Михаил Белозеров - Гибель Марса
Пока я возился с обоймой и патронами, явился отяжелевший и облизывающийся Росс. В знак благодарности он двинул меня шершавой лапой и посмотрел осоловевшими глазами. Пришлось вытереть ему морду, иначе бы он вывозил всю машину. Для этого у меня была выделена отдельная тряпка, которую Росс страшно не любил - иногда я находил ее разорванную в клочья. Он тотчас убежал долизывать свою чашку.
Прежде чем выйти из дома, я на всякий случай заглянул к тумбочку для обуви. Так вот: среди Катажининых туфель лежал огромный черный пистолет с вычурной скобой. С минуту я оторопело разглядывал его. Точно такой же торчал у меня под мышкой. У обоих были даже идентичные царапины на стволе. Как из одного пистолета получилось два, я так и не понял. Не придя ни к какому конкретному выводу, я сунул пистолет назад. У меня не было времени разбираться. Хотя, возможно, я был на пороге грандиозного научного открытия. Потом, решил я, потом.
Однако не успел я открыть дверь, как в нее позвонили. Я спросил как всегда: "Кто там?" и одновременно выглянул в окно справа. Тот, кто находился по другую его сторону, удивил меня больше всего. Это был Виктор Ханыков. Он заглядывал внутрь, потом сошел с крыльца и дружелюбно махнул мне левой рукой, но лицо у него было какое-то странным. И тут я увидел у него в правой руке пистолет, который был нацелен на меня. Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза, затем Ханыков выстрелил.
Удар был настолько силен, что я отлетел к тумбочке для обуви и растянулся на полу. Я понимал, что ранен, может быть, даже очень серьезно, но не чувствовал боли, к тому же был оглушен, но когда Виктор Ханыков почти открыл замок, я вспомнил о своем большом черном пистолете с вычурной скобой, причем, не о том, который находился под мышкой, а о том, который был засунут между Катажиниными туфлями. Я тут же нашарил его, немного пришел в себя и только после этого стал отползать к кабинке портала и к встроенному шкафу с одеждой. Если бы удалось миновать коридор, который вел на кухню, то у меня был шанс уложить Виктора Ханыкова раньше, чем он доберется до меня.
Но я даже не успел покрыть и трети пути - дверь распахнулась, и на пороге возник Виктор Ханыков. Все-таки он был профессионалом, потому что, выстрелив, одновременно стал уходить с линии прицела в сторону моей любимой гардении, которая как раз цвела перед большим окном, и ее огромные белые цветы наполняли прихожую божественным ароматом.
К нашей чести, мы не разу не промазали. Только на Викторе Ханыкове под курткой оказался бронежилет, да и выстрелили мы оба всего по два раза.
А потом наступила тишина. Огромный черный пистолет оказался слишком тяжелым и выпал из моих рук.
Виктор Ханыков подошел вплотную. Зрачок его пистолета маячил перед моим лицом. Ханыков приставил дуло к моему лбу. Я закрыл глаза. Если бы он выстрелил в тот момент, я бы не досказал всей истории. Но он почему-то сел напортив и, прислонившись к стене, бросил пистолет на пол.
-- Я давно должен был убить тебя, -- признался он.
-- За что? - спросил я.
Он поморщился. Я не понял, отчего: то ли от боли, то ли от моего наивного вопроса.
-- За то, что ты чужак.
-- Это не повод, -- ответил я. - Мало ли чужаков.
Он усмехнулся, и в глазах у него появилось беспокойство.
-- Умираю... -- произнес он.
-- С чего бы? - удивился я.
Тогда он с трудом расстегнул куртку, и я увидел бронежилет и его левую руку, залитую кровью. Никогда не думал, что в человеке ее так много. Наверное, пуля перебила артерию.
-- Напротив, я благодарен за то, что ты дважды спас меня, -- прошептал он, заваливаясь на бок и не спуская с меня глаз.
Так мы и сидели, разглядывая друг друга. Постепенно его глаза потускнели и в них поселилась смерть.
Не знаю, почему он явился убить меня. Он был профессионалом. А профессионалы не всегда поступают по совести. Вот это, наверное, и подвело его -- ему не хватило веры, как это еще говорится - правды жизни, которая не всегда совпадает с твоей совестью. Мне же было грустно. Я не питал к Виктору Ханыкову злости, и если бы он пришел с бутылкой водки, мы бы обо всем договорились.
К моему удивлению, я не умер вслед за Виктором Ханыковым, который, наверное, решил, что я тоже истеку кровью, а некоторое время еще сидел, переваривая случившееся. Трудно было понять чужие мотивы. Я почувствовал себя довольно сносно и в конце концов поднялся. Меня качнуло, но дело оказалось не таким уж плохим. В зеркало на меня глядел довольно перепуганный человек. Но самое интересное заключалось в том, что на мне не оказалось ни царапины, хотя минуту назад я был уверен, что изрешечен вдоль и поперек и что во мне такие же дырки, как в стекле прихожей. Все это походило на маленькое чудо, но я не задумывался о нем, потому что еще не совсем очухался. Меньше всего я связывал произошедшее с альдабе. Даже не думал об этом. Затем прибежал радостный Росс, и мы поехали спасать Катажину.
