Кирилл Тимченко - Когда они пришли
- Миш, хватит оправдываться…
- А тебе хватит думать только о сегодняшнем! Нам ведь не только спастись, нам еще выжить надо! И я собираюсь это сделать! И перестань на меня выливать все свои претензии при каждой возможности!
Он не ответил, только отвернулся и продолжал смотреть в лобовое стекло.
Неужели не только один он так думает? Кто еще… Кто еще хочет вот так же закидать меня камнями.
Еще раздумывая об этом, я вышел и что-то ответил на Егоров вопрос.
Невнятно и непонятно, даже для себя самого. Потом вспомнил о том, что на мне одето и в чем вываляно, я хлопнул себя по голове и умчался назад переодеваться. Вышел минут через двадцать уже в новой форме, еще немного пахнущей пылью и нафталином. Гораздо приятнее, чем в прежней, залитой гнилой кровью. Прежнюю даже стирать не стоило, только выкинуть.
Сержанта мы нашли все там же, в комнате с радистом.
- Здравия желаем, - обратился я, - мы больше не можем задерживаться.
- А, Михаил! Радуйся! – развернулся он ко мне со счастливым лицом и сунул в руку наушники, - Только сейчас поймали!
- Откуда? – спросил я, уже надевая их на голову.
Никогда не думал, что так буду радоваться простому радо каналу, идущему вперемешку с помехами.
На радио поймали одну странную, но очень интересную передачу. По московскому каналу, несмотря на очень плохой прием. Раньше там обычно музыку на заказ ставили, а сейчас они работали в "нештатном режиме" и принимали звонки... Люди звонили и рассказывали, что у них под окнами происходит. Говорили, что там одни люди других едят, что очень много военных... Кто-то дозвонился и чуть ли не в истерике кричал, что на
Манежной военные стреляют с БТРов по людям, а те, вместо того, чтобы разбегаться, идут вперед не пригибаясь... Многих интересовало, почему правительство никак не комментирует ситуацию... И вправду, почему?
Позвонил один парень и сказал, что Кремль и правительственный квартал наглухо отцеплен, а в остальных даже милицейские заставы редкость...
Туда даже какой-то мужик из Тулы дозвонился. И торопясь, начал рассказывать, что это и не люди вовсе, что он одному в брюхо дуплетом зарядил, а тот только покачнулся, что их только в лоб можно убить, что военные разбегаются, а вот они с мужиками набрали стволов в охотничьем магазине, собрались с ментами и перестреляли всех уродов в трех кварталах. И что к чертовой бабушке этих чиновников, надо брать быка за рога и самим за свою шкуру постоять...
- Вот это мужик, - сказал Егор после этих слов, все слышавший по внешнему динамику - такой даже в этом вряд ли утонет... А чего это военные разбегаются?
- Потому что призывники, - сказал я, подперев подбородок, - похоже, такая петрушка по всей России, а может, уже и по всему миру. И вот парень из какой-нибудь
Калачаевки в той же Москве служит, да про такое дело услышит... А у него и автомат, и патроны... На кой ляд он будет москвичей защищать, когда у него дома и отец, и мать, да и вся семья... Ноги в руки и пошел... Ищите, коли время будет... Вот кадровики... У них семьи под боком... Только мало их будет, чтобы города под контролем удержать... Да они и сами до этого быстро докумекают.
Засядут у себя в частях на запасах военных задом и в ус дуть не будут.
Хорошо, что если гражданских принимать будут.
- И ты думаешь, у нас такое же начнется?
- Если уже не началось...
- Значит, ты думаешь, что они могут и не войти в город? – ужаснулся сержант.
- Надеюсь, что хотя бы войдут. Вряд ли сейчас даже политиканы все это понимают, а военные тем более. Они ведь только на окраинах стоят, толком всего этого ужаса не видят.
Вот пускай окунуться во все это с головой, тогда наверняка разбегаться начнут… А дальше… Либо военные на все это плюнут, и последняя серьезная боевая сила в стране развалится. Второй вариант – армию начнут паять кровью. Пойдут расстрелы дезертиров, штрафные роты и прочие прелести. И тогда рядовые солдаты начнут стрелять в офицеров. Армия развалится изнутри… В любом случае – самим придется отвечать за все… И спасаться самим…
- Дерьмо! – не сдержался сержант, - одно сплошное дерьмо!
- А что остается? – спросил я спокойно, опускаясь на стул.
- Мне надо промочить горло, - неожиданно сказал Калачаев, вставая со своего места.
- Может не стоит напиваться в такое время? – поинтересовался я, передавая наушники Артему.
- Кстати, хорошая идея, - крикнул сержант откуда-то из коридора, продолжения фразы уже было невозможно расслышать.
