Андрей Левицкий - Воин Пустоши
— Я понял, — кивнул Туран.
Снизу тоже заметили приближение «Крафта» — пары огоньков пришли в движение, заревели моторы. В свете фар смещались крошечные фигурки. Гетманы, расположившиеся на холмах, сбегались к машинам. Потом раздались выстрелы. Затрещал пулемет.
— Надеюсь, мы достаточно высоко, чтобы не опасаться стрельбы, — задумчиво произнес Ставро, — «Крафту» и так очень досталось. Если бы не война, начал бы ремонт.
— А я тебе предлагал, — напомнил Белорус, — обшей этой серебристой броней свой термоплан, и стрельба с земли тебе нипочем! Пули не страшны будут… Слушай, борода, а у тебя бомб не имеется? Сейчас мы бы их так пуганули!
В голосе рыжего прорезались мечтательные нотки, и Туран понял, что разделяет чувства Тима. Неплохо бы сейчас закидать гетманов бомбами.
— У меня нет бомб, — буркнул Ставридес. — «Крафт» — не боевой термоплан. Я не участвую в войне.
— Жалко.
Макс неожиданно жестко вставила:
— Нет, Ставро, ты участвуешь в войне. У тебя дом в Херсон-Граде, и на твой город напал враг.
— Этот дом принадлежит не мне, а Рите.
— Ты мужик, боец! — поддержал женщину Белорус. — Твоя женщина живет в этом городе, а на город враг напал. Неужто не станешь защищать ее?
— У меня нет бомб, — повторил Ставро, но уже без прежней уверенности.
— Ничего, в городе возьмем! Эх, жалко, плохо выносит меня высота. А то бы и я…
— Нет, это же ты высоту плохо выносишь, — возразил Туран.
— Как поглядеть, парень! Если один другого не выносит, так тут не важны подробности!.. Главное, не место мне в небесах, вот какая штука! Но лучше бы у нас были бомбы.
«Крафт» завершил разворот, засада гетманов осталась позади. Вероятно, инкерманцы решили не покидать позицию, назначенную для них воеводой, и не стали преследовать термоплан, который не выказывает враждебности. Впереди по курсу теперь лежал Херсон-Град. Город подсвечивали огни пожаров, а далеко на горизонте вставало зарево — там тянулся длинной дугой лагерь гетманов.
«Крафт» подлетал все ближе, теперь в отсветах пламени были видны фигурки людей — жители суетились вокруг очагов огня, пытались погасить. Впереди высилась башня, на верхушке горели прожектора, а средняя часть громады была погружена в тень, лишь изредка пожары выхватывали из тьмы очертания округлых боков. Дым то и дело заволакивал окрестности, скрывал огни, потом его уносило ветром, и снова показывались рыжие сполохи и мечущиеся вокруг них херсонцы.
— Придется стравить часть газа, — недовольным тоном сказал Ставро. — Иначе не приземлимся. А уже пора снижаться, я не могу, как следует ориентироваться в таком дыму.
— Тебе нужно изменить систему подогрева, — заметил Белорус. — В такой ситуации двигатель не должен греть содержимое баллонов.
Бородач, не отвечая, перевел двигатель на минимальные обороты. «Крафт» медленно снижался. Где-то вдалеке возник низкий рев, он нарастал — со стороны лагеря осаждающих приближался новый зажигательный снаряд. Бочонок с горючим вынырнул из дымной тучи, разбрасывая быстро гаснущие языки пламени. Он рухнул среди домишек, ослепительно-яркий огонь вспыхнул, разлетелся брызгами, взметнулся к низкому дымному покрову и быстро опал, расходясь в ширину. На земле закричали, снова началась суета. Теперь Туран различал людей с кирками и лопатами, другие бежали с ведрами, к очагу пожара гнали бочку на колесах. Запряженный манис дергался в упряжи и не хотел приближаться к огню.
Кто-то заметил «Крафт», люди закричали, размахивая руками.
— Что они кричат? — спросил Туран
— «Небоходы», кажется, — сказал Ставро. — Может, решили, что помощь подоспела. Сейчас разберутся.
Крики внизу стали тише — «Крафт» узнали. Ставридес медленно вел термоплан среди дымных столбов, подсвеченных снизу красным заревом. Со всех сторон горожане тушили пожары. Когда они подымали головы, разглядывая пролетающий термоплан, Туран уже мог различить выражение лиц — безнадежное, отрешенное. Будто угадав его мысли, Белорус заметил:
— Все, пропал город. Когда у людей нет надежды, они не выстоят. Вон как глядят… на себя не надеются, небоходов им подавай, или Омегу, или еще кого. Сами не спасутся, потому что в себя не верят. Такие не побеждают.
«Крафт» проплыл в стороне от центра, где стояла одинокая башня — резиденция управителя Херсон-Града. Даже яркие огни прожекторов, горящие вверху, словно подчеркивали равнодушие глав города к тем, кто копошится у подножия. Снова стал нарастать рев горящего снаряда, огненная полоса прорезала дымную темень и завершилась взрывом.
