Андрей Щупов - Оккупация
Был случай, когда женщина, спасенная Вадимом от пиелонефрита, тут же подхватила инсульт, когда он справился и с этой проблемой, у нее обнаружился разрыв селезенки. Разумеется, Вадим, дежуривший возле пациентки неотлучно, восстановил и селезенку, но тогда… Тогда женщина умерла просто так. Во всяком случае, ни Дымов, ни другие врачи так и не сумели выяснить истинной причины смерти. Тем не менее, она была, и, видимо, пришло время этой женщины. Смерти был включен зеленый свет, и неотвратимое свершилось. Возможно, завтрашний день этой женщины порождал цепь событий, которым нельзя было происходить, а, может, это касалось ее следующей жизни, что ждала уже где-то на пороге и торопила клиентку сбросить последнюю ненужную оболочку. А еще был случай, когда Небесные силы в открытую отхлестали Дымова по щекам. И снова дело касалось пациента, которого неутомимый Вадим раз за разом упорно вытягивал из могилы. Тем не менее, судьба была против, и известный уральский ученый, едва покинув реанимационное отделение, возвращался в него вновь. Пять вызовов «скорой» и три констатации клинической смерти. И снова безо всякой видимой причины. У симпатичного дядечки сорока пяти лет, приложившего руку к созданию отечественных томографов, работающего над уникальными военными технологиями, никак не получалось вернуться в жизнь. Его моментально выплевывало обратно, выталкивало, словно пробку из воды. В конце концов, на последнем вызове беда стряслась уже с Аллочкой. Бедная девочка сорвалась с оконного карниза пятого этажа. Посреди зимы глупышку вдруг потянуло (с чего бы это?) вымыть окна. Она упала на асфальт, сломав позвоночник, разбив голову, серьезно повредив ряд внутренних органов. Дымов успел к ней вовремя. Практически по кусочкам склеил разбитую вдрызг грудную клетку, возродил легочную ткань, устранил черепную трещину и вновь заставил биться пробитое осколками ребер сердце. Подойди он тремя или пятью минутами позже, и ее бы не стало. Но он успел. Успел, чтобы опоздать к другому пациенту — тому самому незадачливому ученому, который именно в это время благополучно скончался на операционном столе. Эта отдавало отчетливой мистикой, попахивало присутствием чего-то такого, с чем бесполезно было бороться. Вадим и не боролся, потому что по сию пору оставался убежденным материалистом. Так было легче существовать, поскольку истинного разума, требуемого для освоения главной мировой Тайны, он в себе не чувствовал. Возможно, потому и оставался до сих пор жив — поскольку не посягал на запретное. На его долю хватало более земных вещей, как то — человеческих болезней, интриг спецслужб и неугомонных глонов.
Впрочем, на этот раз никаких мистерий он не обнаружил. Старуха-смерть мирно себе дремала, и никакой дурной сглаз старика киоскера не коснулся. Спустя уже несколько минут он нормально задышал, а чуть позже открыл глаза и слабым голосом позвал какого-то Сереженьку. То ли сына, то ли внука. Дымов не стал рассказывать старику о случившемся, погрузив пациента в крепкий здоровый сон. Пора было возвращаться к братьям наркоманам, и он вновь вышел на улицу.
Двое нетопырей рыдали, обхватив друг друга за плечи. Самый тощий и бледный успел облевать собственные колени и корчился теперь возле урны. Только у конопатой девчушки в глазах стыла все та же угрюмая пустота. Судя по всему, навидалась девочка в этой жизни немало. И глюков, и зеленых чертей, и потных, хрипящих от сладости мужиков. С такой ношей и впрямь можно возненавидеть весь мир…
Вадим не стал долго мудрить, воспользовавшись давным-давно наработанной технологией. Юных грабителей следовало оглушить и покрепче, что, кстати, не так уже просто, когда речь заходит о наркоманах. После опиумных галлюцинаций и героиновых ощущений человек уже мало чему способен удивляться. Потому и нужен был страх — страх высшей пробы, который пробирал бы до печенок и до костей. По счастью, подобных заготовок у Дымова хватало. И весь квартет он одним лихим броском переместил в парк юрского периода, где их тотчас атаковали зубастые велоцерапторы. В программу были заложена серия схваток с болезненными укусами, испытание голодом, дрожь под ночным дождем и в конечном счете — помощь старика киоскера, который давал приют измученным путникам в собственным форте. Не слишком замысловато, но придумывать что-либо изощренное для юных правонарушителей попросту не хотелось. Утомила только что проведенная операция, да и не было должного азарта. Как ни крути, а эти ребятки испортили первый день его выхода на свободу, испортили купание, после которого он намеревался двинуть прямиком к Аллочке. Теперь же кремовый торт оказался вываленным в грязи, а белоснежную манишку беззастенчиво перепачкали в мазуте. Все, что ему следовало теперь сделать, это доиграть последний аккорд с положенной аккуратностью. В мелодии, которую он вовсе не заказывал…
Опустившись на ступени киоска, Вадим вяло наблюдал, как вздрагивают и постанывают погруженные в виртуальную жуть его сегодняшние пациенты, как размахивают руками у невидимого барьера приехавшие на вызов милиционеры. Лица у блюстителей правопорядка были перекошены, глаза яростно горели. Пожалуй, их можно было понять, но на сегодня великодушие Вадима было исчерпано. Он не собирался более никому уступать и твердо знал, что пока не завершится гипнотический сеанс, ни одного обладателя милицейских и каких-либо иных погон он к киоску не подпустит…
* * *Машину ППС вызвал агент, приставленный к Вадиму для слежки, Напутствия Дюгоня были предельны четкими: ни в коем случае не приближаться к «объекту», просто наблюдать и докладывать наверх о любых перемещениях. Конечно, в случае с Дымовым надеяться на одного-единственного наблюдателя было глупо, однако и отпускать столь ценного кадра вовсе без сопровождения Дюгонь не решился. Потому и ограничился наиболее опытным из своих шпиков, обеспечив его машиной с шофером, снабдив связью с вертолетом Службы Оперативного Реагирования.