Пришлось и мне подняться со своего места и пойти за ним. Он еще что-то бубнил, держась спиной ко мне в нескольких шагах впереди. Свернул в туалетную комнату, оставив дверь раскрытой. Я тоже зашел внутрь. Сержант как раз заканчивал наливать в стакан воды из-под крана.
- … И все же я тебе говорю, что нам все равно конец, в чем же тогда смысл? – закончил он какую-то пространственную фразу, поворачиваясь ко мне лицом, явно считая, что я всю ее слышал, - Так ведь?
- Пьешь воду из-под крана? – поинтересовался я, откинув в сторону всякую субординацию.
- А что такого? – он взмахнул стаканом как указкой, из-за чего половина его содержимого осталась на стене.
- Знаешь, мне предки столько раз пудрили голову насчет этого вопроса, что для меня это теперь даже несколько ненормально, - пожал я плечами, -
и минимум это не очень полезно для здоровья.
- Я думаю, что здоровье нам теперь не очень понадобится, - сказал он мне с кислым видом, - Меньше чем через неделю все будем ходить хромая и хрипеть себе под нос! Выпил бы водки, да ее нет!
Полный крах мира оказался крахом и для него. Для него все происходящее было лишь временной задачей, препятствием на пути к спокойной жизни.
Вырваться из этого круга и все вновь будет хорошо, нормальная жизнь в других городах в порядке. Там жизнь, там тепло и спокойно, там не надо выходить на улицу с оружием в руках, и постоянно оглядываясь… На этом он держался. Только на этом… Сообщение о том, что уже нигде не будет безопасно, подкосило его и выбило почву из-под ног. Все рушится и он больше не хочет за это цепляться.
- Сержант, может успокоимся и немного подумаем? – спросил я как можно спокойнее. В таких ситуациях человек и себе может пулю запросто в лоб всадить.
- Хорошо, давай подумаем, - сказал он. Выпив стакан и налив себе еще один, - Ты не будешь против? Меня жажда мучает. А на нравоучения своей мамы можешь плюнуть с высокой колокольни. Тебе ведь есть уже восемнадцать?
Я машинально кивнул.
- Вот и отлично… А теперь мы думаем… Уже ненормально, что мертвые воскресли… Еще более ненормально, что они воскресли по всему свету… И еще более ненормально, что какие-то уроды повсюду отрубают связь и не дают выжившим связаться и просто сообщить, что мы все, должны вскоре погибнуть нахрен! Что теперь нам остается делать? Выживать? Как, черт возьми? И где? Нет такого места, куда они не проберутся.
С этими словами он бросил так и не выпитый стакан воды в стену. Стекло с треском разлетелось, оставив на стене мокрое пятно.
- Нам всем конец, черт возьми, ты еще не понял? Там, в Чечне, я выживал только из-за одной мысли – что где-то у меня за спиной безопасно, туда я могу вернуться, перевязать раны, пополнить припасы… Но тут такого места нет! Нет ничего, что можно назвать домом! Мы теперь просто еда!
Понимаешь? Еда!
- Мы не еда! Мы люди! – столь же резко ответил я ему, заодно захлопнув дверь. Совершенно не хотелось, чтобы подобные монологи слышал кто-нибудь еще кроме нас. Могут подняться совершенно ненужные вопросы. Я могу молчать о чем угодно, особенно если это серьезные вещи. Зато с такой же уверенностью я не могу поручиться за остальных.
- Мы люди. И ими остаемся, пока боремся! А вот еда – только те, кто сдается и опускает руки, - продолжил я, набрав полную грудь воздуха, -
Неужели вас даже этому в армии не учили?
Он резко выбросил вперед руку, и я не то, что увернуться, даже осознать это движение как что-то опасное не успел. Оказался на полу, чувствуя во рту солоноватый привкус крови.
- Никогда не смей что-то вякать про армию, - услышал я голос сержанта откуда-то сверху, - Ты еще под стол пешком ходил, когда я людей убивал только за то, что они сами меня убить хотели. Понял?
- Да понял я,- попытавшись вытереть разбитую губу, я заодно сообразил, что у меня и из нома кровь течет.
- Давай руку, - уже более примирительным тоном сказал Калачаев, -
наверное, я немного погорячился…
- Бывает, - согласился я. Был смутное сомнение, что если сказать противоположное по значению, то он еще раз испытает на прочность мою черепную коробку, - давай рассчитаемся и будем свободны…
- А куда собрался?
- Есть и другие дела, кроме того, как здесь сидеть.
Больше почти не разговаривали. Сержант переваривал как свои, так и мои слова и к новому разговору не стремился. Мне тоже было не до философских споров, гораздо больше занимало голову, как проехать по центру города и дальше на площадь Победы. Бензина как раз было даже больше чем нужно.
