Валерий Волков - Блатные из тридевятого царства (СИ)
-- Кормилиц ты наш, -- взвился боярин, -- не женат Пантелей! К моей норовит под юбку залезть, охальник.
-- Значит, знает округу, как твою бабу, -- поправился князь. -- Ну, ступайте с Богом, а то, неровен час, клев кончится.
За сим и простились, чего князя от важных дел государственных отрывать. Дождались проводника, загрузились в пролетки и покатили малой рысью, распугивая по дороге кур и гусей. Уже за околицей нас нагнал конный разъезд.
-- Куда торопитесь? -- поинтересовался я у десятника.
-- Да граф ваш из ссылки убег, велено разыскать и на место доставить. Часом не видали где?
-- Бог миловал, -- перекрестился Кондрат Силыч.
Эта новость застала меня врасплох. Сроду бы не подумал, что Лёнька способен на такие подвиги. Интересно, что его подвигло? Жажда свободы? Сомнительно... Пускай бегает, на Руси всегда обиженным сочувствуют. Вывернется. Даже если поймают -- ничего страшного. Не будет же Белобород единственного зятя за такую мелочь на кол сажать. Пожурит по-отечески и назад сошлет.
Я облокотился на Евсея, подложил под голову кулак и мгновенно заснул.
Глава 9
Если кто-то думает, что на Руси две беды -- дороги и дураки, могу заверить -- глубоко ошибается. Лично я это понял сразу, едва проснулся. У нас три беды -- дороги, дураки и дураки, показывающие дорогу.
Мы стояли. Лошади мирно щипали траву. Я огляделся. Кругом темный дремучий лес, облака за макушки сосен цепляются. Под колесами вместо накатанной дороги слежавшаяся хвоя.
-- Евсей! -- рявкнул я. - Проводника, живого или мертвого!
-- Туточки я, -- отозвался Пантелей.
-- Это что? -- указал я рукой на обступавшую со всех сторон тайгу.
-- Лес вестимо...
-- А где горы?
-- Какие? -- искренне удивился проводник.
-- Кудыкины!
-- А я почем знаю? Далеко, небось, мы уж который час по лесу шастаем...
Дальнейший допрос подтвердил самые худшие опасения. Весь личный состав, включая Пантелея, разомлев на солнышке, дрых вместе со мной. Лошади самостоятельно решали куда нас везти. Теперь только гнедой жеребец, впряженный в переднюю повозку, знал, где мы находимся. А с него попробуй, спроси, толку, что голова большая. Правда, Евсей попытался, но добился от рысака чуть больше, чем я от проводника.
-- Ну, чего кричать-то, -- разобиделся Пантелей, -- подумаешь, заблудились. Сейчас спросим у кого-нибудь, вон мужик какой-то идет.
И точно. Навстречу нам, утопая по пояс в траве, брел человек. Все встрепенулись, но чем ближе тот подходил, тем ниже опускались наши плечи.
-- Этот укажет, ехать замучимся. -- Выразил дед Кондрат общее мнение.
Граф Леопольд де Билл предстал пред нами во всей красе, при полном параде с орденом на груди. Жадно испив водицы, размазал по впалым щекам слезы радости.
-- Слава тебе Господи, хоть вас встретил! Пол дня по трущобам рыскаю -- ни одной живой души. Куда идти, ума не приложу. Вы уж, братцы, не бросайте единственного наследника двух престолов, выведите.
-- И куда ж тебе надобно? -- Поинтересовался Федор.
-- Назад в Малые Поганки, сдаться желаю.
-- А чего так? -- Удивились все.
Лёнька всхлипнул и поведал о своих злоключениях:
-- В гробу я эту свободу видел. Я ж как думал: проберусь в светлицу к Каталине, пока князь на рыбалке вскроем подвалы с золотом, дворовых подкупим. Белобород вернется, а его раз -- в кандалы и в ссылку. Да где там. Каталина слова сказать не дала, с кулаками сразу набросилась. "Где шлялся, -- говорит, -- кобель, сбежал утром, а время уже обед". Я ж как лучше хотел, -- потер Ленька огромную шишку, -- а мне всю рожу расцарапали. Еле увернулся. Пока огородами убегал, да через поле, потом лугом -- с пути сбился. Как здесь оказался, не ведаю. Везите назад. Там хоть и Малые, но Поганки. Пережду, покудова князь от дряхлости с трона не кувыркнется.
Белобороду повезло с зятем не меньше, чем и тому с тестем. Два сапога пара, жаль на одну ногу.
-- Садись, -- кивнул я графу. -- Насчет Малых Поганок обещать не буду, в какие выйдем, там и слезешь.
Особого желания наслаждаться Лёнькиным обществом ни у меня, ни у корешей не было. Я бы с радостью повернул коней хоть в Малые, хоть в Большие Поганки. И не только для того, чтоб избавиться от графа. Пантелей на кресте клялся, что не ведает, куда завела нас нелегкая. Антоха три круга сделал вокруг пролеток, пытаясь понять с какой стороны мы приехали. Тщетно. Лошади таких крюков меж сосен наплясали, сам черт не разберет.
