Александр Тихонов - Кремль 2222. Легенды выживших (сборник)
Парень осмотрел врагов – вормы.
«Вот и отличился», – подумал Змей, старательно заматывая поврежденную руку.
Кровь на земле он также тщательно засыпал сверху песком – упаси святые защитники, наступить на нее кому-то из своих! Вот как засохнет, тогда уж не страшно. Только он скрыл кровавые капли, как неподалеку, со стороны стены, послышались крики, хищное рычание и звуки рукопашной схватки.
«Еще не все? – удивился парень. – Сколько же вас вырвалось?»
Змей кинулся на шум, но опоздал. Двое его сородичей лежали мертвыми на земле у сторожевой башни, а их убийцы наверху подбирали трофейное оружие. И они оказались не вормами – трое мохнатых нео хозяйничали на стене. Это означало, что нынешней ночью мутанты вырвались все скопом. Но самым паршивым являлось то, что трофеем трех добравшихся до крепостных стен нео стал тот самый «Корд», грохот которого парень услышал спросонья. Наиболее крупный из мутов тут же присвоил оружие себе. Двое других чуть не подрались за оставшийся АК, но появившиеся с противоположной от Змея стороны «воронцы» заставили их забыть о разногласиях. Нео засели в пулеметном гнезде и открыли стрельбу по хозяевам базы. Находясь выше, мутанты имели более выгодную позицию, чем успешно пользовались. Пулеметный огонь прижал воронцовских к земле, не давая высунуться. Змей тоже находился в секторе обстрела. Парень спрятался за углом здания, когда мутанты перенесли огонь в его сторону. Выглянув во время затишья, парень обнаружил, что в мертвой зоне стрелка, вдоль стены, к башне крадется одинокая фигура. С замиранием сердца Змей узнал отца.
«Батя, их же трое!» – мысленно крикнул он. Но, не обладая талантами шамов, парень не смог передать эту мысль. Да и остановился бы отец, услышь он? Ведь сейчас жизни десятков и сотен людей под угрозой.
Чем Змей может помочь? Броситься вперед – не вариант. Пули нагонят раньше, чем он преодолеет половину пути. Открыть ответный огонь? Единственным стрелковым оружием парня был арбалет. Возможно, он смог бы добить отсюда, но мутанты не торопились показываться над стенами, предпочитая сидеть в укрытии.
Одинокая фигура добралась-таки до башни и скрылась в дверном проеме. Считая удары сердца, отдававшиеся набатом в ушах, Змей ждал появления отца наверху. Секунды растянулись в минуты ожидания. Долго ничего не происходило. Небо над Москвой начало сереть – приближался рассвет. И тут, в одну из пауз в работе пулемета, на башне раздалась автоматная очередь, а затем – шум рукопашной схватки.
Змей кинулся вперед, про себя думая: «Только бы продержался!» Чтобы прогнать страх – не за себя, за родного человека, – вспомнил заклинание. Не то, Данилы из прошлого, – другое. Парень всегда представлял, как несется на выручку маме, но в этот раз все было по-настоящему – он спешил спасти отца.
За то, что только раз в году бывает май, за блеклую зарю ненастного дня…
Краем глаза он заметил, что с противоположной стороны вперед рванули и другие бойцы общины. В отличие от него, вооруженные огнестрельным оружием. Только они были еще дальше, да и пустились в бег намного позже. Не успеют! Если отец и мог рассчитывать на чью-либо помощь, то только на его.
В башне послышался рев и звон металла. Змей на ходу вытащил мечи.
Этот мир придуман не нами. Этот мир придуман не мной.
Взлетев на лестницу, он в несколько прыжков оказался на самой верхней площадке. Шум сражения уже затих, и парень надеялся, что это означает победу отца.
Горячность, с которой он так торопился на выручку, его и подвела. Выскочив к пулеметному гнезду, парень неожиданно подлетел в воздух и завис, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами, – Змея схватил один из мутантов, спрятавшийся за углом. Мечи выпали из рук и звякнули об пол. Второй нео валялся с простреленной головой, третий же, к которому и направлялся парень, истекал кровью из резаной раны, но твердо стоял на лапах и держал за горло отца. Одежда на нем была разодрана, оружие валялось на полу. По лицу человека струилась кровь, правая рука висела безвольной плетью.
«Сломана», – понял парень.
– Ну, Лешка, что ж ты так? – одними губами прошептал отец, но Змей все равно услышал.
Мужчина попытался здоровой рукой нанести хоть какой-то вред врагу, но нео лишь довольно оскалился его бесплодным потугам.
Эх, как же глупо вышло! Змею бы только вырваться – он бы им показал! Но нео не давал пошевелить ни рукой, ни ногой, плотно прижав его лапами к себе. Парня воротило от смрадного дыхания нависшей над ухом пасти, однако сделать он ничего не мог.
