Джеймс Фрей - Вызов
– Что будем делать?
Пауза.
Потом Сара произносит:
– Пока нет возможности пройти настоящее сканирование, нужно проверить друг друга. Полностью. Везде. Нам нельзя рисковать.
Яго ничего не может с собой поделать: при мысли о том, что он будет осматривать обнаженное тело Сары, его сердце пускается вскачь. И сердце Сары, вопреки всему, тоже бьется быстрее от такой перспективы.
– Когда? – в голосе Яго слишком отчетливо слышится нетерпение.
– Полегче, полицейский, – говорит по-испански Сара и усмехается. – Скоро.
– Нет, я имею в виду – до того, как сядем в самолет?
Сара слегка приподнимает уголок рта:
– Если получится. Но только если это не задержит нас здесь и не помешает нам выбраться из этого проклятого Китая. Тут слишком жарко.
Яго согласно кивает. Он высовывает руку из окна, чтобы хоть ее обдуло ветерком, и погружается в раздумья о наиболее эффективных способах отслеживания «жучков». Нужно будет действовать обстоятельно…
Сара откашливается:
– Итак. Куда мы полетим?
Яго смотрит на нее:
– А разве не в Италию? Последним желанием Чэн Чэна было, чтобы мы нашли его друга.
– Возможно, но я все думаю о своей подсказке. Сначала мне казалось, что в этих числах зашифрованы буквы, но это не так. Это просто числа.
– Они что-то значат?
– Мне кажется, это координаты. Но они перемешаны. Мне нужно время.
– Так или иначе, нам все равно надо выбираться отсюда.
– Давай возьмем билеты куда-нибудь посередине между Китаем и Италией. А остальную часть пути будем держаться подальше от радаров. Подальше от аэропортов и таможенных деклараций, пусть даже под вымышленными именами.
Яго мысленно пробегает по спискам: имена, места, связи.
– Как тебе Ирак? – спрашивает он.
– Ирак?
– В Мосуле живет мой родственник, который может нам помочь. Он способен достать что угодно – и, поверь мне, в Ираке можно достать все. Думаю, ничего страшного, если мы потратим на это день или два. Если тебе еще нужно повозиться со своей подсказкой, можно спокойно сделать это там.
Сара смотрит на Яго:
– Ну что ж, летим в Ирак.
Кристофер Вандеркамп
Китай, Сиань, международный аэропорт «Сианьян», терминал 2
Кристофер прибывает в аэропорт.
«Возможно, Сара тоже здесь». Если Кала покидает Китай, логично предположить, что так же поступят и другие Игроки. Он не видит Калу, но это его не волнует. Он знает, что в конце концов найдет ее.
«Может быть, Сара стоит где-то здесь в очереди прямо сейчас…»
Кристофер берет посадочный талон за стойкой. Багажа у него нет.
«Покупает билет…»
Он идет вдоль высоких окон к зоне досмотра. «А вдруг она уже мертва? И я гоняюсь за призраком?» На улицу он не смотрит. Он покидает Сиань и не собирается возвращаться, так зачем смотреть на то, к чему уже повернулся спиной?
«Нет. Будь она мертва, я бы знал. Я бы почувствовал». Он шагает по аэропорту, теряясь в звуках и запахах, в толпе. И не замечает пару, отходящую от билетной кассы. Они идут рука об руку налегке, и стараются выглядеть так, будто не имеют никакого отношения к «террористической атаке на Терракотовую армию», совершенной всего 132 минуты назад. Кристофер доходит до пункта досмотра, поворачивается спиной к Китаю. Не подозревая, насколько он близок к цели, он поворачивается спиной к своей любви, к объекту своего преследования, лучшему другу, девушке своей мечты. К Саре Алопай.
Тиёко Такеда
Китай, Сиань, уезд Гаолин, Тунъюаньчжэнь, незарегистрированная подземная недвижимость, резиденция Лю
Тиёко резко выныривает из блаженного сна. Нюхательная соль – кислая, терпкая – раздражает ноздри. Кровь стучит молотом в висках.
Что случилось?
Над ней склоняется Ань Лю.
Этот маньяк Ань Лю!
Тиёко тотчас вспоминает всё: Звездную Палату, ольмека и кахокийку взрыв.
Диск.
Интересно, выбрались ли они живыми? Завладел ли диском Ань Лю и знает ли он вообще о диске? Если диск погребен в подземной камере вместе с ольмеком и кахокийкой, придется за ним вернуться. Тиёко знает, какую информацию он содержит и куда ведет. Этот диск необходим ей. И немедленно! Тиёко пытается встать, но голова слишком тяжелая. Ань внимательно смотрит на нее, не пытаясь помочь.
И Тиёко сдается. Она слишком устала, слишком растеряна. Она пытается привести в порядок свою ци. Старается забыть о диске и сосредоточиться на настоящем.
