, Евстафий? — спросила Лида.
— Священник один из Краснодара. В Тулу пешим походом пошел, патриарха стремился увидеть. Вот и дошел, а заодно и о том, что на пути встретил, Константину поведал. Будет интересно, вечером расскажу.
— Хорошо.
Тем временем, отец Ювеналий скатал свиток и снова спрятал его за пазуху, а тот же голос из толпы, с надрывом выкрикнул:
— Защитим веру православную! Встанем всем миром, пойдем к Туле, а от нее к Харькову! И даже если погибнем, то в раю окажемся!
Однако горожане на войну не рвались и по-прежнему хранили полнейшее молчание, а многие, услышав, ради чего собирался народ, начали расходиться. Видя такое дело, снова заговорил священник, который нарочито басистым голосом громко произнес:
— Встаньте люди! Отзовитесь на зов патриарха и всей Русской Православной Церкви!
— И будет вам счастье, — хохотнул чей-то голос.
— А далеко этот Харьков? — следом спросил священника молодой парень, в кожаной безрукавке распахнутой на мускулистой груди, не иначе, наемник.
— Верст шестьсот, я так думаю, — ответил Ювеналий.
— А сколько и чем патриарх платить станет?
— Крестовый поход против сатанистов и еретиков дело святое и он не оплачивается.
— Тогда на хрена он нам нужен, этот самый поход? Тут дикари под боком ордами бродят и работы непочатый край, а ты говоришь поход. Нет уж, Ювеналий, дураков в другом месте поищи. Нам с тобой и твоим патриархом, который не так давно на нас войной собирался, не по пути.
— А я пойду, — к самому помосту выбрался хлипкий мужичонка в рваной рубахе, по голосу, тот самый, который поддерживал местного священника.
— Иди, кто же тебе не дает, — отозвался парень, и легко толкнул мужичка в бок. — У тебя ни кола, ни двора, ни оружия, ни бабы справной. Иди, Санька, может быть, чему путному в дороге научишься, а нам недосуг.
Люди еще о чем-то спорили, и священник сыпал призывами, а мы с подругой вернулись на постоялый двор, и я собрал своих офицеров на совет.
Сначала основной вопрос. Стоит ли в связи с начинающимся Крестовым походом против харьковских сектантов нашему отряду присоединиться к тульскому войску? Совещались недолго и постановили, что нет, делать этого не надо. Про то, какие порядки в армии патриарха Константина мы были наслышаны от нашего товарища повольника Сени Бойко, и они нас не устраивали. Опять же, неизвестно когда войско тронется в путь, каким путем пойдет и с какой скоростью. Мы торопимся, а значит, пусть крестоносцы идут своим маршрутом, а мы пойдем своим.
Раз уж собрались все вместе, то обсудили дальнейшие планы. Решили, на отдых в Новграде выделить еще три дня, а затем двигаться к следующему анклаву, городу Перемышль.
Офицеры продолжили отдых, а я вызвал майора Красина, который завтра собирался уходить на Москву, и при нем, написал записку московским министрам, в которой уведомлял их, что, знал об их планах относительно моего отряда, и наш договор считаю недействительным. Майор записку прочитал, ни слова не сказал, но подмигнул мне как старому приятелю и чему-то злорадно усмехнулся. В этот момент мне снова подумалось, что Красин совсем не такой простак, как может показаться на первый взгляд, и моя записка, скорее всего, попадет не к министрам, а куда повыше.
Глава 14
Калужская область. Новград на Оке. 06.06.2065
Жаркий летний полдень. На улицах приютившего нас доброго городка Новграда тишина. До вечера в пределах городских стен все замерло. Молодежь на речке купается и в недалеком лесу грибы да ягоды собирает, мастеровые люди, ополченцы и торговцы сидят в прохладе домов, а фермеры и рыбаки находятся в поле или на Оке. Все заняты своим делом, и мои бойцы, понимающие, что завтра с утра снова в путь, не исключение.
Временно, до вечера, все развлечения, женщины и выпивка по боку. Расположившись в большом обеденном зале постоялого двора, воины пакуют рюкзаки, а сержанты и офицеры контролируют этот процесс, и заодно проводят ревизию боеприпасов и имущества.
