Андрей Щупов - Оккупация

Между тем, сам наблюдатель испытывал чувства еще более неприятные. Все началось в ту самую минуту, когда двигающийся шагах в пятидесяти впереди Дымов, зашел в киоск. При этом девушка, за которой он шагал, дальше почему-то не пошла, опустившись на корточки возле ларька. Переполошившись, агент извлек из сумки мощный ночной бинокль, и то, что продемонстрировала всесильная оптика, агенту решительно не понравилось. Довольно отчетливо ему удалось разглядеть разорванное горло старика, распоясавшихся недорослей и бледное лицо Вадима. Кроме того, в руке одного из ночных мушкетеров красовался нож, другой держал палку. Особых разъяснений происходящее не требовало, и, мгновенно выхватив табельное оружие, агент тут же попытался связаться с Дюгонем. Однако здесь его и подкараулил главный сюрприз. Чертова рация молчала, эфир безмолвствовал. Если бы наблюдатель располагал более подробной информацией о своем сегодняшнем подопечном, он сумел бы сделать должные выводы. Но о Дымове он знал лишь то, что доверил ему генерал, — то есть практически ничего, а потому агент попросту растерялся. Согласно строжайшему приказу, он не имел права вмешиваться в события, однако ситуация была чрезвычайной, и то, что творилось сейчас на его глазах, не могло не внушать опасений.

Бежать к оставленной позади машине не было времени, и агент поступил так, как подсказывал ему здравый смысл. Воспользовавшись телефонной карточкой, он по обычному автомату вызвал к киоску наряд милиции. В результате уже через пяток минут к месту событий подъехал «УАЗ» ППС, а еще чуть позже подкатила милицейская «шестерка». Не ожидавший прибытия сразу двух машин, агент не стал «светиться», понадеявшись, что патрульные службы разберутся во всем самостоятельно. Сам же предусмотрительно юркнул в кусты, продолжив наблюдение оттуда. Между тем, возле киоска продолжали разворачиваться странные события. Выскочившие из «УАЗа» автоматчики до киоска не добежали. Метров за двадцать от ларька одного из них шатнуло, еще двое встали, как вкопанные. Видно было, что они стараются продвинуться вперед, но у них ничего не получалось. Та же участь постигла и их коллег, выбравшихся из «шестерки». Эти, судя по всему, перепугались еще больше и немедленно вызвали подкрепление.

А потом из киоска выползли рыдающие отморозки, следом за ними вышел и Дымов. Агент глядел на подростков во все глаза и ни черта не понимал. Разумеется, в их ведомстве многое проходило под грифом секретности, но подобную картинку агент наблюдал впервые. Впрочем, любоваться ему долго не пришлось. Сначала уснули малолетние хулиганы, потом присели на асфальт обезножившие милиционеры, а после и сам агент ощутил непреодолимую усталость. Колени его дрогнули, и он опустился на землю. В эту самую секунду рация вновь ожила, но взволнованного голоса Дюгоня агент уже не услышал.

Глава 10

Ровно гудел двигатель служебного «Нисана», впереди и сзади ехали машины сопровождения. Они сидели на заднем сидении и вяло переругивались. Удивительное дело, но в общении с Дымовым Дюгонь, сам того не заметив, успел растерять все свое генеральское величие. То ли от уважения к способностям этого чудного экстрасенса, то ли от манеры Вадима всех и сразу делать себе ровней. Вот и этих мозгляков, которых следовало бы по-хорошему выдрать, а после упрятать в кутузку на пару годков, он приласкал и отпустил на все четыре стороны. Еще и услугу медицинскую оказал, за которую иные зарубежные папаши, не артачась, выкладывали по десятку тысяч долларов. Дюгонь знал расценки «Галактиона» и понимал, что своей эффективностью медицинский центр во многом обязан Дымову. Кто знает, не появись среди персонала «Галактиона» этого всемогущего экстрасенса, может, и не было бы никакого лечебного центра. И уж, конечно, никто бы в мире ведать не ведал, что в далеком уральском захолустье работники скромного оздоровительного учреждения берутся за лечение любой напасти. И не просто берутся, а действительно спасают, наперед гарантируя результат! Этим же обкуренным недоделкам Вадим помог совершенно бесплатно, жертвуя собственным временем и собственными силами. Спрашивается — чего ради?!..

— Как же мне надоело объяснять всем одно и то же! — Дымов досадливо поморщился. — Честное слово — запишу как-нибудь на магнитофонную пленку и буду раздавать кассеты.

— Сейчас уже больше на диски пишут. — Проворчал Дюгонь.

— Ну, на диски запишу.

— Да ты пойми, чудила! — Дюгонь и сам не заметил, как перешел с Дымовым на «ты». — Эти козлики, если уж давать строгое определение, являются малолетними преступниками. Они старика чуть было не угробили, деньги воровать пришли, а вор, сам знаешь, где должен сидеть.