Надо просто быть здесь и сейчас – и все разрешится само собой.
Быть здесь и сейчас.
Тиёко приподнимается на локтях и смотрит на Аня.
Что-то в нем изменилось.
Он вытягивает руки в примирительном жесте и произносит на мандаринском:
– Подожди, пожалуйста.
Ань решил не убивать Тиёко. Он не станет пить ее кровь, не станет сдирать с нее кожу, чтобы выдубить и носить, как плащ. Это было бы глупо: ведь не факт, что это сработает. Зато всё работает, пока Тиёко живая и находится здесь. Поэтому он и решил разыграть другую карту.
Он сыграет в Последнюю Игру по-своему.
– Я не сделаю тебе больно, обещаю, – говорит он, и Тиёко видит, что он не лжет. – И ты можешь уйти, когда захочешь. Это я тебе тоже обещаю.
А вот это уже ложь – и Тиёко ее замечает.
Хитрый маленький психопат. С ним нужно держать ухо востро. Они в небольшой спальне с бетонными стенами. Комната обставлена небогато: стул, столик, графин воды со льдом и пластиковый стакан. На одной стене висит свернувшийся по углам постер: старое дерево гинкго в осенней желтизне. Напротив – грязное зарешеченное окно. На 3-й стене – ничего, кроме кондиционера. Вариантов побега пока не видно. В шести футах от кровати – металлическая дверь с тремя засовами. Засовы отпираются только снаружи. Здесь ее и будут держать – это не вызывает у Тиёко ни малейших сомнений. Но ей нельзя здесь оставаться. Времени нет. Нужно забрать диск.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Ань.
Тиёко покачивает головой взад-вперед. «Так себе», – говорит этот жест.
– Ты ранена. Ударилась головой, и на шее был глубокий порез. Я его зашил. – Тиёко подносит руку к шее и нащупывает кусок бинта, приклеенный пластырем. – Я боялся, что у тебя сотрясение, но зрачки не расширены, пульс и дыхание в норме. Я вытащил тебя оттуда.
Обычно Ань не так разговорчив, но он уже и не помнит, когда слова давались ему настолько легко.
Тиёко жестами просит что-то, на чем можно писать.
– Конечно. – Ань подходит к столу и подает ей блокнот и красный мелок.
Из мелка не выйдет оружия. Он умен и осторожен. Значит, Тиёко придется быть еще умнее.
«Спасибо», – пишет она на мандаринском.
Ань решается на улыбку:
– Не за что.
«Где?»
– У меня.
«Сиань?»
Он раздумывает над ответом.
– Да.
«Мои вещи?»
– У меня в комнате. Там их никто не тронет.
«Почему я здесь?»
Ань смотрит на нее, не зная, как объяснить. Тиёко нетерпеливо постукивает мелком по блокноту.
– Потому что… – Ань нервно отводит взгляд.
Тиёко снова стучит мелком по бумаге. Вокруг слова «почему» расплываются красные пятна.
– Потому что с тобой мне хорошо.
Тиёко насмешливо смотрит на него. И вдруг понимает, что именно в нем изменилось – когда вспоминает ту драку в хозяйственном. И его слова о том, что он чувствует себя молодым и здоровым.
«Ты не заикаешься», – пишет она.
– Я заикался с детства. Заикание и тик, и они страшно меня мучили. А теперь – нет.
Ань встречается с Тиёко глазами. В его взгляде – признательность… но не только. Еще – какая-то непонятная страсть и жажда. Тиёко еще не знает, как на этом сыграть. Этот мальчик думает, что она избавила его от его болезни. Она решает притвориться дурочкой и, указывая пальцем на себя, вопросительно склоняет голову набок.
– Да, это из-за тебя. Рядом с тобой я другой. Исцеленный.
На лице Тиёко не отражается никаких эмоций. Но она понимает, что Ань поставил себя в крайне невыгодное положение. Нужно разрушить его, решает она. И как можно скорее. А потом – собрать заново.
Первое будет непросто.
Второе – проще простого.
«Я хочу свои вещи», – пишет она и сует блокнот ему в руки.
Ань качает головой. Тиёко смотрит на него мгновение, забирает блокнот и кладет себе на колени. Со следующим предложением она не торопится и старается писать как можно отчетливее.
«Я не буду твоей пленницей».
Ань снова качает головой:
– Я и не хочу держать тебя в плену. Мы можем делать это вместе.
Он имеет в виду Последнюю Игру.
Тиёко стоит усилий не закатить глаза. Она не заключает союзов.
Она – одиночка. Солистка.
Но она притворяется, что обдумывает его слова. Пишет:
«Это все, что ты умеешь делать?»
И изображает жестами, как выдергивает чеку и бросает гранату, а потом показывает руками взрыв.
– Хаос. Разруха. Смерть, – говорит Ань. – Мне и не надо уметь ничего другого.