– Хороший хомо – мертвый хомо! – радостно возвестил мут, державший отца.
С этими словами нео оторвал раненого пленника от пола и повернулся, готовясь сбросить его со стены вниз.
Сознание Змея сжалось от испуга за единственного оставшегося в живых родного человека. И в этом сжавшемся сознании стремительно промелькнуло несколько воспоминаний. Одно из них о том, как десятилетнего мальчика Алешу постоянно обижали более взрослые мальчишки из другого Рода, и как один из них умер чудовищной смертью. Тогда никто ничего не понял – просто потому, что это было впервые. Лишь отец шепнул ему наедине: «Никому не говори, что он разбил тебе нос» – и осторожно утер с лица кровь старой рубахой, которая тут же отправилась в печь. И второе воспоминание мелькнуло в голове. Змей вспомнил слова Мастера Лао: «Никогда не показывай свою природу, иначе тебя ждет смерть. Таков наш Закон».
Но сейчас парень думал не о себе, и решение пришло само. Да, пусть сегодня все всё узнают, но он сделает то, что должен. Как сын, как человек. Это будет его жертва и его благодарность за всё.
Отец, наверное, догадался по взгляду Змея, что тот задумал. Глядя в глаза сыну, он замотал головой: «Нет! Не смей!» Но парень уже все решил.
Змей ухватил зубами державшую его мохнатую лапу, прокусывая грубую кожу до крови. Запах вонючего немытого тела шибанул в нос, во рту растекся вкус железа. Нео даже не успел среагировать. Мгновенно тело мута превратилось в иссушенную мумию, и лохматый, бывший секунду назад опасным противником, обмяк. Второй нео успел обернуться, когда Змей подхватил один из своих клинков и кинулся на него. Свободная лапа мутанта словила летящего хомо, но и рука человека, не успевшая зажить после схватки с вормами, тоже вцепилась в окровавленного врага.
– А мир устроен так, что всё возможно в нем, – произнес Змей прерванное заклинание.
Судорога прошла по телу нео – и его постигла та же участь, что и соплеменника. Отец был спасен, и Змей радостно улыбнулся, сдерживаясь, чтобы не кинуться с ним обниматься. Хотя непонятно, с чего это отец стоит на месте чернее тучи, будто не спасся только что от неминуемой смерти, а похоронил кого?
– Это место для людей, – вдруг услышал Змей голос за спиной, – а не для мутов, пытающихся ими казаться.
Змей резко оглянулся.
Позади, в окружении подоспевших-таки к месту боя воинов, стоял генерал.
Они все видели. Стволы автоматов смотрели на мутанта по имени Змей и на его отца. Взгляды соплеменников были суровы. Сон сбывался.
Но после ничего исправить нельзя…
Инна Гурьева
Анна
Анна спала. Вроде взрослая уже девушка, а спала словно ребенок: свернувшись калачиком и положив ладошку под щеку. Постель ее была узкой и жесткой. Да и постелью это назвать было сложно – так лавочка с набросанными поверх тряпками, но все же это была единственная лежанка в комнате лекарей в лазарете. И только на ней могли хоть немного подремать дежурившие врачи.
Анне снилась мать. Впервые за долгие годы после смерти Анне приснилась мать. Она стояла на середине дороги, улыбалась и, раскинув руки для объятий, звала к себе. И Анна бежала к ней, словно маленькая, со всех ног. Вот уже она обнимает маму за шею, чувствует ее запах. И мать смыкает кольцо своих рук, обнимая Анну крепко-крепко. Потом еще крепче и крепче. И еще… И Анна понимает, что задыхается.
– Мама, задушишь, что ты делаешь?
– Нет, милая, это не я делаю. Садовое Кольцо скоро сомкнется и начнет душить Кремль. Многие погибнут. Но ты должна мне обещать, что не повторишь мой грех. До последней своей минуты будешь служить людям, бороться за жизнь каждого больного, как за свою собственную, до тех пор, пока сама дышишь, потому что ты врач, Анна.
– Да, мама, я обещаю!..
В холодном поту девушка резко села на постели. Сердце бешено колотилось, руки дрожали. Анна стала трясти головой, то ли для того, чтоб успокоиться, то ли для того, чтоб прогнать навязчивые и столь болезненные воспоминания детства.
Вот Анне десять лет. Она вместе с мамой в этой же самой комнате лекарей, сидит на этой же самой лавочке и терпеливо ждет, когда мама закончит разговор с высоким светловолосым мужчиной с забавным именем Пантелеймон. В свои неполные тридцать он уже был одним из лучших лекарей в Кремле и по совместительству маминым наставником. Сейчас, видимо, давал ей какие-то указания, поэтому Анна сидела тихо и ждала.
