Максим Хорсун - Кремль 2222. Замоскворечье
– Я не могу отдыхать, – ответил Лан на немой вопрос киборга. – Нам нужно идти сейчас же!
Титан кивнул, взял за цевье лежащий на коленях автомат, поставил прикладом на пол.
– Я, вообще-то, тебя будить уже собирался, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Ты продрых два часа без нескольких минут.
– Да? – Лан опешил. С трудом верилось, что его болезненное забытье длилось столько времени. Казалось, он только-только закрыл глаза… Лан прикоснулся к повязке на ноге: шарик регенерона почти полностью растворился. Значит, действительно прошло около двух часов. Боль от ушибов и ран не исчезла, но притупилась, в голове, правда, царила все та же муть, ну, да ладно. Кстати, расцарапанная рожа Титана тоже слегка зажила и больше не выглядела, словно маска из растрескавшейся древесной коры.
Лан нашел в вещмешке флягу, пил долго и жадно.
– И обязательно – обязательно! – поешь, – сказал наставительно Титан, поправляя на себе разгрузку. – Тебе нужны всякие белки, чтоб восстановиться.
И только тогда Лан понял, что он адски голоден, а в мешке Ворона весьма кстати нашлись сухари, сало и вяленое мясо.
– Угощайся! Это наше – кремлевское, – проговорил Лан с теплотой.
– Тебе нужнее, – помотал головой киборг.
– Да тут на двоих хватит! – настоял Лан. – Бери-бери! Не таскать же за плечами лишний вес.
– Логично, – согласился Титан и потянулся за ломтем сала с толстой прожилкой мяса. – Благодарю!
С едой было покончено в считаные минуты. Лан еще раз пригубил флягу, а Титан отодвинул стволом автомата прикрывающие вход в пещеру ветви и выглянул в переулок.
– Никого, – сказал он. – Пока что везет. Идем, пожалуй.
Лан выбрался на ступени, втянул полной грудью ночной воздух. Он вспомнил, что в сохранившихся в Кремле книжках и журналах упоминался бодрящий и тонизирующий напиток, который назывался кофе. По описанию кофе был черным и ароматным, и эта ночь оказалась такой же. Лан, правда, не знал, какой запах мог быть у кофе, но ночной воздух, очистившийся от зловония пожара и бойни, теперь был свеж и пах лесом и дождем. Лан с удовлетворением понял, что его мыслям возвращается ясность, что он снова чутко воспринимает происходящее вокруг него – среди руин и в воздухе, и что он может свободно пользоваться раненой ногой. Недолгий отдых и сон пошли на пользу. Приспособленный к тяготам воинской службы организм дружинника смог мобилизоваться, чтобы найти силы для исцеления ран и продолжения похода: все произошло на уровне инстинктов и обмена веществ, без участия воли Лана. И Лан был за это благодарен.
– Отсюда до кремлевских стен – меньше километра, – сказал Титан, когда они вышли на Пречистенскую набережную. Точнее – на то, что осталось от набережной. – Если вдруг передумал лезть в пекло, то самое время вернуться к своим за подкреплением.
Лан смотрел остановившимся взглядом на темные воды Москвы-реки. Мелкие тяжелые волны лизали обрушившиеся в русло блоки, плиты, горы щебня, сползшие с дороги куски асфальта. Будто кости утонувших гигантов, торчала трухлявая арматура, гнилые столбы, опутанные водорослями металлоконструкции. Похожие на противотанковые ежи полузанесенные грязью коряги делали склон почти непроходимым. И среди этого всего непрерывно сновали, не обращая внимания на двуногих, деловитые серые крысы.
Сызмальства учили кремлевских ребятишек: держитесь подальше от рек и старых водохранилищ, поскольку тамошнюю воду можно использовать вместо химического или бактериологического оружия. Окунешься, и будет тебе полный букет: столбняк, дизентерия, холера вкупе с отравлением химикатами и радиационным заражением. Кроме того, речные и озерные обитатели давно мутировали, и неизвестно, какие злобные и безумные в своей причудливости формы жизни поджидали под зыбким черным зеркалом.
Лан посмотрел в сторону Кремля, но ничего не увидел. Крепость пряталась в темноте, но восточный ветер принес отзвук била, ударом в которое было обозначено начало очередного часа.
– Не боишься получить по шапке за самоволку? – задал следующий вопрос Титан.
Лан помотал головой.
– Нет, конечно! Там ведь мой брат! К тому же Ворон доложит в Военном Приказе честь по чести. У него лучше подвешен язык, он быстрее убедит руководство начать спасательную операцию. А мы идем дальше, если ты, конечно, не передумал лезть «в пекло» со мной.
