Юрий Волгин - Хирург. Бегун. Беглец
— Но ведь…
— Что ведь? Ты обрекаешь своего не родившегося пока еще ребенка, хочешь для него мою судьбу, не зная обо мне ничего! Сшил ему распашонку, не сняв размеров! Я даже удивлен, что ты повел меня в аорту, ведь так легко поверить мне на слово и передать в МКГ, что черный носитель умеет путешествовать по магистрали, входить и выходить из нее. Непонятно, правда, как и каким хером, но умеет ведь!
— Ты что, готов ради моего сына добровольно участвовать в экспериментах «Гелиоса»? — спросил Кир.
— Уши-то раскрой! Я пытаюсь донести, что ты не учел множество важных факторов! Что тебя сбило с толку, что отбило нюх? Сытая, удобная жизнь? Или сладкие напевы людей из МКГ?
— Я учел все возможные факторы, — с расстановкой сказал Кир. — Суть в том, что я пока что окончательно не решился на это. До сих пор. Все это знают и ждут, когда у меня родится ребенок, а я продолжаю сомневаться.
— Так откажись, еще не поздно.
— Тогда они уничтожат меня. Нас. — Хирург опустил голову. — Либо придется оставить родных и близких мне людей, отправившись в короткое путешествие в один конец. Хотя не факт, что они оставят в покое Иру и ребенка. Да и от меня не отвяжутся, я все равно не смогу избавиться от стандартного передатчика. Скрываться всю жизнь?
— Тогда пошли со мной, найдем этого беглеца, взломщика, и он сможет нам помочь, — предложил Густав.
— На это уйдет слишком много времени. Если бы мы узнали у Ивана точное местоположение беглеца, тогда бы я, наверное, не раздумывал. Но мы можем найти его через месяц, через год, через… Никогда. На МКГ все просекут. Нет, это нереально.
— Значит? — то ли просто сказал, то ли спросил странник.
— Значит, ты уезжаешь. Но я так и не взял плоть Легиона из контейнера для передатчика. Я даже не трогал его. Какой-то внутренний страх мешает. Будто бомбу в руки взять собираюсь.
— Так оно и есть. Чувства родителя не обманешь, — сказал Густав.
— Что ты мне посоветуешь?
— Теперь уже не знаю. Ты сам вырыл эту яму, Кир. Мне жаль Иру, жаль ребенка, жаль тебя, но из этой ситуации, похоже, нет выхода. Я бы мог взять твою жену с собой и постараться ее защитить, только вряд ли ты согласишься.
— Это не вариант, — сказал хирург.
— Вот именно, что вариантов-то немного. Продолжай работать на «Гелиос», отдавай им силы, жизнь, любовь. Вряд ли ты получишь что-то ценное взамен, но можно придумать себе кучу оправданий, заедая их печеньями. Тем более что твои таблетки такие чудодейственные.
— Хорошо. Ладно. — Кир погладил себя по коленям и закрыл глаза. Голова его покачивалась из стороны в сторону, будто внутри нее кружилась юла, бьющаяся о стенки черепной коробки. На шее пульсировала жила. — Когда ты уезжаешь?
— Завтра утром, если погода будет хорошая. Дашь координаты заправки?
— Да. Я тебя провожу, постараемся выкачать все, что в ней осталось.
— От меня больше ничего не требуется?
— Только одно. — Кир помешкал. — Ты мог бы отвезти контейнер с плотью в Закрытый Город?
Густав напрягся:
— Зачем? И что за город?
— Это космодром. Там оснащенные лаборатории. Им плоть гораздо нужнее, чем мне. Это запретное место, его непросто найти. Сейчас я не могу поехать туда и не очень хочу, если честно. Посылать других опасно, коли рассказать всю правду, а не расскажешь — вообще неизвестно, что тогда приключится. А ты пробыл с талисманом очень долгое время, и ты часть его, как и он — часть тебя. Если ты, Густав, доставишь его в Закрытый Город, то сможешь попросить у них все, что угодно. Все. Что. Угодно, — повторил Кир, просительно смотря на странника.
Но тот не спешил с ответом, прикидывая. В конце концов, ничто не мешало ему доставить столь ценный груз в обозначенный город проездом. Да и отказаться тоже можно. Если же он согласится, то в том случае, если его задница вместе с контейнером не появится в условный момент в Закрытом Городе, на него тотчас будет объявлена охота. Густав понимал, что в МКГ работают люди, которых не интересуют обстоятельства. Им важно конечное действие.
Подписываться на подачку от «Гелиоса», скрывающуюся за звучным словом «работа»? Или получить возможность увидеть тех, от чьих экспериментов якобы зависит судьба и будущее Земли? Получить возможность попасть на космодром? Попасть на Луну? Густав закусил губу. А что, если в Закрытом Городе только и ждут, чтобы начать экспериментировать с ним, а не с контейнером? Запускать в аорту на поводке, кормить с ложечки и показывать разные картинки, интересуясь, что он на них видит с закрытыми глазами.
