Лейтенант империи. Часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр
Всё смешалось. Кричал Гвоздь. Пыхтел Гадел. Я, словно медведь, на котором повисли охотничьи собаки, отмахивался от Гусара. Старался выбить из его рук иньектор. И всё это под дикий хохот Ерастова.
Дядя Саша схватился за живот и ржал, как его любимые кони, которых он мечтал разводить. Ржал и не мог остановиться.
— Ваш… Выс… око… благ… да помогите нам! — завопил Гвоздь, когда я перекинул его через себя и всё закончилось.
Сила Ерастова сковала меня по рукам и ногам. Заставила замереть на месте. Гусар тут же сделал укол и по голове, будто пыльным мешком тряхнуло, а по телу разлилась приятная слабость, и меня мягко опустило на землю. Сил не осталось. Даже говорить не хотелось.
— Фух, — выдохнул Татарин и рухнул рядом со мной. — Ну, Тур, ты и Тур.
— Жесть, — протянул Анджей, разваливаясь рядом, — и это со сломанной рукой. Что это было вообще? — он посмотрел на меня, но его внимание привлёк смешок Ерастова. — Александр Ярославович, вы знаете?
— Ага, — кивнул дядя Саша, — безумие, горячка или режим берсеркера, по разному называется, но в роду Туровых — это зовут боевой яростью. — Он улыбнулся и протянул: — давненько я такого не видел, со времён кадетства. Но ты переплюнул отца, в этом, преплюнул.
— Ничего себе ярость, — покачал головой Гусар, — да он Фадеева вырубил и нос ему сломал.
— Эм, а что не так? — нашёл в себе силы для вопроса. — Мне сказали вмазать со всей дури.
— Ага, знаю, — хихикнул дядя Саша, — только, когда он подойдёт к тебе, а не ты к нему прыгнешь.
— Эм….
— Ты его щит пробил голой рукой, — пояснил Гадел, — и у тебя рука сломана.
— Какая? — я бросил взгляд на руки и тут же стиснул зубы: правая просто разрывалась от боли.
— На вот ещё, — Гвоздь протянул мне платок, — лицо вытри, а то пена шла изо рта. Чисто викинг….
— Да откуда… — начал я, но сил на возмущение не хватило. Голова закружилась, и я прошептал: — пойдемте домой а?
— Туров! Скотина, — прогундосил Фадеев. Он уже очнулся, встал и прошёл мимо меня. Ничего слушать он не стал, лишь отмахнулся и пошёл прочь с полигона.
— Домой, пожалуйста, — повторил я, бросая умоляющий взгляд на Ерастова, — к Лире и Варе, а?
— Да, конечно? — Ерастов помог мне подняться и замялся на мгновение.
— Что-то не так?
— Тут, такое дело, Ростислав, — начал Ерастов, и я, чтобы не упасть, схватился за его куртку, и с тревогой уставился на него, — скажу, пока ты не вернулся домой….
Глава 16
Сердце ёкнуло от его слов. В голове пронеслись разные мысли. От рядовых, до самых страшных. А Ерастов вновь замолчал. Плечи его опустились, и он старался не встречаться со мной взглядом.
— Ну? — просипел я, ноги предательски дрожали и, чтобы удержаться пришлось крепче сжать отворот его куртки. Получилось, будто я его за грудки дёрнул. — Что там, дядь Саш?
— Вам с Лирой запрещено покидать расположение академии, — выдохнул он скороговоркой и, собравшись с духом, добавил: — никакой женитьбы, пока всё не уляжется. Сейчас нельзя.
— Всего-то? — словно плита с плеч, я аж вздохнуть смог полной грудью. Тоже мне, развёл интриг! Только пугает.
— Ну, — Ерастов посмотрел на меня удивлённо и робко улыбнулся, — да.
— Пофиг, дядь Саш, нельзя, так нельзя — улыбнулся я в ответ, — поехали домой, а?
Как ехали не помню. Только смутные отрывки остались в памяти: голову тянуло вниз, а глаза закрывались сами собой. Постоянно проваливался в забытье сна. Сказывалась общая усталость и медицина от Гусарова. Ох, сколько же обезбола Миша вколол в меня за последние полгода….
Очнулся когда приземлились перед лужайкой пансиона. Ребята отправились к себе, а мы с Ерастовым, доковыляли до крыльца, заползли на ступеньки и, открыв дверь, оказались в гостиной.
— Ростик! — Лира сбежала по лестнице, взмахнула руками и кинулась мне на шею.
Отпустил плечо Ерастова. Опёрся одной рукой о стену и устоял. Поймал Лиру другой рукой. Прижал к себе.
