Лев Пучков - К-55. Обманувшие смерть
– Почему при вибрациях выключается триммер?
– Да.
– Ничего не думает.
– Не понял… В Лаборатории что, не знают про это?
– Знают. Просто сейчас… ммм… немного не до этого.
– А, ну да. Они же там сидят за бункерными воротами, им триммеры вроде как и не нужны совсем.
– Да нет, не в этом дело. Просто… В самом деле, сейчас немного не до этого.
– Да вам всегда не до этого, – отмахнулся Мусаев. – Тут творится чёрт знает что, а вы там всё время исследуете не пойми чего.
– Странное чувство, – не в тему заметил Олег. – Примерно как у колодца…
– В смысле – страх? – заинтересовался Панин.
– Нет, не тогда, когда бежали, а до этого.
– А что там было до этого? По-моему, сразу: хлопок, паника, бегство. До этого всё было в норме.
– Нет, когда ЭТО поднималось оттуда, снизу… Было такое чувство… – тут Олег призадумался, подбирая слова, и спустя несколько секунд выдал: – Напряжение, что ли… Такое чувство, что распирает изнутри. ОНО оттуда поднимается, снизу, ближе, ближе… И у тебя внутри тоже что-то поднимается, подкатывает от живота, к горлу… Такое ощущение, что ещё чуть-чуть – и взорвёшься изнутри.
– У колодца не заметил, а сейчас – да, было что-то похожее, – подтвердил Витя.
– Просто Олег в колодец смотрел, а все остальные – нет, – сделал вывод Мусаев. – Поэтому, наверно, такие ощущения.
– Ильдар, а у тебя такое было, когда в первый раз смотрел в колодец? – спросил Панин.
Мусаев не ответил. Он весь подобрался, развернулся к проходу и напряжённо прислушивался.
– Ильдар? – Панин свесился со второго яруса и тронул сержанта за плечо.
– Тихо! – шикнул на него Мусаев. – Слышите?
Все замерли, затаили дыхание и, повернув головы к проходу, стали прислушиваться.
Витя от усердия свернул ладонь раковиной и приложил к уху.
Звук был похож на жужжание множества мух, плотным роем вьющихся над произвольной дохлятиной под жаркими лучами июльского солнца.
Да, аналог для местных реалий не очень подходящий, но это первое, что пришло Вадиму в голову. С аналогами пока что были проблемы, Погибший Мир прочно сидел в Вадиме, не отпускал, заставлял мыслить и сопоставлять по привычным старым стандартам.
Это странное жужжание доносилось с той стороны, откуда по коридору дул ветерок, и быстро приближалось.
– Ильдар… – замогильным шёпотом спросил Панин. – Краулеры бегают совершенно бесшумно, так?
– Это если они в порядке, краулеры, – треснувшим голосом ответил Мусаев. – А вот если они атакуют под триммером, когда у них ротор сорвало… Они выпускают когти из рабочих ног и тогда стучат дай боже…
Звук приближался.
Теперь, после рокового уточнения, это уже было больше похоже не на жужжание, а на дробь, которую выбивают несколько десятков пальчиков по столешнице в предвкушении вкусного обеда.
Ловких и нетерпеливых таких пальчиков, снабжённых остро отточенными коготками…
– Не понял… Ты хочешь сказать…
– К бою! – рявкнул Мусаев, вскакивая и хватая автомат. – Баррикада!
Витя с Олегом отреагировали быстро: похватали оружие и пулей вылетели в коридор.
Да уж, видимо, слишком быстро… И не совсем в нужном направлении.
– Назад! – взвыл Мусаев. – Баррикада!!!
Бойцы влетели обратно.
Мусаев несколькими рывками выволок стол к дверному проёму, опрокинул на попа, прижимая столешницу к косяку, крикнул:
– Держать!
…и метнулся к топчану, на котором лежал Панин.
– Лёша, быстро!
Панин не успел выбраться из спальника и до половины, когда стол, удерживаемый Витей и Олегом, прянул назад, как от могучего пинка…
И в камеру хлынул поток краулеров.
Дальше всё было быстро, страшно и неразборчиво.
Беспорядочная стрельба, леденящие душу вопли соратников, заживо разрываемых на части, хаотичные скачки светового пятна по стенам и потолку – Панин пытался отбиваться включённым фонарём…
Вадим так и не выбрался из мешка.
Лежал, сжавшись в комок и окаменев от ужаса, и даже не попытался сдвинуться с места.
Затем был рывок снизу – ноги сдавило в мощных тисках – и множество ударов-уколов в грудь, живот, шею…
Последнее, что успело зафиксировать бьющееся в агонии сознание, – скопище однообразных теней с торчащими усами-антеннами и клешнями, подсвеченных зелёным нимбом склянки со светлячками и неширокой полосой упавшего на пол фонаря Панина…
Глава 5
Один
Очнулся Вадим в кровавой мгле.