Перед домом стоял непотопляемый, несгораемый, вечный, как рубль, комиссарский красный аэромобиль марки "яуза". Мы с Россом прыгнули в него и помчались. Не успел я набрать высоту, как нас обстреляли -- из лесочка за Разливом. Первая очередь прошла мимо. Хорошо, я как раз осматривал окрестности, заметил красные трассеры и даже успел заложить вираж. Вторая, в отличие от прицельной, оказалась точной. Нас подбросило так, что я едва удержал руль. "Яузу" перекосило. Колпак пошел трещинами. Упали обороты. Я понял, что если не выровняю аэромобиль, то мы разобьемся. Не поможет никакая авторотация, никакая "мягкая подушка", основанная на принципе падающего листа. Верхушки сосен мелькали совсем рядом, а я не мог ничего сделать, потому что лежал на боку и что есть силы выворачивал руль. Сильно дуло из неведомой дыры. В следующий момент меня осенило: я бросил руль -- машина, подумав секунду, выровнялась сама. И хотя мотор чихал и кашлял, но тянул, тянул и тянул. И только когда показались крыши Комарово, фыркнув на прощание, сдох, и мы с Россом услышали, как свистит ветер в рулях управления. Осталось только удерживать аэромобиль от опрокидывания - инерции двигателя хватило как раз на то, чтобы мы достаточно успешно, хотя и жестко, плюхнулись, подняв клубы пыли, на окраине поселка за речкой-вонючкой.
Столкновение было таким, что я минут пять приходил в себя. Вся сила удара отдалась в поясницу. Россу повезло больше - от нетерпения он подпрыгивал на заднем сидении. Вот что значит быть эрделем-легковесом. Я еще долго ходил вокруг "яузы", потирая зад и рассматривая покореженные стабилизаторы и дюзы двигателя - нам здорово повезло: во-первых, не взорвались, во-вторых, не врезались ни в одно из марсианских корявых деревья, а в-третьих, нас, похоже, никто не заметил. На этот раз комиссарскому красному аэромобилю "яуза" незаметно подкрался... конец - восстановлению он не подлежал. Росс же занимался привычным делом - поливал окрестные кусты и вынюхивал одному ему известные запах.
В поселке было тихо - даже собаки не выли. Черные ангелы не такие дураки, думал я, чтобы кричать о своем присутствии. Затаились до поры до времени.
Хорошо, дом Катажины Фигуры находился вторым с краю, а заросшая малиной калитка, ведущая в реке, как всегда оказалась не запертой. Придерживая Росса за ошейник, я проник на участок и, сидя за кустами, долго вглядывался в окна веранды. Однако шторы не шевелились, а дом казался вымершим. Впрочем, если мы с Россом имели дело с профессионалами, то они как раз умели сидеть часами тихо, как мышки. Выхода у меня не было. Да и Росс не выказывал беспокойства. Обычно он чувствовал посторонних за добрую сотню метров. А Катажину любил так же, как и я, поэтому рвался внутрь.
Понимая, что делаю ошибку, я на карачках прополз вдоль забора, разгребая многолетний хлам, прошлогодние листья и прячась за жухлой по-осеннему малиной, и оказался с той стороны, где были хозяйственные службы. Росс тоже полз, вывалив язык и улыбаясь обольстительной собачьей улыбкой. Он воспринимал все как игру. Я даже на мгновение ему позавидовал - хотел бы я быть таким же непосредственным.
Расцарапав колючками все, что только можно было расцарапать, и тихо матерясь, последние два метра я преодолел рывком и прижался плечом к стене. Останавливаться было нельзя: если черные ангелы нас заметили, то надо было действовать решительно, пока они не предприняли ответных мер. С пистолетом в руках я взлетел на крыльцо. И тут Росс совершил то, что я никогда ему не прощу. Решив, что игра с ползанием на животе закончена, он проскользнул мимо меня, одним ударом лапы распахнул двери и влетел внутрь. Что осталось делать?! Приготовившись к столкновение лоб в лоб с черными ангелами, я ринулся следом, проклиная все на свете. Прихожая была пуста. Огромная гостиная с камином в центре - тоже, пусты были также кухня и мастерская за ней, комната без окон для медитации, на полу которой лежал толстый, белый персидский ковер, зал, где Катажина накачивала мышцы, сауна, оранжерея, котельная, ванная, три туалета и душевая. Не заглянул я только в кладовки, где черные ангелы явно не могли прятаться, потому что она была низенькая. Мельком бросив взгляд на веранду, убедившись, что там никого нет, я в два прыжка вознесся на второй этаж, где обежал две спальни, библиотеку, кабинет и три ванные. И только после этого рухнул в кресло. "Фу!" Дело было сделано. Я сунул так и не пригодившийся пистолет под мышку. И только тогда понял, что не только не снял предохранитель, но даже не передернул затвор. Аника-воин!