— Ну, во-первых, они не козлики, а люди, во-вторых, деньги они вернули, а в-третьих, для меня преступники — всего-навсего плохо воспитанные дети.

— Дети?

— Именно дети. Если разобраться, все люди — дети, будь даже им за пятьдесят!

— Это что же, намек?

— Никакой не намек, просто с людьми надо работать, их надо поднимать, гладить по шерстке и воспитывать. Если этого не делают школа с родителями, значит, должно побеспокоиться общество.

— А ты, значит, их воспитываешь?

— А я, значит, воспитываю. — Вадим вздохнул. — По-вашему выходит: чем хуже, тем лучше? Мол, хлебнет человек лишку, почешет в затылке и возьмется за ум? Только всегда ли так получается? А если науке побеждать он не обучен? Если собственных сил и собственного умишка у него — всего-навсего дохлая пригоршя?… Нет, генерал, без побед — пусть даже самых крохотных — человек никогда не повзрослеет. Так и останется глупым закомплексованным ребенком. И в чем же тогда смысл работы правосудия — в заурядной мести или все-таки в перевоспитании?

— И в том, и в другом. — Буркнул Дюгонь.

— Это только так кажется. А на деле выходит одна голимая месть. Только вы мстите слабакам и интеллектуалам, а волки из примитивных да матерых чувствуют себя как раз неплохо.

— Плох закон или хорош, но это закон!

— Ну, закон мы все, положим, понимаем в меру своей испорченности. Одни воруют гектарами и живут на свободе, других сажают за жалкую щепотку. Опять же ошибок в уголовном кодексе — как листьев в лесу. Взять, скажем, ту же статью о невменяемости, — это же полный бред! Человек на протяжении нескольких лет может резать людей, как баранов, а после выйдет на свободу, прикрывшись справкой о своей полной или частичной невменяемости.

— Сумасшедший не может отвечать за свои поступки.

— Да ну? Тогда уж надо быть последовательными! Пьяный человек тоже по всем показателям невменяем, но те же судьи зачтут алкогольную невменяемость, как отягчающее обстоятельство. Хотя в трезвом виде это может быть расчудесный человек. Таким образом, закон игнорирует то, что алкоголизм или наличие восприимчивой к алкоголю ДНК — тоже подобие болезни. Тем не менее, за это вы судите, не моргнув глазом. На мой взгляд, это не закон, а полное беззаконие. Вернее, пародия на закон…

— Погоди, погоди! Во-первых, сужу не я, а во-вторых, этак можно убрести черт-те куда! — Дюгонь в сердцах пристукнул по собственному колену. — И потом — мы же не об алкоголиках говорим, а о тебе! Ну ладно, решил поморжевать — это я еще могу как-то понять, хотя, если верить агенту — ты там какой-то чемпионат по нырянию устроил.

— Так уж и чемпионат!..

— А как ты думал! Он тоже не лыком шит — время засекал. Говорит: ты десять раз потонуть был должен.

— Может, у меня жабры? — фыркнул Вадим. — Может, я двоякодышащий, откуда вы знаете?

— То же мне — двоякодышащий нашелся!.. Лучше скажи, зачем к киоску поперся?!.. Ты меня прости, Вадим, но иногда мне кажется, что я имею дело с ребенком. И на зоне в игрушки играл, и тут. Спрашивается, чего ради я собираюсь доверить тебе столь важное задание?

— Как это чего ради? Сами ведь знаете: лучше меня пока никого нет.

— Так уж и никого!

Вадим пожал плечами, загадочно улыбнулся, и генерал тотчас насторожился.

— Чего молчишь? Или знаешь кого?

Дымов не ответил. Напрасно прождав минуту-другую, Дюгонь с напором произнес:

— Конечно, я тебе не хозяин, и все же было бы неплохо, если бы ты уяснил одно простое правило: законы, какими бы они ни были, не обсуждаются. Это, если хочешь, тоже закон. Базис, на котором строится все наше общество.

— В том-то и беда, — Дымов вздохнул. — Законы не обсуждаются, уставы с приказами не оспариваются, история не пересматривается… Живем, как зомби — куда послали, туда и топаем. Не сворачивая и не останавливаясь. А ведь путь-дорожку можно корректировать, тебе не кажется?

Дюгонь побагровел.

— Ну, это, положим, не нам судить! Не было бы законов, был бы хаос.

— Верно, хаос — это еще хуже. Но про «хуже» я спорить не собираюсь, я хочу говорить о том, что лучше, только и всего. — Вадим глазом примерился к гигантской бородавке на подбородке Дюгоня, тут же разглядел и первопричину — крохотную язвочку в нижней части пищевода. Сканирование, конечно, было беглым, но даже при такой скоростной диагностике Вадим редко ошибался. Позже пойдут шипиги на пятках, сыпь по всему телу. Ну, а закончится все и вовсе плачевно.