Олег Бондарев - Кремль 2222. Тушино
«Выходит, надо прежде разведать, кто там, в тех домах, – подумал Громобой, рассматривая здания, чьи окна смотрели на выбранный для отхода проулок. – Но не слишком ли опасно мне, в моем нынешнем состоянии да в одиночку, лазить по тем развалинам? А, впрочем, чего ломать голову, если выбора особо и нет?»
Вытащив из‑за пояса оба пистолета, Громобой побрел к одному из домов. Чем ближе он подходил, тем больше тряслись его коленки, тем чаще изношенное сердце нейроманта стучалось в грудную клетку. Заработала фантазия: нарисовала уйму картинок, с участием различных тварей и, конечно же, самого бородача, который почему‑то во всех случаях оказывался стороной потерпевшей. От дурных мыслей уберечься в московской Зоне было непросто – так же, как и от дурных людей и вестей.
«Угомонись, – сказал себе Громобой. – Ты уже сто раз этим занимался. На полусогнутых вошел в дом…»
Но ноги, как назло, гнулись с превеликим трудом. Нейромант и без того совершил настоящее чудо, снова научившись ходить буквально за два дня, но о былой резвости, конечно же, пока речи не шло. Бородача не покидало ощущение, что ноги могут подкоситься в любой момент, а вспахивать носом землю хотелось едва ли. Ну и мутанты, которые могли находиться внутри, падение Громобоя без внимания бы не оставили – кинулись бы к нему, тут же… и не для того, чтобы помочь подняться.
«Лучше б я сдох прямо там, после сражения с наемниками Арены… – подумал нейромант, шумно дыша и обтекая потом. – По крайней мере, это была бы славная смерть в бою… а не нелепая, от зубов крысособаки или другой какой‑нибудь дряни…»
Но Дети Механизмов рассудили иначе. И вот теперь их ожившее божество снова шагает по Зоне, стремясь отправить к праотцам всех встреченных нео.
«Подвиг, который нужен только мне самому… Даже Бо от него уже ни холодно ни жарко! А до других мне и дела нет…»
Хотя он, пожалуй, лукавил. Где‑то в глубине души нейромант по‑прежнему изнывал от обостренного чувства справедливости. Стоило ему представить, что кто‑то теряет возлюбленную точно так же, как он сам, и руки беглого стаббера тотчас сжимались в кулаки.
«Не время и не место для таких мыслей. Сосредоточься».
В первой комнате, к счастью, никого не было. Медленно перешагнув через обломок стены, Громобой остановился и прислушался. Далеко не все путешествующие по московской Зоне люди знали, о сколь многом может она рассказать, если уметь воспринимать ее странную бессловесную речь. С каждым шорохом, с каждым робким звуком столица раскрывалась перед нейромантом, словно бутон розы‑мутанта…
Однако сейчас Громобой слышал лишь отголоски того, что творилось у него за спиной, а вот из коридора и прочих комнат не доносилось, кажется, ни звука.
«Возможно, улица заглушает помещение, – не стал обольщаться нейромант. – Не расслабляемся…»
Ладони его были уже влажными от пота, рукояти выскальзывали из них, но бородач продолжал упрямо сжимать пальцы. Потерять оружие сейчас, перед лицом возможной опасности, было смерти подобно. Хмурый и сосредоточенный, Громобой побрел вперед, стараясь не наступать на осколки стекла и прочий хлам, разбросанный по полу. Кого нейромант ожидал тут встретить? Шамов? Может, там, в коридоре, все обрушилось в Провал, откуда наружу забрасывает «удочки» богомерзкий Удильщик? Или крысособаки доедают нерасторопного ворма…
Впрочем, пока все шло более‑менее неплохо: Громобой был по‑прежнему жив, а мутанты, коль таковые вообще тут имелись, не спешили выбираться из своих нор.
Коридор, судя по всему, тоже пустовал. Нейромант пошел вперед, в противоположном от Красного поля направлении, попутно заглядывая в комнаты. Никого. У Щелкуна снаружи тоже все было спокойно, но это, конечно же, не значило, что следует расслабляться. Ситуация могла поменяться в любое мгновение.
Коридор заканчивался еще одним дверным проемом. Громобой перешагнул через порог… и замер, задрав голову к потолку.
Это был просторный зал, крыша которого находилась на высоте шести метров, не меньше. И вот там, вверху, вцепившись когтями в балки перекрытий, головами вниз спало около двух дюжин взрослых, довольно крупных рукокрылов.
У нейроманта сердце упало в желудок.
«Надо же, как мне везет – забрел прямо в гнездо нетопырей!»