– Хозяин – барин, – Титан пожал плечами. – Я всегда ощущал в тебе конфликт между долгом и личными чувствами, – он начал спускаться по разрушенному откосу набережной к воде. Под его «берцами» чавкала грязь, шуршал, скатываясь в волны, щебень. Голос киборга был прерывистым, как у человека со сбившимся дыханием. – Похоже, ты смог договориться сам с собой, и это не может не радовать. С другой стороны, нам понадобится очень много удачи, чтоб уцелеть в Замоскворечье. Но я – не из тех, кто бежит от хорошего боя, – он посмотрел на Лана снизу: – Ближайшие мосты разрушены, но у старого рубаки есть кое-какая заначка.
Титан двинулся к густо разросшимся кустам хищной розы. Переплетение ветвей, унизанных острейшими шипами, способными впрыснуть нейротоксин, образовывали непроходимую преграду для людей, мутантов и животных. Однако киборг смело раздвинул гибкие побеги и углубился на несколько метров в дебри. Кустарники пришли в движение, почувствовав потенциальную добычу, но Титан не позволил ветвям оплести себя: секунда-другая, и он уже вырвался из зарослей. В руках киборг держал солидный и пузатый брезентовый мешок.
– Вот наше транспортное средство, – проговорил он, поднимаясь к Лану.
В мешке оказалась резиновая лодка, пара коротких весел и ножной насос. И снова Лан ощутил тепло в душе и прилив уверенности. С таким товарищем – не пропадешь!
– Повезло, что я успел сделать несколько схронов, чтоб не таскать барахло с собой, – Титан подсоединил насос к клапану. – Предложил бы тебя погреться, да рану твою тревожить не хочется, – киборг несколько раз наступил на рабочую поверхность насоса, оживив меха. – Постой пока на стреме! Только чур – не дремать!
– Есть – постоять на стреме! – улыбкой отозвался Лан.
Улицы Москвы притихли: ни движения, ни резких звуков. Над рекой проносились мелкие рукокрылы, иногда – но очень редко – ночные птицы. Вкрадчиво шумела листва деревьев, иногда слышался отдаленный рокот – то ли надвигался грозовой фронт, то ли где-то у МКАДа шла перестрелка с применением АГС.
Баллоны лодки распрямлялись под ритмичный шелест мехов и фырканье бьющего из шланга воздуха. Еще минут пять – и плоскодонка будет готова к спуску на воду.
Затем Лан услышал цокот когтей по остаткам дорожного покрытия. Вспыхнули парные призрачные огоньки чьих-то глаз. Со стороны Гоголевского бульвара низко над землей неслись серые тени.
– Что там, Лан? – киборг прекратил качать.
– Кажется, наши старые знакомые, – ответил дружинник и шагнул навстречу движению.
Стаю диких крысопсов возглавлял все тот же короткошерстный кобель с круглой головой, зубами в несколько рядов и кривым, изуродованным шрамами носом. Он остановился возле человека, наклонил голову набок и вывалил длинный язык. Лан ощутил тепло на переносице, будто на кожу упал солнечный луч, вот только никаких лучей поздней и практически безлунной ночью быть не могло. Лан снял каску, экранирующую телепатическое воздействие, затем присел на корточки и протянул вожаку руку, чтоб тот обнюхал его пальцы. Следовавшая за вожаком пегая сука с потрепанной холкой оскалилась и глухо заворчала, прикидывая, как бы впиться дружиннику в горло. Но вожак стремительно развернулся к ней и ударом мускулистой лапы повалил на землю, затем снова перевел взгляд на Лана. Ощущение прикосновения к переносице стало сильнее.
– Снова встретились, – проговорил Лан. – А мне и угостить-то нечем…
Крысопсы продолжили глядеть в ожидании непонятно чего.
– А я в Замоскворечье иду… Брата вызволять… – сказал Лан доверительно, как говорил бы с дружинниками. И вообще, он считал, что разрыв отношений между людьми и крысопсами – это ошибка, и что в прошлом нужно было сделать все возможное, чтобы не разрушить эту дружбу. У людей в теперешнем мире и без того практически нет союзников, а ведь когда-то они вместе обороняли стены Кремля и делили скудный хлеб.
– Лан, ты там… что? – обеспокоенно поинтересовался киборг. Впрочем, насос под его «берцем» не переставал шуршать и фыркать.
Дружинник не ответил. Ночная мгла задрожала, как полотно стяга под сильным ветром. И Лан неожиданно понял, что он смотрит не в темноту, а на коричневую болотную жижу. Замоскворечье! И снова наведенная греза… Неужели где-то поблизости прячется шам?
Вожак стаи тявкнул и, оставляя глубокие борозды, провел когтями по дороге. Мол, неверный вывод, человек, не надо так…
Видение болота накладывалось на уходящий во тьму Гоголевский бульвар, глаза крысопсов мерцали радиоактивным свечением. У Мары в глазах разгорался тот же огонь, когда она использовала свои телепатические способности.
