Сергей Дорош - Темные звезды
— Это бывает у военных. — От гордости Огонек выпрямился, как в строю, хотя и сидя. — Я отдал дивизиону приказ сменить позицию. Так велела тактическая обстановка, — добавил он офицерским голосом. — Штабс-генерал меня одобрил, но порядок есть порядок! Поправлюсь, и придется сесть на гауптвахту. Но вроде Гестель перевозят?
— Лазарет останется, — ответила Эрита глуховато и печально, отведя глаза. — Только я…
— Что?
— Ничего, кадет.
— А я думал, вы будете меня лечить.
— Вряд ли. За вами присмотрит другая сестра.
— Мне бы хотелось, чтоб вы.
«Взять ее за руку? А вдруг она отдернется? Почему она такая грустная?»
— Вы спрашивали о лунатизме, — сменила она тему, — то есть о левитации. Вообще-то нам запрещено об этом много говорить. Но я мало знаю о медиа-связи, мы могли бы поделиться.
— А разве в женском корпусе не делятся между собой? — поерзав на кровати, он придвинулся поближе к сестричке. — Вы там подружки.
— Я из особого корпуса, — сдержанно ответила Эрита, и Огонек остановился. Вот те на. Дворянка. То-то она такая утонченная. Да-а, малому из рабочего предместья с ней ничего не светит. За шашни с благородной взгреют, мало не покажется.
— Простите, ан, я слишком вольно болтаю. Виноват. — Потупившись, он отодвинулся. Эх, где там Лара? Она понятней, она ровня.
Но внезапно Эрита прикоснулась к его руке, заставив Огонька вздрогнуть и замереть. Ох! Какая у нее нежная кожа! А пальцы теплые-теплые.
— Вы больной, я милосердная сестра. В лазарете титулы не так важны, как в жизни. Кадет, ведите себя немного проще, хорошо? Вы же не крестьянин, не мастеровой, вы будущий офицер. Когда-нибудь вам дадут личное дворянство. Или даже наследственное. Почему вы не хотите говорить со мной?
— Стесняюсь, — еле выговорил Огонек. Она не отпускала руку, а он боялся, что девчонка почует его дрожь.
Наконец, Эрита отвела ладонь, словно сама смутившись своей смелости.
— В особом корпусе мало жильцов, — тихо заговорила она. — Там свой этикет. Это гораздо строже, чем военные уставы. Кое о чем мы вообще не говорим. Наши разговоры — с множеством условностей, которые вам не знакомы. В светском обществе человек гораздо более одинок, чем в праздничной толпе. Поэтому я и решила вам довериться. А вы обещали никому не передавать моих слов.
— Да, ан, в точности так. — Огонек тряхнул каштановыми вихрами.
— И расскажете мне о медиа-связи?
— Все, что захотите!
— Лунная болезнь, — начала она, глядя в окно, — приходит во сне. Снится, будто ты летишь. Это начинается по-разному. Одни девочки ходят по траве, и та не сгибается под их ногами. Другие плавают по воздуху, словно аэростат. Третьи поднимаются на крыши своих домов, даже на верхушки башен, куда может забраться лишь опытный кровельщик, и то со страховкой.
— Разве это не бывает у ребят? — неуверенно спросил Огонек, постепенно оттаивая от своей неловкости.
— Бывает, но чаще у девочек. Мы ближе к луне.
— У нас в корпусе ни одного парня-лунатика. — Огонек заговорил смелее. — Правда, один малый, Гуди, здорово умеет лазить по карнизам и водосточным трубам. Его натаскивали воры в Красной столице Патерион, чтобы он забирался в дома. Однажды он услышал, как говорят вещуны, и решил, что рехнулся. Сыскная полиция прислала его в Гестель. Скоро он будет учиться в батальоне, как я.
— Надеюсь, он оставит воровское ремесло и станет честным человеком.
— Какое там воровать! Дай ему шлем, а потом с головы не сорвешь, только вместе с ушами. Вещать и слушать — все, что ему надо. А вас как обучают?
— Нас учат спать наяву, — поведала Эрита. — Это странно, когда видишь все как сквозь туман. Ни день, ни ночь, а некое свечение вокруг. Я начинаю чувствовать луну, даже если она по ту сторону Мира. Тогда я могу направлять себя в воздухе.
— Так ты… так вы умеете летать? — Огонек уставился на Эриту, будто у нее открылся третий глаз во лбу.
— Более или менее, — скромно ответила дворянская девчонка.
— Вот бы я поглядел! — выдохнул он и тотчас застыдился. — Ну, если на это можно смотреть.
Про лунатичек всякое рассказывают. Попы учат, что это дьявольские штучки, летать в лунном свете. Кто левитирует, тот продался царю тьмы. В деревнях, если кого уличили, могут и насмерть прибить. Да и городской достанется. Запросто упекут в дом покаяния, отмаливать свои грехи, а к ноге прикуют чугунную чушку, чтоб грешница не улетела.