Бородач инстинктивно попятился и споткнулся о тот же пресловутый порог. Возможно, будь Громобой в лучшей физической форме, он бы смог удержать равновесие. Но руки и ноги его были слабы, и потому нейромант неуклюже плюхнулся на пятую точку, прямо в кучу строительного мусора. Шум, который сопутствовал его падению, заставил некоторых рукокрылов заворочаться, но, как будто, никто так и не проснулся. Благодаря Бога за то, что уберег его от обидного фиаско, Громобой оперся на руки и поднялся. При этом он старался не шуметь, ведь теперь, когда мутанты встревожены, разбудить их было даже проще, чем прежде. О чутком слухе рукокрылов ходили легенды.
«Пока мне везет, – думал нейромант, пристально взирая на тварей, продолжающих спать. – Но это не может длиться бесконечно…»
Взгляд его шустро перепрыгивал с одного рукокрыла на другого… пока не уставился прямо в открытые глаза одного из мутов. Они были совершенно черные и смотрели безо всякого выражения, однако Громобой буквально обмер на месте.
Он прекрасно знал, что теперь произойдет, а потому, не теряя времени даром, бросился наутек.
От чудовищного визга, казалось, лопнут барабанные перепонки. Громобой не видел, но догадывался, что происходит у него за спиной – все остальные рукокрылы, разбуженные боевым кличем собрата, уже распахнули глаза и с минуты на минуту наверняка ринутся в погоню за одиноким путником, имевшим глупость заглянуть к ним «на огонек».
«Правда, очень скоро они поймут, что я совсем не одинок… лишь бы не слишком поздно!»
Громобой оглянулся через плечо и увидел, что прямо на него несется, вереща, один из рукокрылов. Стрелять в мутанта было бесполезно: он наверняка уже настроился на одну волну с нейромантом, так что все выстрелы уйдут «в молоко». Благо, нейромант как раз поравнялся с дверным проемом, ведущим в одну из комнат, и, не долго думая, нырнул туда. Рукокрыл, судя по звуку, пронесся мимо, явно не совладав с набранной скоростью. Громобой вышел из комнаты и, подняв руку с пистолетом, нажал на спусковой крючок в надежде, что мутант замешкается и не успеет сбить его с толку. Так и вышло: пуля угодила твари прямо в позвоночник, и новый истошный крик сотряс стены. Рукокрыл, извиваясь, рухнул на пол, проехал на боку несколько метров и остановился, лишь встретившись с кирпичной кладкой. Громобой бросился к мутанту, чтобы добить, когда в бок ему неожиданно врезалось нечто стремительное, тяжелое и лохматое. Бородача обдало волной смрада, а потом и вовсе припечатало к полу. Очередной нетопырь, задрав уродливую морду к потолку, победно взвыл, но радовался он рано: уперев ствол пистолета прямо в брюхо чудовища, нейромант дважды спустил курок. Кровь забрызгала ему плащ и лицо, залила глаза, так, что правый даже пришлось зажмурить, но левым оком Громобой увидел, что туша убитой твари, хрипящей и булькающей, заваливается назад и падает на пол коридора.
«Двумя меньше… Не больно‑то большое облегчение, учитывая, что всего их около двух дюжин!»
Здание содрогнулось вновь, но на сей раз виной тому был сам Громобой, бросивший Щелкуна в атаку. С потолка посыпалась крошка, и нейромант спешно зажмурился и отвернулся, чтобы она не попала в залитые кровью глаза. Поднявшись, с низко опущенной головой, он бросился к окну, ведущему наружу. Если бородач не сбился с курса, Красное поле Смерти прямо сейчас должно было находиться справа от него.
Однако не успел Громобой достичь окна, как в него, вереща, нырнул очередной рукокрыл. Нейромант бросился в сторону и упал на бок, чудом избежав удара в грудь. Внезапное падение выбило последний воздух из легких, но бородач, превозмогая себя, откинул руку в сторону и отправил в цель три пули. Рукокрыл заверещал и испустил дух пару мгновений спустя, а нейромант, откинув голову назад, коснулся пола затылком и ненадолго зажмурился.
Ноги да и все тело буквально изнывали от забытых нагрузок; долгие годы Громобой тренировал свое непослушное туловище, делал его более выносливым, а в итоге за две недели, проведенные на старой кушетке, растерял едва ли не все приобретенные навыки. Сейчас бородач ощущал себя не беглым стаббером, а немощным стариком, который по непонятным причинам отчаянно цепляется за свою в общем‑то никчемную жизнь.
Вот и теперь, с трудом заставив себя подняться, Громобой опять устремился к окну. Здание содрогнулось снова; Щелкун отчаянно таранил фасад, стремясь пробиться к хозяину. Вокруг него кружили недовольные рукокрылы. Они гневно верещали, но нападать на стального ящера остерегались: никто не хотел закончить свой век у него в пасти.
