Андрей Степаненко - Избранник
— Ага, — кивнул Сашка. — А еще сказали, что ты в оконцовке бабки с этого поимеешь, а Нелли Тимуровне рано или поздно придется грехи замаливать. Где-нибудь в женской зоне...
Лось бросил на него лютый взгляд, но мгновенно взял себя в руки.
— Не трясись, паря, это всё пугалки для маленьких, — привычно улыбнулся он своей американской, в тридцать два зуба, улыбкой. — Ты ж нормальный пацан! Я это сразу понял, еще когда в первый раз тебя увидел.
— А я и не трясусь, — покачал головой Сашка. — Это тебе в мэры выбраться надо, а меня другое мучает: как вот этих самых людей под ментов не подставить.
— Да ничего такого не будет! — еще шире улыбнулся Лось. — Это мне надо переживать, а вам-то что? Вы просто избиратели! Обычные граждане.
— В том-то и беда, что обычные, — согласился Сашка. — Поэтому ты по городу свободно ходишь, а я из ментовки не вылезаю.
Лось призадумался.
— Я тебя понимаю, Сашок, — печально вздохнул он. — Я потому и адвоката для тебя путевого посоветовал, чтоб вытащил быстро. Я же эту ментовскую породу знаю как облупленных. Для них живой человек — тьфу! Грязь под ногами!
Зашла Неля. Она скользнула взглядом по мужикам, тут же выпроводила сунувшего было нос на кухню Олега и плотно затворила за собой дверь.
Сашка молчал.
— Я чего и хочу, — против воли начал горячиться Лось, — чтобы весь прииск, чисто конкретно, народным стал! Реально! Чтобы вся эта мафия наверху место свое знала! Я тебе конкретно говорю, Сашок, это такие козлы! Для них народ — быдло! Да что я тебе объясняю? Ты и сам сколько из-за них выстрадал!
Сашка слушал. Собственно, всё, что говорил его оппонент, было чистой правдой: и про козлов, и про мафию, и про ментов — абсолютно всё. Но кое-что Лось недоговаривал.
Он недоговаривал то, о чем открыто сказал мэр: маленький, изолированный городок с единственным градообразующим предприятием просто обречен на абсолютную власть — кто бы к ней ни пришел. И только, наверное, эти простые души, поддавшись обаянию незаурядной личности Лося, способны закрыть глаза на то, во что способна вылиться власть «черной масти», если она абсолютна. А уж то, что Нелю и ее наивных соратников просто используют... это и к бабке не ходи — как на ладони видно!
Сашка дождался, когда монолог будет завершен, спрятал подрагивающие руки в карманы и, глядя Лосю прямо в глаза, тихо произнес:
— Я не хочу, чтобы мои люди имели дело с тобой. Ни сейчас, ни потом.
Лось оторопел.
— Че-го-о? — сам себе не веря, моргнул он. — Я распинался-распинался, думал, ты нормальный пацан, расклад просекаешь. А тут — на тебе! Приехали! Ты извини, может, я тупой? Может, я чего не догоняю?
— У меня другой расклад выходит, — с трудом унимая нервную дрожь, пожал плечами Сашка. — А дорожки у нас всегда будут разные.
Лось криво улыбнулся и с явным усилием взял себя в руки.
— Не-е, я всё понял: это ты не догоняешь, пацан. У нас с Евгением Севастьяновичем договор был. Конкретный. Мужской! И я свое реально выполнил. А ты, такой весь из себя, объявился и сразу пробросить меня решил?
«Черт! — судорожно соображал Сашка. — И что теперь делать?» Он уже видел, что взял на себя больше, чем в состоянии вытянуть. Но отступать было поздно.
Лось вдруг окончательно успокоился и сделал малопонятный жест кистью.
— Так дела не делают, сынок.
— Пойдем, Миша, — взяла его под руку Неля. — Потом...
Лось осуждающе покачал головой и позволил увести себя к выходу. А Сашка медленно осел на табурет — ноги не держали.
Хлопнула входная дверь, и в кухню скользнула Неля. Она стремительно села напротив и заглянула Сашке в глаза:
— Ты не прав.
— Я — Наследник?
— Да.
— Значит, я прав.
Сашка пер напролом. Он понимал, что не сумел выиграть личную встречу с Лосем, и чувствовал, что пересказывать Неле компромат на Лося тоже бесполезно: сто пудов, что ей всё это уже говорили — и муж, и даже единоверцы. А значит, ситуацию надо разворачивать силком. Иначе те трое просто его посадят.
— Да, ты Наследник, — согласилась Неля. — Более того, ты — Избранник Силы. Это редкая честь. Но ты еще не стал одним из нас. Ты еще не человек шестой расы.
— То есть?
— Ты так и не принял данную тебе Силу.
— Как не принял? — не понял Сашка. — Вон Олег сказал, я уже шестнадцать человек излечил!
— Но сейчас в тебе говорит страх, а не Сила, — заглянула ему в глаза Неля. — А человек шестой расы не боится.
