Андрей Ливадный - Спираль
«Колониальный транспорт „Бристоль“.»
Картинка погасла, но тут же сменилась новой.
Тусклый, рассеянный, желтый свет.
Колпак криогенной камеры, поднявшийся лишь на половину своего хода, — он нависает над головой, словно матовая могильная плита. За ним видны стены отсека, все в потеках ржавчины, которая наросла на облупленных балках каркаса, будто короста, в некоторых местах свисая рыжей бахромой.
В компьютере внезапно включилась аудиосистема: Полынин услышал хриплое, прерывистое дыхание, отчетливый звук монотонно капающей воды, тихий скрип раскачивающейся где-то на невероятной высоте, оторванной от основания металлической секции.
Желтый свет едва разгонял мрак, освещая несколько квадратных метров площади, но само помещение, судя по эху, которое порождал каждый звук, было огромным, исполинским, пустым и гулким.
Полынин сидел, не смея оторвать глаз от монитора.
Он интуитивно понял, где очнулся разум Сары Клеймон.
Она пыталась выбраться из криогенной камеры, которая была установлена внутри огромного, разделенного на решетчатые палубы двухкилометрового «яйца» — такую форму и конструкцию имели все грузопассажирские модули колониальных транспортов эпохи Первого Рывка.
Его внимание привлекла рука, уцепившаяся за борт криогенной камеры. Это была морщинистая рука старухи. Длань человека, который проспал весь свой биологический ресурс, и то, что Сара вообще очнулась от ледяного сна, показалось Полынину чудом: резиновый уплотнитель камеры на его глазах раскрошился от слабого усилия, которое прилагали пальцы старухи, пытаясь уцепиться за него.
«Нет…» — Антон не обдумывал данный вопрос, он просто интуитивно знал ответ на него: «После стольких лет криогенного сна не просыпаются!..» Когда металл превратился в ржавый прах, резина — в хрупкую крошку, а истощенные мышцы присохли к костям, как может человек, потерявший в своем сознании полторы тысячи лет, не просто восстать из бездны криогенного сна, а выбраться из неизвестной точки пространства к обитаемым мирам, где царит иная эпоха, и найти среди миллиардов людей его — Антона Полынина?
Естественно, Сара Клеймон не приходилась матерью Паши Сытникова. Она не являлась никем — просто телесная оболочка, вырванная по чьей-то воле на последней стадии медленного умирания из ледяных объятий криогенного сна. Она была зомби, вопрос только в том, чья воля руководила до последней секунды этим дышащим на ладан телом?
Очевидно, что видеофрагменты не могли дать Антону вразумительного ответа. Они занимали огромный объем на кристаллодисках из-за высокой детализации видеоряда, всего фрагментов было три, и последний, самый короткий, также не прояснял суть дела, скорее, добавлял загадочные потусторонние интерьеры к запутанной мозаике обрывочных воспоминаний…. Участок равнинной местности был покрыт глубоким слоем оранжевого песка, на котором виднелись оплывшие следы гусеничной техники. Среди них присутствовала четкая цепочка исполинских четырехпалых следов, оставленных ступоходами боевой шагающей машины.
У близкого горизонта, ограниченного пологой дюной, рос кустарник странного серо-металлического цвета, правее виднелось нагромождение наполовину утонувших все в том же рыжем песке решетчатых конструкций и край исполинской, поставленной на ребро плиты, которая, очевидно, запирала вход в некий тоннель.
Все…
На этом предсмертные воспоминания Сары Клеймон, записанные бортовым компьютером флайера «Скорой помощи», обрывались.
* * *Некоторое время Антон сидел, в задумчивости разглядывая последний стоп-кадр, по-прежнему отраженный в глубинах объемного монитора.
Похоже на свалку отработавшей свой ресурс техники… Или это фрагмент поверхности неизвестной на сегодняшний день планеты, колонизированной людьми в темную эпоху Первого Рывка? Если это так, то ржавые остовы техники ясно говорили в пользу деградации, а то и полного вымирания человеческих поселений.
«Да, но при чем тут следы шагающей боевой машины, явственно пропечатавшиеся в песке?» — размышлял Полынин, продолжая анализировать статичное изображение испещренного оплывшими неровностями участка песчаной почвы. Серв-машины, конечно, не новинка технологий, — они были сконструированы еще в эпоху Первой Галактической войны, но, судя по дате на импланте Сары Клеймон, она покинула Землю в период так называемого Первого Рывка, когда до противостояния Земного Альянса и Свободных колоний оставалось еще без малого четыреста лет.