Трава, отяжелев от вечерней росы, клонилась к земле. Я решил двигаться на восток. Во-первых -- заходящее солнце не слепит, во-вторых -- какая разница куда ехать. Лёнька надул губы, их Светлость желали повернуть влево. Север почему-то нравился ему больше. Кондрат Силыч цыкнул:
-- Не хочешь с нами, ступай куда желаешь. Не держим.
-- Куда ж я пойду, -- растерялся Лёнька, -- смеркается уже...
-- Тогда сиди и не скули. Коль в Поганки выйдем, сойдешь, а если нет, до Волыни поедешь, на обратном пути сдашься.
Граф обиженно запыхтел. Ехать с нами ему хотелось еще меньше, чем нам с ним. С каждым метром лес становился гуще, под копытами коней извивалась звериная тропа, но вскоре и она исчезла. Впереди сплошной стеной стоят вековые сосны.
-- Куда править? -- Заозирался Евсей, натягивая вожжи.
-- А не куда! -- раздался из кустов чей-то грубый голос. -- Слезайте, прибыли!
Следовало незамедлительно отдать приказ занять круговую оборону, изготовиться к бою, но, заметив стволы пищалей, я крикнул совсем другое:
-- Это кто там гавкает?
И сразу же получил достойный ответ:
-- С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает атаман Кривой, слыхал такого?
-- Нет, -- честно ответил я.
-- Тогда руки в гору, знакомиться будем.
Поигрывая топором, из кустов вышел приземистый мужичок, ветхая одежонка сияет белыми пятнами заплат, всклоченная густая борода цепляется за стебли заячьей капусты. Встреть такого средь базарной толчеи и внимания не обратишь.
Атаман с ехидной улыбкой обошел обоз и довольно цокнул языком. Повинуясь знаку, из кустов высыпало еще человек двадцать. Публика еще та. На мерзких рожах гнусные ухмылки, в загребущих руках ножи да пики. Нас согнали в кучу и принялись вязать руки. Потом выстроили цепочкой и, подгоняя обухами топоров, погнали в чащобу. Замыкали процессию четверо угрюмых молодцов с пищалями в руках.
Перескакивая через поваленную сосну, я наткнулся на отчаянный взгляд Евсея. Фраер хотел что-то крикнуть, но идущий рядом разбойник ударом кулака заткнул ему рот. Я рванулся вперед, удар по почкам быстро остудил мою прыть. Евсей, слизывая кровь с разбитой губы, тоже решил повременить с разговорами.
Спокойней всех вели себя братья Лабудько. Степенно вышагивая вслед за конвоирами, они с детской непосредственностью глазели по сторонам, на квадратных лицах никаких эмоций. Мне бы их выдержку.
Лес стал редеть, впереди замаячил просвет, мы вышли на большую поляну, в центре которой приютилась сложенная из не ошкуренных стволов избушка без окон. Первым делом нас тщательно обыскали. Затем пришел черед пролеток. Добра там хватало. Радостные вопли разбойников известили о том, что с амуницией, провизией и прочим барахлом можно проститься. Утешало одно -- княжеские червонцы для закупа стенных лошадок так просто не найти. Устроенный в пролетке тайник и средь бела дня сложно заметить, а уж в сумерках и подавно.
Первое, что подвернулось бандитам под руку -- фляга с медовухой, жалованная Белобородом. Находка так воодушевила банду, что дальнейший осмотр захваченного они отложили до утра.
Разбойники готовились пировать. Наши съестные припасы пошли на закуску. Я воспрял духом. Паника и страх уступили место здравому смыслу. Да, -- струхнул поначалу, со всяким случиться может. Я ж не герой былинный, а простой смертный. Пищаль хоть и не "калашников", но дырку в организме делает.
Все складывалось ни так уж безнадежно. Мы, под присмотром четырех мужиков с пищалями, валяемся на земле. Рядом, метрах в десяти, пылает костер. Разбойнички накрывают стол, с губ стекает слюна. Ждать, когда откупорят флягу, осталось не долго. А тогда уже возможны варианты, главное руки освободить...
Но атаман был иного мнения, никакие варианты, кроме собственных, его не устраивали. Прежде, чем начать пьянку, приказал примотать нас к соснам. Подчиненные Кривого проявили поразительный энтузиазм. Через минуту я был притянут веревкой к ближайшему дереву, да так, что любо дорого посмотреть, младенцев опытные мамаши пеленают с меньшей заботой. Рядом застыли Ванька с Васькой, чуть поодаль Антоха с Сорокой ну и далее по списку.
Лишь когда очередь дошла до Федьки случилась небольшая заминка. Воспользовавшись темнотой и всеобщей суматохой, он сумел каким-то чудом освободить руки и кинулся в неравный бой. Помочь ему мог только Лёнька, единственный, кого еще не примотали к сосне. Но граф не шевельнулся.
