Сочинитель - Андрей Русланович Буторин
И Околот решительно направился к входу в лицей. Распахнул дверь – и шагнул внутрь.
Сочинителю вдруг – к месту или нет – вспомнилась его старая садюшка:
Папа ходил на собрание в школу, Не досмотрев суперматч по футболу. Злым очень был он потом на сыночка, Даже пришлось пересаживать почку.
Васюта отчего-то думал, что Силадан выпрыгнет в то самое окно, через которое выбирались и осицы. Но нет, тот буквально через пару секунд вывалился из пятого окна справа от входа, в котором тоже не было стекол, зато снаружи под ним рос небольшой кустик, на который и приземлился бывший полковник, из-за данного «амортизатора», вероятно, и выбрав именно это окно.
Если бы сочинитель не был в курсе происходящего, он бы ни на мгновение не засомневался, что это невесть как переместившийся сюда Околот, так четко все прошло и настолько были похожи друг на друга двойники. Конечно же, не возникло сомнений и ни у кого из собравшихся, почти все лишь одновременно охнули. А Силадан, вскочив на ноги, бросился к ближнему от него мужчине и заорал на него, размахивая руками:
– Ты зачем меня вытолкнул?!
Мужчина растерянно заморгал. Но тут и Силадан, обернувшись к окну, а потом вновь посмотрев на ошарашенного бедолагу, приподнял кепку и почесал лысину:
– Прости… Там был другой ты…
– Что?! – загомонил народ, подбираясь ближе к Силадану. – Какой еще другой?.. Околот, ты как так быстро-то?.. Это та самая оказия так сделала?..
– Тихо! Тихо! – замахал поднятыми руками бывший полковник. – Сейчас все расскажу, хотя и сам еще не все понял. Но сдается мне, понял я, что это за сиреневое пятно: я через него побывал в будущем! И встретил там его, – указал он на по-прежнему моргающего мужчину. – А он мне такое поведал!.. Короче, все тут у нас уже через месяц будет путем. А может, и раньше, я так и не успел узнать, в котором дне очутился, но листья еще были зелеными, так что еще этим летом точно. Именно нынешним, а не через год – через два, потому что вот, – коснулся он дырки на рукаве того самого моргуна, – я эту прореху запомнил, она точно такой осталась, ни больше, ни меньше, и заштопать он ее еще не успел.
– Так что у нас тут путем-то будет, Околот? – зашумели вокруг. – Давай рассказывай!
– Да я мало что узнать успел, – сказал Силадан. – Не сразу понял ведь, куда попал, а потом…
* * *
И бывший полковник принялся рассказывать то, о чем заранее договорились сталкеры группировки «Монча». Поэтому Васюта немного заскучал, тем более что у него начала болеть раненая нога и заныла от впившихся в нее кирпичей спина. Пытаясь сменить позу, он, не удержавшись, выпал наружу. Шипя от досады и боли, быстро поднялся и забрался назад, не обратив при этом внимания, что его телодвижения не остались незамеченными. От группы наблюдателей отделились два человека и, пригнувшись, юркнули за ближайший к лицею гараж, а затем сразу бросились к сочинителю.
И лишь когда они, подбежав, втолкнули его внутрь гаража, он, забыв даже о боли в ране, с ужасом узнал в одном из них трубника с позывным Хмурый[26]. А тот, прищурясь, впился в сочинителя недобрым взглядом:
– Так это ты, пузан? Не показалось мне, значит. – Он навел на него ствол автомата, а до своего Васюте было уже не дотянуться. – Давай рассказывай, как съездили в Канталахти и почему к нам не пришли? Где остальные? И главное, где наш Подуха?
– Хмурый, давай его в наш гараж отведем, а то здесь нас заметят, – поглядывая в кирпичный пролом, сказал второй… тоже, видимо, трубник.
– Дело говоришь, – кивнул Хмурый. И замахнулся на Васюту прикладом: – А ну шагай наружу! Живо!
– У меня нога… – пробормотал сочинитель.
– У тебя даже две. Пока что.
Глава 15
Оказалось, не все гаражи были заброшенными. В один из вполне себе целых, заставленный коробками, мешками и ящиками, трубники затолкали едва доковылявшего сюда Васюту.
Второй трубник, кривоносый и очень худой, имя которого пока оставалось неизвестным, сказал Хмурому:
– Потап не осерчает, что мы без него стали с пузаном разбираться?
– Не надо со мной разбираться! – испугался сочинитель. – Там, возле лицея, мои друзья! Они сейчас сюда придут, и тогда…
Что именно «тогда», Васюта не успел придумать, но ему и не пришлось. Кривоносый трубник замахал руками:
– Видишь, Хмурый, он еще и не один тут! Давай запрем его, а потом с Потапом вернемся, пусть сам его допрашивает.
– Ну, давай, чего уж… – проворчал Хмурый. – Только связать его надо и кляпом пасть заткнуть, а то ведь искать его станут.
– Если уже не ищут… – вырвалось у сочинителя, за что он тут же получил по зубам.
После этого его крепко-накрепко связали и заткнули рот грязной промасленной тряпкой. А затем Хмурый зачем-то сорвал с него кепку, но не выбросил, а сунул в карман. Когда трубники вышли за ворота гаража, Васюта услышал, как лязгнул запираемый замок. А самого сочинителя приняла в объятия непроглядная тьма, приведя с собой за компанию поистине животный ужас и добавив в раненую ногу еще больше нарастающей боли.
Сочинитель принялся хоть и мысленно, но совершенно безжалостно себя ругать, используя даже и те выражения, которые совсем недавно коробили его в выкриках осиц. Он сделал как минимум три ошибки: не послушался Сиса и не держал наготове «Никель»; забыл про осторожность и «выпал» из укрытия; не заорал, прося о помощи, когда трубники ворвались в гараж, – а ведь свои его могли бы услышать и наверняка бы спасли. А вот теперь не поорешь – кляп во рту. Оставалось лишь надеяться, что его все-таки будут искать и найдут.
Вскоре и впрямь за воротами послышались знакомые голоса: «папы», «мамы», Олюшки…
– Да не мог он сам уйти, он еще на ногу еле ступает!
– И с чего бы ему уходить?
– Ты не мог гаражом ошибиться?
– Что я, мальчик, гаражами ошибаться?
– Все равно надо все проверить!
– О! Смотрите! Что это вон там валяется?
– Да это же Васина кепка!
И тотчас звуки шагов стали быстро удаляться.
«Постойте! Я здесь!» – попытался выкрикнуть Васюта, но издал лишь невнятное мычание. Стало так обидно, что он поклялся себе: если выживет – перестанет тупить, будет трижды думать, прежде чем что-то сделать. Потому