Значит, второе пришествие людей в мир, колонизированный транспортом-невозвращенцем, состоялось уже после двадцать восьмого века космической эры, и пришли они отнюдь не с миром. Полынин отлично знал что серв-машины, следы которых он видел на песке, являлись самыми смертоносными образчиками боевой планетарной техники…
Странный узелок завязывали эти видеовоспоминания, вкупе с событиями последних суток и его личной памятью, разбуженной упоминанием о Паше Сытникове.
Его размышления прервал предупреждающий сигнал таймера.
Взглянув на часы, Антон понял, что исследования придется прервать — через два часа он должен попасть на площадку технического осмотра в седьмом секторе космопорта. Без технической визы ему попросту не разрешат старт с планеты, а за состояние корабля, по взаимной договоренности с Джонатаном, отвечал лично Антон. Вообще, все, что касалось обеспечения вылазок в Рукав Пустоты, висело на Полынине. Роглес просто предоставил ему корабль, за использование которого удерживал арендную плату, а также без разговоров, по негласному обязательству, скупал все, что привозил Полынин, производя расчеты по фиксированным ценам. Схема получалась несколько кособокая, с точки зрения справедливости, — ведь в глазах сотрудников полицейского управления и инспекторов колониальной администрации Аллора Антон Полынин являлся «черным археологом», контрабандистом, а господин Роглес — уважаемым коллекционером, респектабельным гражданином, владельцем сети антикварных магазинов, которые пользовались хорошей репутацией у посещающих Аллор туристов…
…Отключив приобретенные у техника «Скорой помощи» кристаллодиски от материнской базы компьютера, Антон вернул на место пылезащитный кожух.
Пора было ехать, но он еще не решил, что делать с РИГМОЙ и тем мини-компьютером, который достался ему от Сары Клеймон. Следовало также решить, как поступить с прахом несчастной женщины, проспавшей свою молодость в ледяной тиши криогенной камеры…
…Внимание Антона опять привлек доносившийся с площадки шум. Он непроизвольно прислушался и вздрогнул. Было похоже на ругань двух мужчин, которые спорили на… ганианском!
Полынин мгновенно ощутил, как напряглись его мышцы. Реакция была рефлекторной, неосознанной — тело и разум слишком хорошо впитали гортанные звуки подобной речи еще на Хаборе. Срока давности тут просто не существовало, организм реагировал на ганианский язык как на стимулирующий к бою раздражитель рефлексов.
Однако годы, прожитые в среде «цивилизованных» миров, все же смягчили эту реакцию, добавив в нее толику рассудка, пусть запоздалой, но осмысленности… В руинах офисных зданий космопорта планеты Хабор голос ганианца, раздавшийся в непосредственной близости, вызвал бы мгновенный перекат и огонь на поражение…
«Спокойно, Антон… Ты на Аллоре… Тут не идет война…»
В голове все равно мутилось в такие секунды. За прожитые на Аллоре десять лет у Полынина было два или три подобных случая внезапных встреч с ганианцами, и каждый раз он ловил себя на полной потере контроля над рассудком — кровь вдруг начинала бешено ломиться в виски, напоминая о давних контузиях, и ему стоило немалых усилий, чтобы взять себя в руки, пройти мимо, не дав воли своим яростным, кровавым воспоминаниям…
…Встав из-за подковообразного рабочего стола, он бесшумно прокрался в гостиную, попутно вытащив импульсную «гюрзу» из плечевой кобуры, висевшей в открытом шкафу-купе поверх пальто.
Ему не требовалось прибегать к дверному «глазку», чтобы увидеть происходящее в холе этажа. В гостиной, которая являлась центральным помещением квартиры, смежным со всеми остальными комнатами, был установлен соединенный с РИГМОЙ домофон, имевший отдельный дисплей и свою аудиосистему.
Присев на подлокотник кресла, он повернул монитор экраном к себе. Видеокамера, встроенная вместо дверного «глазка», обладала широким фокусом: в поле ее зрения находился весь холл.
В нескольких шагах от его квартиры действительно стояли двое ганианцев — представителей этой планетной национальности можно было легко отличить по смуглости кожи и особенности черт лица.
— Шаранг… — Голос, передаваемый с внешних микрофонов, вмонтированных в панель дверной облицовки, звучал приглушенно — Антон намеренно снизил громкость воспроизведения, зная, что звукоизоляция квартир, несмотря на утверждения рекламных агентов, оставляет желать лучшего. — Негидр компьютер задаги!.. Аланг черхоле лагрете полиц![4]