Доклад о ночном купании генерал воспринял с интересом, однако и без удивления. Экстрасенсы — народ особый, а значит, и фокусы способны выкидывать какие угодно. Куда больше генерала обеспокоило то, что сразу после короткого сообщения агент начисто пропал. Связь просто-напросто оборвалась — без каких-либо видимых поводов, без всяких на то объяснений. Не отзывался на запросы Дюгоня и приставленный к агенту шофер, что внушало уже нешуточную тревогу.
Между тем, сам наблюдатель испытывал чувства еще более неприятные. Все началось в ту самую минуту, когда двигающийся шагах в пятидесяти впереди Дымов, зашел в киоск. При этом девушка, за которой он шагал, дальше почему-то не пошла, опустившись на корточки возле ларька. Переполошившись, агент извлек из сумки мощный ночной бинокль, и то, что продемонстрировала всесильная оптика, агенту решительно не понравилось. Довольно отчетливо ему удалось разглядеть разорванное горло старика, распоясавшихся недорослей и бледное лицо Вадима. Кроме того, в руке одного из ночных мушкетеров красовался нож, другой держал палку. Особых разъяснений происходящее не требовало, и, мгновенно выхватив табельное оружие, агент тут же попытался связаться с Дюгонем. Однако здесь его и подкараулил главный сюрприз. Чертова рация молчала, эфир безмолвствовал. Если бы наблюдатель располагал более подробной информацией о своем сегодняшнем подопечном, он сумел бы сделать должные выводы. Но о Дымове он знал лишь то, что доверил ему генерал, — то есть практически ничего, а потому агент попросту растерялся. Согласно строжайшему приказу, он не имел права вмешиваться в события, однако ситуация была чрезвычайной, и то, что творилось сейчас на его глазах, не могло не внушать опасений.
Бежать к оставленной позади машине не было времени, и агент поступил так, как подсказывал ему здравый смысл. Воспользовавшись телефонной карточкой, он по обычному автомату вызвал к киоску наряд милиции. В результате уже через пяток минут к месту событий подъехал «УАЗ» ППС, а еще чуть позже подкатила милицейская «шестерка». Не ожидавший прибытия сразу двух машин, агент не стал «светиться», понадеявшись, что патрульные службы разберутся во всем самостоятельно. Сам же предусмотрительно юркнул в кусты, продолжив наблюдение оттуда. Между тем, возле киоска продолжали разворачиваться странные события. Выскочившие из «УАЗа» автоматчики до киоска не добежали. Метров за двадцать от ларька одного из них шатнуло, еще двое встали, как вкопанные. Видно было, что они стараются продвинуться вперед, но у них ничего не получалось. Та же участь постигла и их коллег, выбравшихся из «шестерки». Эти, судя по всему, перепугались еще больше и немедленно вызвали подкрепление.
А потом из киоска выползли рыдающие отморозки, следом за ними вышел и Дымов. Агент глядел на подростков во все глаза и ни черта не понимал. Разумеется, в их ведомстве многое проходило под грифом секретности, но подобную картинку агент наблюдал впервые. Впрочем, любоваться ему долго не пришлось. Сначала уснули малолетние хулиганы, потом присели на асфальт обезножившие милиционеры, а после и сам агент ощутил непреодолимую усталость. Колени его дрогнули, и он опустился на землю. В эту самую секунду рация вновь ожила, но взволнованного голоса Дюгоня агент уже не услышал.