Он сидел в огромном чане с кипящей кровью, на самом дне, почему-то с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом. Как та хрестоматийная жаба, что не рассчитала траекторию и ухнула в крынку с молоком.
Кровь булькала, пузырилась, из глубины чана выскакивали костяные копья-крючья и пронзали Вадима насквозь, с мерзким чмоканьем и шипением впиваясь в живот, грудь, горло, пробивая навылет сердце и лёгкие.
Ослеплённый, ошарашенный, истерзанный страшными зазубренными костяшками, Вадим оттолкнулся от дна и, захлёбываясь кипящей кровью, всплыл на поверхность.
Хлебнув, наконец, воздуха, Вадим с трудом разлепил сведённый судорогой рот и истошно завыл, изнемогая от раздирающей его на части невыносимой боли.
Что-то не давало двигаться, не пускало, сковывало движение.
Оглашая своды посёлка леденящими душу воплями, Вадим изо всех сил рванулся и, так и не сумев выпростаться из спальника, рухнул на стол.
Смёл всё, что было на столе, свалился на пол и стал бешено извиваться пойманной в мешок анакондой, пытаясь вырваться из плена и продолжая истошно орать.
При падении наш парень пребольно ударился об стол, затем об топчан, об пол… Но это была такая мелочь в сравнении с невыносимой фантомной болью изодранного в клочья организма, что он не обратил на ушибы внимания.
Да это просто ласковый массаж какой-то, а не боль…
Припадок Вадима мобилизовал соратников на реанимационные работы: все резво подскочили, в два счёта достали извивающегося гостя из спальника, похлопали по щекам, спрыснули личико водицей, встряхнули как следует, приводя в чувство.
– Опять видение? – участливо спросил Панин.
– А-аа!!! А-ахх… А-рр… – Зверовато подвывая, Вадим безумным взором шарил по стенам и пытался вырваться из рук соратников.
– Вадим! Вади-им! Вы меня слышите?
– Слы… ыы… шшш… – У Вадима зуб на зуб не попадал, его колотило в крупном ознобе. – О, ббб-оже, как ббб-ольно…
– У тебя Б‑32 остались? – спросил Мусаев.
– Есть, но не дам, – сказал Панин.
– Зажал, что ли? – удивился Мусаев.
– В секторе мы ему дали двойную дозу, – пояснил Панин. – Вполне может быть, что такая алертность и галлюцинации при повторном приступе – как раз из-за этого.
– То есть это у него сейчас такой «отходняк»?
– Можно сказать и так. В общем, не стоит экспериментировать, последствия могут быть непредсказуемыми.
– Так, ну и что мы с ним будем делать?
– А у тебя там заветная фляжка в вещмешке не завалялась, часом?
– Есть, но… Гхм…
– Зажал?
– Да ну, при чём тут это? После Б‑32 это ему не повредит?
– Никоим образом.
– Ну тогда пожалуйста…
Мусаев нырнул в свой рюкзак, немного покопался и извлёк плоскую пол-литровую фляжку из светлого металла.
Панин набулькал в стаканчик, ухватил Вадима за нижнюю челюсть, зафиксировал, и, проявив неожиданную сноровку в столь далёком от электротехники аспекте, в три приёма ловко напоил страждущего.
Огненная вода булькнула в горле и проскочила по адресу, обдав изнутри благодатным теплом, быстро вытеснившим кипящую фантомную кровь.
Вадим несколько раз глубоко вздохнул, обвёл присутствующим частично осмысленным взором и наконец понял, где находится.
Это была всё та же камера-комната в заброшенном посёлке на Пятом Уровне подземной колонии.
Всё тот же трижды благословенный 2063 год.
– Господи… – чуть не плача от счастья, прошептал Вадим. – Я жив… Я… Слава богу – я здесь…
Вот уж реально – слава богу, это был отнюдь не чан с кипящей кровью и некими хитрым образом встроенными костями, протыкающими Вадима насквозь.
Это был всё тот же многоуровневый подпол Погибшего Мира.
И этот подпол ощутимо трясло.
Имела место мелкая монотонная вибрация равномерными циклами, с коротким разгоном, продолжительным туром на верхней ноте, коротким затуханием и паузой в несколько секунд.
Затем всё повторялось вновь.
С потолка осыпалась известь и крошки чего-то, то ли песка, то ли бетона, над склянкой, в зеленоватом пятне, образовалось лёгкое облако взвеси.
Только в этот раз пятно было не по центру комнаты, а в углу, куда закатилась упавшая со стола склянка.
– Надо прятаться! – сипло заорал Вадим, вскакивая с пола и принимаясь шарить вокруг в поисках фонаря. – Сейчас же! Они скоро будут здесь!