Сашка упрямо поджал губы, и увидевшая это Неля кинулась объяснять. Она говорила и говорила, пытаясь донести до него смысл принятия Силы, но Сашка лишь качал головой. Ибо не это было для него главным, и что бы там ни говорила ему Неля, Сашка в зону не хотел, а значит, должен был настаивать на своем.
— Смотри, — оборвала его размышления Неля и продемонстрировала ему кухонный нож. — Смотри сюда, я сказала!
— Ну и что?
Неля закатала рукав свитера, и Сашка отметил, что и здесь никаких следов ожогов уже нет — даже красноты.
Неля отвела нож в сторону и одним ударом вбила его в руку чуть повыше запястья.
Сашка отпрянул.
— Сила позволяет мне не бояться, — спокойно произнесла Неля. — Поэтому мой разум чист.
Она выдернула нож, и прямо из раны ударил фонтан.
В считанные секунды кровь залила кухонный шкаф, стол, пол, всё! В глазах у Сашки поплыло.
— Смотри дальше! — приказала Неля, и его сознание стремительно прояснилось.
Она провела рукой над ритмично плюющейся кровью раной, и всё прекратилось.
— А теперь еще...
Неля помассировала руку, еще и еще, встала, повернулась к раковине, открыла воду и смыла остатки крови.
— Видишь?
Сашка смотрел на ее чистую, гладкую руку и чувствовал себя баран бараном: ни пореза, ни фига. А Неля взяла из раковины серую кухонную тряпку и начала деловито промокать растекшиеся по всему столу красные лужи.
— Мишка был послан Евгению Севастьяновичу самой Силой; он — часть великого замысла Силы, и он будет с нами. Чего бы ты ни боялся. И когда ты примешь Силу, ты всё увидишь сам.
Сашка перевел дыхание.
— И что теперь? Мое слово ничего не значит?
— Повтори, — протянула ему нож Неля.
Он глянул на нож, затем на Нелю, затем снова на нож и снова на Нелю и тихо, истерично рассмеялся.
Сашка ушел почти сразу. Добрался до дядькиной квартиры, вошел, печально оглядел затоптанный милицейскими ботинками пол и двинулся в зал. Окно, через которое он вывалился, спасаясь от Бугрова, кто-то уже заколотил фанерой, отчего квартира сразу приобрела какой-то «блокадный» вид.
«Ромео, блин...» — вспомнил он слова водителя, язвительно усмехнулся и провел рукой вдоль фанерного листа: из щелей нещадно дуло.
«Жив останусь, застеклю, — пообещал он себе, — а пока — ну их всех в баню! Устал».
Весь остаток дня он просидел в изрядно выстуженной дядькиной квартире. Он не знал, что теперь делать, а потому категорически не хотел возвращаться мыслями к своему сегодняшнему провалу и занимался чем угодно, но не анализом ситуации.
Он пощелкал пультом телевизора, но на всех без исключения каналах шла рябь, как во время технического перерыва, и он запоздало вспомнил, что с вышкой какие-то проблемы, а значит, «кина не будет».
В квартире становилось все холоднее, и он принялся вспоминать, как на планерке говорили об уже идущем в город мазуте для ТЭЦ и о том, что городских запасов на трое суток, а мазут, по самым оптимистичным прогнозам, прибудет через трое с половиной.
Он позвонил Маргарите, но трубку никто не брал. Он включил радио, но там говорили только о предстоящем завтра субботнике на аэродроме и призывали горожан проявить сознательность.
И тогда он плюнул на всё, оделся и вышел на улицу. В городе гремела бравурная музыка, повсюду висели плакаты, и Сашка внимательно читал их и чувствовал себя невольной жертвой коллективной машины времени.
«Все на субботник!» — призывали его на каждом углу.
«Чистый город — чистая Родина!» — провозглашало огромное полотнище над дорогой, и Сашка вспомнил первый сектантский субботник в сквере: главная их идея была бессовестно украдена и переведена на более доступный для горожан язык. У общинников второй частью слогана было «чистое сердце».
«Выборы — почетная обязанность северян!» — по-военному безапелляционно утверждал третий шедевр административной мысли.
Понятно, что, не виси над городом реальная угроза чрезвычайного положения, во всём этом плакатном ренессансе просто не возникло б необходимости. Но угроза была, и власти стремительно переходили на прямое «добровольно-принудительное» управление.
К вечеру температура порядком упала, и Сашка не без отвращения вернулся в пустую и еще более выстуженную квартиру. Он отыскал старое ватное одеяло, кое-как прибил его к раме поверх фанеры и завалился спать. А на следующее утро, когда за окнами протяжно заревели автомобильные сигналы, Сашка открыл глаза, вспомнил всё, что ему говорили в мэрии, сорвался с постели, быстро оделся, нашел дядькину куртку, попроще, и выскочил на улицу. Хочешь не хочешь, а ситуацию следовало возвращать под свой контроль. И поскольку он и понятия не имел, каким транспортом будут добираться до аэродрома сектанты, то решил ехать туда сам и найти всех их на месте.
