Мир некроманта Эла: Дорога мести - Михаил Ежов
Бакуро расплылся в широкой улыбке и достал из-под прилавка бутылку рисовой водки. Спустя полминуты появился слуга с едой. Он предусмотрительно сложил всё в маленькую котомку, которую можно было повесить через плечо.
Когда Йоши-Себер галопом отъезжал от гостиницы, вышедший на крыльцо проводить гостя Бакуро вздохнул с облегчением. Деньги деньгами, а неприятности не нужны никому. Тем более, в таком городе, как Эдишама. Сотворив краткую молитву, он вернулся в гостиницу, решив никому не говорить о том, что покинувший его заведение человек когда-либо останавливался здесь — так куда спокойнее. Забыть о нём — вот что лучше всего.
Бакуро поманил слугу и, когда тот подошёл, сказал:
— Ступай наверх, узнай, не нужно ли чего новым постояльцам. Вряд ли они завалились спать прямо на полу. Возможно, господа желают перекусить. И выясни, сколько номеров, они, Ремиз их побери, собираются снять! У меня приличное заведение, а не скотный двор.
* * *
Йоши-Себер следил за тем, как бумажный шар Самэнь, пылая и разваливаясь на куски, плывёт над рекой. Чёрные хлопья летели во все стороны, но в зрелище было что-то завораживающее — словно само детство исчезало на глазах.
В день совершеннолетия он помог сестре поджечь и сбросить с крепостной стены её белый шар. Гинзабуро и Видари не было с ними. Они отметили совершеннолетие раньше и теперь занимались государственными делами: император считал, что детей уже пора готовить к службе. Особенно доставалось старшему, ведь ему предстояло унаследовать престол.
Только Йоши-Себер сумел выкроить немного времени, чтобы составить Самэнь компанию в тот день. Ну и, конечно, их сопровождало множество слуг, фрейлин и телохранителей. И всё же, хотя они стояли на бастионе, окружённые целой толпой, Йоши-Себер и Самэнь чувствовали себя одинокими. Она наблюдала за тем, как исчезает, падая в воду, символ её детства, а он вспоминал, как сжёг свой собственный красный шар всего пару лет назад.
Оба вступили во взрослую жизнь, в которой не осталось места шалостям и беззаботному веселью. Зато имелось много амбиций, планов на будущее и суровых будней, в которых закалялись их души. Особенно суровыми они были у Йоши-Себера, которому, как третьему сыну, предстояло овладеть всеми военными науками и стать главнокомандующим империи Янакато.
Глава 31
Я тайну жаждал
Вырвать у ночи мрака.
Получил — намёк.
Закуро проснулся, когда Фуситэ уже встала и оделась.
— Доброе утро, — поприветствовал он её, поднимаясь с кресла.
Тело затекло от неудобного положения, поясницу ломило.
— Доброе, — отозвалась женщина, завязывая лентой волосы.
Ронин заметил, что лицо у неё припухло от слёз, хотя она и попыталась это скрыть при помощи косметики.
— Эдомэ сказал, что стражники интересовались, не было ли в комнате Рутико письма, — проговорила Фуситэ.
Закуро насторожился.
— Какого письма?
Женщина раздражённо повела плечами.
— Не знаю. Они нашли на полу обрывок конверта и решили, что Рутико получила от кого-то послание.
— Может, она его сожгла? — Закуро боролся с искушением пощупать карман, где лежало похищенное письмо.
— По-моему, они просто болваны! — Фуситэ взялась за шнурок колокольчика и позвонила, вызывая прислугу. — Не знают, за что уцепиться, вот и пускают пыль в глаза. Думают, я поражусь их проницательности! — женщина зло фыркнула. — Сейчас подадут завтрак, — добавила она уже другим тоном. — А после мы займёмся подготовкой к охоте. Я решила, что нам понадобятся ещё люди. Эдомэ послал одного из слуг нанять нескольких воинов — здесь неподалёку казармы гарнизона, а солдаты с удовольствием берутся за любую работу.
— Толпа нам не нужна, — заметил Закуро.
Он был недоволен тем, что Фуситэ привлекла посторонних к поискам кианши, но не подал виду.
— Я велела ему нанять пятерых.
— Этого более чем достаточно. Они пригодятся для защиты дома, но с собой мы их не возьмем.
— Почему? Я думала, солдаты помогут нам поймать…
— Нет, — Закуро прервал Фуситэ мягко, но решительно. — Чем меньше народу будет знать, что мы собираемся делать, тем лучше.
Женщина пожала плечами.
— Хорошо, как скажешь. Я хотела сделать лучше…
— Знаю.
В комнату вошла служанка. Фуситэ велела ей накрыть на стол и принести таз с водой, чтобы Закуро мог умыться. Сама она вышла распорядиться по дому.
Оставшись один, ронин подошёл к небольшому бюро в углу спальни и достал лист бумаги. Придвинув чернильницу, он выбрал самую тонкую кисточку и начал набрасывать список того, что может им понадобиться для охоты на вампира. Когда вошла служанка с тазом, он почти закончил.
Умывшись, Закуро по привычке бросил кости. Два, четыре, один. Недовольно поморщившись, он сунул кубики обратно в карман и спустился в столовую, где его уже ждала Фуситэ. На лбу у неё был выведен алой краской иероглиф «скорбь» — она нанесла его в память о Рутико.
— Мне нужно отлучиться на несколько часов, — сказал ронин, садясь напротив женщины.
Фуситэ нахмурилась.
— Ты обещал, что мы отправимся на охоту.
— Обязательно. Но для этого надо знать, где искать тварь. Мне придётся кое-что разнюхать.
— Как ты собираешься это сделать? Всерьёз рассчитываешь на шлюх?
— Одна из убитых девушек работала во «Дворце тигровой лилии», так что это наша единственная зацепка.
Фуситэ усмехнулась, но ничего не сказала. Несколько минут они завтракали в молчании. Очищенная от костей рыба в лимонном соусе, нарезанная длинными полосками, была просто великолепна — так же, как сладкие рисовые шарики в карамели.
— Когда вернёшься? — спросила женщина, едва подали чай.
— Думаю, ближе к полуночи. Самое время для охоты.
— А когда уйдёшь?
— Сейчас.
— Насчёт того обрывка конверта, — проговорила Фуситэ, взглянув на Закуро. — Ты не находил никакого письма в комнате Рутико?
Ронин покачал головой.
— Нет.
— Я спросила слуг, и они утверждают, что сестре не доставляли никаких посланий.
Закуро пожал плечами. Фуситэ вздохнула.
— Я буду ждать тебя к полуночи, — сказала она.
— Я непременно буду, — пообещал ронин. — Прикажи слугам купить сегодня вот это, — он протянул через стол листок бумаги.
— Что это?
— Вещи, которые, возможно, пригодятся нам ночью.
Женщина прочитала список и положила его рядом с собой.
— Хорошо, я поручу это Эдомэ.
Закуро кивнул. Он чувствовал неловкость от того, что соврал Фуситэ насчёт письма. К тому же, она, похоже, догадывалась