А с другой стороны, в храмах и про медиумов черт-те что толкуют!
— Может быть, я покажу вам, — загадочно сказала Эрита. — Когда-нибудь.
Казалось, что ей хочется продемонстрировать свое умение, но она сильно опасается. От ее неопределенного обещания Огонька охватил озноб. Неужели? Она правда осмелится? Да как же так? Ведь лунатички голыми летают! Все так говорят. А кое-кто их даже видел. Или врет, что видел.
— Вы, должно быть, думаете о приличиях? — сурово спросила сестричка.
— Ну, да.
— Разве я похожа на девушку, которая может позволить себе что-либо недостойное?
— Нет! Конечно, нет!
— Тогда…
Между ними совсем было установилось понимание, когда в дверь постучали. Эрита порывисто встала, Огонек упал в постель и закрылся одеялом до носа. Вошел старший парень в мундире поручика, очень знакомый, а с ним один из наставников.
— Лежите, кадет, как положено, — жестом успокоил офицер. — Мое почтение, милосердная сестра. Я только задам кадету Хаверу несколько вопросов.
— Вы Крестовик? — узнал Огонек поручика.
— Так точно. — Офицер, присаживаясь, дружески улыбнулся ему. — Знаешь, друг кадет, тебя чуть не сочли умершим! Я рад, что ты уцелел в переделке. Дьяволы небесные, да у вас там было адское пожарище! Едва не рота полегла, целое кладбище вырыть пришлось. Но я хочу узнать о другом…
— Я в вашем распоряжении, гере поручик. — Оживившись, Огонек присел.
— Девчонка-медиум, — по имени Ларита Динц — она тебе знакома?
Огонек с мукой взглянул на Эриту. Ну, так и есть, заревновала! Глаза холодные, губки поджаты, стан прямой, не подходи.
— Да, — едва выдавил он.
— Где ты ее встретил и что у вас с ней было?
— Ничего! — выпалил Огонек, взглядом умоляя Эриту выйти. — Я… Услышал ее в эфире. Она пряталась в лесу, рядом с позицией. Я подсказал ей, как выйти из леса.
— И встретил, надеюсь? — подмигнул Крестовик.
— Да.
— Она хорошенькая?
Огоньку хотелось умереть. Эрита не сводила с него глаз, взгляд ее становился враждебным и высокомерным.
— Ну, так, не очень.
— А вот ты ей понравился. Она тебя крепко запомнила.
Эрита стала еще строже.
— С ней что-то произошло, — хмурясь, добавил Крестовик.
— Что?! — Огонек подался вперед, едва не вспрыгнул из кровати.
— Сложно сказать. Недавно от нее был голос из Бургона, причем голос не ее, а другой девушки. Я должен предупредить: если тебя будут звать от ее имени, это может быть ловушка. Впрочем, в ближайшие дни ты под арестом, так что тебе ничто не грозит.
— Она звала… меня?
— Да, вызов был на Огонька Хавера, поэтому я и пришел к тебе. Пока мы будем вести игру голосами с этой бургонской вещуньей, но будь готов включиться. Поправляйся, кадет!
Пожав вялую руку Огонька, поручик вышел, и лишь сейчас Огонек заметил, что Эриты нет в палате. Когда она успела испариться? Будто в самом деле улетела.
Но его мысли уже унеслись далеко.
«Гром господень, да что случилось? Бургон? Почему Бургон? Где она сейчас?»
Он был готов отдать что угодно, лишь бы заполучить шлем и позвать Лари, но здесь даже кровать деревянная!
А еще Огонек был готов разорваться пополам, чтобы одна половина искала подходящий медиатор для связи, а другая бежала вслед за Эритой. Надо же объяснить, что у него с Лари ничего не было!
Бези принимает гостей
На полпути к коттеджу Лара побледнела, упала на четвереньки, и ее вытошнило на газон. Она мучилась, в судорогах выдавливая из себя страдальческое «Бээээ!», кашляя, всхлипывая и со свистом вдыхая между приступами рвоты, будто в последний раз. На заблеванную травку капали слезы, с губ свисали тягучие кислые слюни.
Наконец, она отплевалась, мотая разлохматившейся головой, и сипло задышала, не веря, что осталась жива. А казалось, кишки через рот вылезут.
— Со мной после первых сеансов было то же самое, — поделилась опытом Безуминка, стоя рядом и красиво поводя зажатой в пальцах длинной папиросой. — Потом я догадалась брать в обратную дорогу фляжечку воды. Очень полезно, чтоб прополоскать рот. Будешь?
— Давай. — Лара схватила фляжку трясущейся рукой, выхлебала половину и сейчас же выплюнула. Широко утерла белое лицо, до ноздрей обметанное слюнями и соплями. Как хорошо, что аллея пуста! Ужасно стыдно, если тебя увидят такую.