— В стороне, — отметил Ставридес. — Тур, приготовь швартов, будем причаливать.
Туран побежал к лебедке и высунулся за борт, высматривая, куда правит бородач. Впереди сквозь завесу дыма проступили очертания здания с мачтой над кровлей. Дом наверняка был возведен на руинах, оставшихся после Погибели. Хотя крышу и верхний этаж отстроили недавно, но бетонный фундамент с торчащей арматурой явно очень старый. К арматуре и крепилась мачта, высокая труба с крюками на оголовке и с приваренной лестницей, подходящее место для причала. Когда Ставро крикнул: «Давай!» — Туран был уже готов. Забросил крюк на оголовок трубы, подтянул на всякий случай лебедкой, выбирая слабину… Ставридес заглушил двигатель, и они стали вращать барабан, наматывая трос. Наконец дверной проем «Крафта» оказался вровень с верхушкой лестницы, и бородач забросил заплетенный петлей трос на свободные крючья мачты. Когда термоплан причаливал, окошки дома были темными. Должно быть, скрежет и рывки стальных крючьев было слышно и в подвале — когда Ставро велел спускаться по лестнице, и Туран поставил ногу на шаткую ступень, дверь распахнулась, на пороге показалась женщина. Она держала лампу, но лицо оставалось в тени, Туран только разглядел, что она небольшого роста. Женщина помахала рукой, огонь лампы задрожал. Ставридес заторопился вниз, и Турану пришлось спускаться скорей, чтобы не задерживать бородача. Крыша была слегка наклонной, половину ее занимала пристройка с дверью.
Женщина скрылась в доме, отсвет огня лампы мелькнул в окне, и Ставридес, отстранив Турана, поспешил к двери в пристройке на кровле. Внизу застучали торопливые шаги, звук приближался, хозяйка поднималась по лестнице. Дверь распахнулась, и женщина бросилась к Ставридесу:
— Вернулся! Ставро, ты… у нас такое творится… ты не представляешь, что здесь происходит! Говорят, Мира Сид собирается сбежать из города… или уже сбежала… мы прячемся в подвалах, Херсон-Град горит… Везде ищут инкерманских диверсантов, вчера у меня под окнами была драка, кричали, будто поймали поджигателей, Ставро, это такой ужас, их не дотащили до виселицы, убили на улице… Херсон-Град сошел с ума!
Ставридес погладил женщину по спине и сказал: «Рита… Хорошо, успокойся, я уже здесь…» — а она, всхлипывая, рассказывала об ужасах осады.
Наконец Ставро осторожно отстранил ее и сказал:
— Я не один, у нас гости.
Только теперь Туран разглядел хозяйку — небольшая, полная, с круглым миловидным лицом, рядом с богатырем Молотом она смотрелась несколько неуместно. Белорус, спускавшийся за Ставро, подал руку Знатоку — той было тяжело сходить по отвесной лестнице из-за раненой ноги. Крючок, все такой же отрешенный, спускался последним.
Рита всхлипнула напоследок, утерла мокрые щеки и жестом пригласила всех в дом. Когда они с бородачом скрылись в пристройке, Макс улыбнулась рыжему:
— Ты такой галантный.
— Какой? — не понял Белорус. — Это что значит? Я вообще-то из-за Ставро… Увидит Рита, что ты в его свитере, так подумает невесть что, затопчи вас всех кабан! А так, если ты, будем говорить, со мной, так вроде ничего. Держись меня, Макс, короче, не подводи Ставридеса.
С лестницы прозвучал голос Ставро:
— Эй, не отставайте!
Туран посторонился, пропуская Макс и Белоруса. Настил под ногами дрогнул, ночь озарилась багровыми сполохами, и совсем рядом взревело пламя — где-то неподалеку упал очередной снаряд катапульты.
* * *Внизу Туран разглядел Риту получше… и ощутил легкое разочарование. Ставридес был невероятным человеком: великий боец, великодушный, добрый, уверенный в себе. Он поверил Турану, спас его во время иловой бури, он летал на «Крафте», единственной в своем роде машине… А с каким азартом рассказывал о хозяине термоплана Шаар Скиталец! И женщина легендарного Руки-Молота должна была выглядеть как-то… как-то иначе, как-то исключительно. Ведь Ставро и сам — исключение из всех правил Пустоши. Но Рита совсем не казалась исключительной. Просто обычная горожанка, симпатичная, приятная, с добрыми глазами, и мысли ее были о доме, о хозяйстве — точь-в-точь «баба» из стишков Белоруса. Едва все спустились вниз, она стала собирать на стол, приговаривая, что не готова к приезду такого количества гостей. Сновала по комнате, выставляла на стол холодное мясо и кукурузные лепешки. Наполнила чайник…