— Ты вернулся, люба мой, — шептала любимая.
Глаза её блестели от влаги. Голос выдавал волнение. Она обвила мою шею руками. Встала на цыпочки. Вжалась в меня и стала целовать.
Часто-часто целовать: и щёки, и губы, и лоб, и нос. Целовать с такой страстью и пылкостью, будто мы год не виделись, а я с фронта вернулся. И никто её не смущал. Ни Ерастов, застывший рядом. Ни Родион, появившийся из кухни. Ни Лиза, застывшая у лестницы на площадке второго этажа.
— Я испугалась, — шептала она в перерывах, — не знаю почему, но испугалась.
— Всё хорошо, родная, — произнёс я мягко, а внутри, в груди, снова поднималась волна ярости и злости. Злости на тех, кто заставил любимую волноваться, кто её напугал.
Откуда-то вновь появились силы. Сердце забилось чаще. Захотелось встать за неё против всего мира. Против вселенной. Закрыть её собой. Лишь бы она не плакала и не волновалась.
Отнял руку от стены. Обнял Лиру крепче. Зарылся лицом в её волосы и, вдохнув, погладил по спине.
— Всё хорошо, душа моя, я вернулся, я здесь, — я говорил нежно, ласково, а сам приподнял голову и так глянул на Ерастова, что он вздрогнул.
— Приказ Меньшова, Ростислав, — дядя Саша сразу понял к чему я: — ты поймёшь, что это правильно, когда остынешь.
Возможно. Но сейчас я осознал, что мне запретили жениться. Отняли возможность назвать любимую женой. Гнев накрыл с головой. Силы всё прибывали и прибывали, даже сломанная рука не беспокоила — работает как здоровая и боли нет. Так что медкапсула подождёт. А пока пластырем заклею.
— Душа моя, — я поймал лицо любимой в ладони и поцеловал, — мне надо к генерал-адмиралу. Скоро буду.
— Хорошо, — кивнула Лира покорно, её глазасверкнули изумрудами, губки растянулись в робкой улыбке, и любимая прошептала: только возвращайся скорей, хорошо?
* * *В тот день я Меньшова не нашёл.
Не нашёл его и на следующий день.
И через день.
И через два.
Секретарь исправно оказывалась вежлива, открывала дверь в его кабинет, но генерал-адмирал отсутствовал на месте и всё, что я мог видеть — это пустое кресло. А всё, что мог слышать — то, что он в командировке. Если не считать шепота дяди Саши на ухо, что Меньшов всё это предвидел. Сказал, что так и будет, что я начну ездить к нему, чтобы выразить негодование, но, в конечном, счёте, соглашусь с его приказом.
Я отмахивался и продолжал делать по-своему.
Пятый день. Шестой. Даже в выходные. А потом я остыл. До меня дошло, что это смешно.
Вот, зачем я его ищу? Чтобы вылить возмущение из-за вмешательства в мою личную жизнь? Чтобы отказаться от всей этой эпопеи против ордена?
Так, толку от первого, если второе невозможно? Орден сам на меня нападает, почему-то. Плюс великий князь Михаил Владимирович лично просил меня участвовать в этом деле. А возмущение само по себе штука бредовая. Представил, как лейтенант высказывает за приказ генерал-адмиралу, и самому стало смешно.
Только я успокоился, как объявился Меньшов. Дядя Саша пришёл утром следующего дня и горестно сообщил, что Валентин Севович на месте, он его видел.
— Вернулся? Вот и славно, — хмыкнул тогда я и, зевая, отправился досыпать свой законный выходной. Ерастов же потоптался на месте, расцвёл улыбкой и….
Без понятия, куда он двинул, но напились они на пару с Родионом в драбадан. Весь вечер от них несло самогоном.
Да, поволновал я их знатно. Приятно осознавать, что не безразличен им, как и они, мне, конечно же.
Но Меньшов, вот же хитрец, а! Вместо конфликта с подчинённым. Вместо того, чтобы прямо указать на моё место. Продавить своей волей. Он выбрал тактику понимания. Моего понимания ситуации.
Он дождался, когда я сам осознаю ситуацию и приму её.
Неожиданно, если честно. Если, в столице он произвёл на меня смешанное впечатление, то после этого я зауважал его. А ещё, этот ход указывал на мой статус, но тут я не обольщался.
Знакомство с великим князем, членство в клубе ордена Андрея Первозванного — вряд ли это играло для него большую роль. Так, плюсик в карму и на весы отношения. Суть в том, что я ему нужен. Он хочет уничтожить орден, и, думаю, знает, почему двуликий приказывает меня убить.