Благо, в стойбище дикарей патронами неплохо затарились, да и трофеев, немножко получилось отжать. Со стороны может показаться, что у дикарей и взять-то нечего, но это не так. Конечно, в основном, у них в цене барахло из древних времен, бусы и цветные тряпочки. Однако были и полезные вещи, например некоторое количество золотых монет и украшений, оружие и запакованные в мешки маскхалаты и новые армейские ботинки со склада разгромленного под Каширой линейного батальона КМО. Понятно, что большую часть ценного имущества наши парни бросили в пылающем стойбище, на себе многое по лесам и дебрям не утянешь, а что все же дотянули до Новграда, по большей части сменяли на любовь веселых женщин и выпивку. Но кое-что в рюкзаках все же осталось, и теперь офицеры определяли ценность того или иного трофея и решали, что выкинуть за ненадобностью, что продать местным жителям, а к чему стоит приглядеться повнимательней.
Я сижу за крепким дубовым столом под навесом, построенным в тени деревьев во дворе нашего временного пристанища. Через открытые настежь двустворчатые двери наблюдаю за всеми происходящими в обеденном зале процессами и маленькими глотками попиваю холодное местное пиво, только что поднятое местным хозяином из ледника. Как говорится, и жизнь хороша, и жить хорошо. Никто не тревожит, никакой особой суеты вокруг нет, враги где-то далеко, а до выхода в поход еще целых восемнадцать часов. Масса свободного времени, которое можно потратить на отдых.
Только про это подумал, как спокойствие и тишину разорвал донесшийся из обеденного зала гневный крик Игнача:
— Это что за хрень, боец? Ты чего, совсем от жадности голову потерял, что эту гадость в рюкзаке держишь?
Следом, практически неслышный голос кого-то из молодых парней, который оправдывается и что-то объясняет лейтенанту. Кажется, это один из одесситов, некогда освобожденных нами в Средиземном море, а затем, после учебки на Сицилии, частично влившихся в отряд. Мне стало любопытно, в чем собственно дело и, повысив голос, я позвал командира пластунов:
— Игнач.
— Чего? — из открытых дверей появилась сутулая и несколько долговязая фигура.
— Это я хочу спросить, чего. В чем боец провинился?
— Сейчас покажу.
На несколько секунд казак скрылся в здании, снова появился во дворе, быстро пересек его, сел напротив меня и положил на стол длинный и широкий узорчатый пояс, сплетенный из окрашенных в серый цвет тонких кожаных ремней и золотой проволоки.
— Красивый пояс, нормальный трофей. Чего на парня зря кричать? — мельком взглянув на этот предмет, произнес я.
— А ты повнимательней к этой вещице присмотрись.
Отставив в сторону толстую стеклянную кружку с пивом, я посмотрел на пояс, и мне, чуть было не поплохело. Все бы ничего, прекрасная поделка ручной работы. Вот только кожа в плетении была человеческая, а помимо нее, в прослойках ремней, россыпью были раскиданы вкрапления неких темно-коричневых капель, и в то, что это краска, мне как-то не верилось. В дневниках профессора Шульгина, в самом конце, было несколько записей о подобных поясах, которые он называл странным словом «инката». Правда, я считал, что покойный психолог, когда в подробностях описывал «инкату» и ее предназначение, от перенесенных испытаний и нервного истощения уже был не в своем уме, и зачастую принимал фантазию за реальность. Однако с момента его гибели минуло более сорока лет, а передо мной лежит точная копия того предмета, который он описывал. Раз так, значит, скорее всего, и назначение этой самой «инкаты» не изменилось.
— Да уж, вещица своеобразная и не стандартная, — откинувшись на спину, и прижавшись к дереву за моей спиной, я взял свое пиво и сделал солидный глоток. — Где боец ее добыл?
— Говорит, что возле котла с наркотическим пойлом лежала. Видимо, шаман ее забыл, когда драпал.
— Парень понимал, что кожа на ремне человеческая?
— Да.
— И зачем он тогда ее взял?
— Проволока золотая. Говорит, что хотел ее вынуть, а пояс сжечь, — лейтенант посмотрел по сторонам и добавил: — Мне кажется, что это не просто так, куски человеческой шкуры сплетенные воедино, а нечто большее. Больно уж эта штука мне по нервам ударила. Как увидел, так сразу в холодный пот бросило. Мечник, ты с дикарями общался, может быть, знаешь про нее что-нибудь?
— Кое-что знаю, Игнач. «Зверьки» о таких поясах ничего не говорили, по крайней мере, я такого не слышал, а вот в дневниках профессора Шульгина некоторая информация имеется. Помнишь, я про ритуальные убийства говорил и про содранные с людей шкуры?