— Где гарантии, что я получу то, что пожелаю? — спросил странник у хирурга.
— Никаких гарантий нет. Но есть шанс все обставить так, что сначала попросишь и получишь, а потом уж отдашь им контейнер. Не мне тебя учить шантажировать людей. А этих, поверь, шантажировать можно без угрызения совести.
— За контейнер они избавят меня от остаточных свойств передатчика?
Кир в тревоге замахал руками:
— Забудь! Если мы говорим о шантаже, то, попросив такое, ты окажешься полностью в их руках, и никакого диалога!
— То есть им нельзя верить?
— Некоторым можно. Я назову имена. Но нужно быть осторожным. Для меня ты человек. Для них же — опытный образец номер один. Они не станут церемониться, если у них есть на тебя планы.
— И, озвучивая все это, ты продолжаешь настаивать на том, чтобы нанять меня как курьера? — спросил Густав.
— Да. Ведь ты читал сказки, странник? — сказал хирург.
— При чем тут это?
— Вспомни сказки о джиннах. Жадные и глупые люди, потерев лампу, вместо исполнения заветных желаний получали страшную, мучительную смерть. Умные же обставляли все так, что джинну ничего не оставалось, как выполнить их желание в точности. Так вот, люди «Гелиоса» в Закрытом Городе — это злые джинны. Я — жадный и глупый человек. Ты — умный. Хватайся за редкую возможность и не робей.
— Хорошо. Я подумаю, — сказал Густав.
— Без проблем. Времени у тебя сколько угодно. Когда решишь, скажи.
— Решу до утра, как и договаривались. В любом случае я уеду завтра.
— Без проблем, — повторил Кир. — Вольному воля.
На следующее утро была на редкость прекрасная погода. Но страннику пришлось задержаться в Воронеже еще на сутки.
Глава 21
Густав не спал. Он пытался уснуть, но, после того как он целый час дергался и ворочался под одеялом на мокрых скомканных простынях, окончательно решил, что заснуть не получится. Нужно было просто дождаться, когда организм сам отключится под заунывный шорох морозного ветра за окном.
Странник откинул одеяло. В комнате не было жарко, но его тело пылало, будто его натерли перцовой водкой. Иногда полусонное забытье способно творить чудеса, Густав не раз замечал, что стоит задремать хотя бы на несколько минут, и по пробуждении тебе уже не холодно. Это помогало осенними и зимними ночами. Конечно же, он еще ни разу не сталкивался с такой низкой температурой, как в России, но у хирурга дома было теплее, чем на улице.
Густав перевернулся на левый бок, подоткнув кулаком подушку под щеку.
Хирург открыл ему глаза на многие вещи. Но взамен он отнял спокойствие и какую-никакую, но уверенность в будущем. Хотя бы в том плане, что странник знал, сколько бы лет ни минуло, он по-прежнему будет колесить на корабле, заниматься спортом, слушать тиканье женских часов, висящих на зеркале заднего вида, отстреливаться от мутов и наслаждаться свободой. Вращая рулевое колесо, делать все, чтобы сберечь мир, наполненный привычными вещами.
Странник закрыл глаза и протянул руку вперед, едва шевеля пальцами. Он представил, что ощущает грубую, рельефную текстуру колес. Затем картинка сменилась, и вот уже пальцы касались наполовину стертой, грязной наклейки в виде головы зайца, что находилась на задней части корабля. Еще одна смена кадра, и вот странник на крыше машины, и под напряженными подушечками его пальцев сильно нагретые солнечные батареи.
Он все это знал. Каждую деталь, каждую частичку своего мира.
А хирург пытается вовлечь его в мир внешний. Вытащить, дав команду через передатчик, вживленный в него в далеком детстве.
«Как я вообще мог смириться с этим? — подумал Густав. — Как?»
Он нащупал крестообразный шрам и вцепился в волосы, оторвав голову от подушки, и тут же с силой зарылся в нее обратно.
«Еще недавно я и мысли об этом допустить не мог. А если и мог, то не был таким чудовищно пассивным. Боги, как же так? У тебя в голове силиконовая херня, говорит мне Кир. Ух ты, говорю я, она похожа на презерватив? Ты ли это, странник? Или это давно уже кто-то другой?»
Густав сильно, до рези в глазах, зажмурился, и в абсолютной тьме запрыгали белые точки. Он попытался вспомнить какой-нибудь не слишком важный момент из своего детства, но не получилось. В памяти всплывали только важные, знаковые моменты, забыть которые было вообще никак нельзя.
