Лев Пучков - К-55. Обманувшие смерть
Сон был из ТОГО мира, на удивление тривиальный, посвящённый ничего теперь не значащим житейским проблемам.
Вадим сидел за компьютером, гонял эльфа и пил кофе – без вкуса, без цвета, без запаха – просто постфактум, был там кофе, как для протокола.
Рядом стоял Никита, ухватив Вадима за какую-то странную лямку на спине (лямки не было, ни постфактум, ни по логике вообще, но Никита за что-то там ухватился, основательно так, цепко) и равномерно, упорядоченными циклами, тряс нашего парня и канючил:
«Сделай мне договорчик… Ну сде-е-лай, ну что тебе стоит… У тебя тут полно старого железа и дрянного софта… А у меня там дети голодные… Ну сделай…»
Короче, обалдуй – как говорит Мусаев, прилип, по привычке, и никак не отстанет. И ведь прогнать нельзя мерзавца, в перспективе отношений с лучшей девушкой всей Планеты приходится терпеть.
В этот раз приставучий собрат по цеху не вызвал чувство досады.
Как только Вадим понял, что это именно Никита, его захлестнула волна радости.
Это что же получается, К‑55 в 2063 году – всего лишь кошмарный сон?!
Господи, какое счастье!
Хотелось на радостях обнять Никиту и даже расцеловать, что в общем-то негигиенично и может быть превратно истолковано объектом целования.
Но всё равно хотелось.
Хотелось бабуински прыгать, вопить от радости, и в экстатичном припадке благодарности Доброй Судьбе рвать на себе одежду…
Однако почему-то не получилось вскочить со стула.
Вадим к нему как будто примёрз, и вообще не мог ни пошевелиться, ни произнести хоть слово – рот не открывался…
И вот эта немочь напрягала и вызывала страх, скованность движений вскоре перестала всего лишь доставлять неудобство и постепенно стала казаться фатальной.
Это было уже не просто мимолетное странное обездвиживание ввиду невыясненных причин, а… пожалуй, полноценный паралич.
Как только Вадим понял, что не может пошевелиться, сразу усилилось сердцебиение, стало трудно дышать и резко подскочило давление.
Он дёрнулся изо всех сил, стараясь разорвать невидимые путы, сковывающие всё тело…
И проснулся.
Увы, увы…
Это была всё та же камера-комната в заброшенном посёлке на Пятом Уровне подземной колонии.
Всё тот же трижды проклятый 2063 год.
– Господи… – чуть не плача от горького разочарования, прошептал Вадим. – А я-то, дурак, обрадовался…
Да, это был всё тот же многоуровневый подпол Погибшего Мира.
И этот подпол ощутимо трясло.
Имела место мелкая монотонная вибрация равномерными циклами, с коротким разгоном, продолжительным туром на верхней ноте, коротким затуханием и паузой в несколько секунд.
Затем всё повторялось вновь.
С потолка осыпалась известь и крошки чего-то, то ли песка, то ли бетона, над склянкой, в зеленоватом пятне, образовалось лёгкое облако взвеси.
У Вадима, не владеющего информацией по сути явления, не нашлось иной ассоциации, кроме как «злой циклоп где-то неподалёку включил гигантский перфоратор, намереваясь проковырять в породе новый тоннель».
Да, ассоциация ещё та, из разряда «а какие грибы вы предпочитаете в это время суток?», но другой, увы, не было.
Спутники Вадима уже не спали.
– Ап-пчхи! – громко чихнул Витя.
– Опять, – тихо сказал Олег.
– Это что, землетрясение? – встревожился Вадим.
– Вибрации, – предвосхищая следующий вопрос, ответил Панин. – Невыясненной этиологии. Причины пока что не исследованы.
– А это нормально? Давно тут эти… вибрации?
– С год где-то, – сказал Мусаев. – До этого не было.
– В последние пару месяцев почаще случаются, – добавил Витя. – Еженедельно, как по расписанию.
– Не части, – поправил Мусаев.
– Ну, раз в декаду, или раз в полмесяца точно, – сдал назад Витя. – Раньше, бывало, раз в месяц-два трясло. Когда в первый раз затрясло, думали – всё, конец света…
– А причины? – продолжал допытываться Вадим.
– Причины пока что не исследованы, – повторил Панин. – У меня есть версия, но она ненаучна.
– Что за версия?
– Эти вибрации – не природного происхождения.
– То есть вы хотите сказать…
В этот момент характер вибраций радикально изменился.
Дрожь стала крупной, топчаны ходили ходуном, людей на них подбрасывало как на «запоре» с отказавшими тормозами, летящем во весь опор по кривым улочкам какого-нибудь захолустного Нижнего Негодяева.
Всё, что было на столе, разом спрыгнуло на пол – фонарь Мусаев успел поймать, выказав при этом чудеса ловкости и сноровки, – его ведь тоже подкидывало, удивительно, как вообще среагировал.
Зелёная колба закатилась в угол и обиженно светила оттуда мечущимися внутри светляками, которые, казалось, в одно мгновение сошли с ума.
Если следовать сомнительной аналогии Вадима, получалось так, что циклопу надоела монотонная работа, он под влиянием каких-то психоделиков местного изготовления (…наша разработка… до Раскола вместе делали!) впал в буйство, швырнул перфоратор в стену и, ухватив посёлок за шкирку, стал трясти его изо всех сил.
Припадок закончился быстро.
Наверное, и минуты не прошло, всё стихло, словно бы циклопа убили выстрелом в голову из пушки – и по коридору упругой волной пронёсся странный звук…
Как будто чуть дальше, с той стороны, откуда дул ветерок, кто-то очень медленно повёл смычком по самой толстой струне гигантского контрабаса.
От этого звука перехватывало дыхание, а сердце колотилось так неистово, что казалось, в любой момент может выпрыгнуть из груди.
Кровь кипела и бурлила в венах, Вадиму казалось, что ещё немного, и он взорвётся изнутри от страшного напряжения, внезапно возникшего где-то в подвздошной области.
И вот ведь странно…
Почему-то это неожиданное чувство непостижимым образом вызвало в памяти слова сержанта о напряжении, возникающем при «песне» матки, когда к логову приближается кто-то чужой.
Даже не вызвало, это слабовато сказано, а буквально выбило, высекло тупым зубилом, с болью и надрывом, красными буквами на чёрном фоне «…слушай внимательно, и если не дурак, почувствовал напряжение – сразу сдавай назад…»
Слава богу, эта странная акустическая атака была недолгой.
Отзвучал «контрабас», воцарилась тишина, отпустило – все разом задвигались, задышали, стали подавать признаки жизни.
Витя собрал упавшие фляги, поднял фонарь, включил, выключил – работает.
– А вот этот звук… пфф… Это состояние… Так всегда? – спросил Вадим.
– Нет, это в первый раз такое. – Мусаев, болезненно морщась, поднял склянку со светлячками и водрузил её на стол. – Лёша, что скажешь?
Светлячки вели себя странно.
Они сбились в один крупный шарик, медленно пульсирующий тусклыми сполохами, и, как показалось Вадиму, то ли хотели завалиться в спячку, то ли вообще собрались умирать.
– Не знаю… – Панин тёр лицо, как будто только проснулся, похоже, он до сих пор не пришёл в себя. – Я такого раньше не наблюдал. Хотя…
– Что?
– Не знаю… Не могу сказать ничего определённого…
Тут возникло такое чувство, что чего-то не хватает…
Вадим понял, что это выключился триммер.
Он уже привык к этому маленькому «вибратору», перестал обращать внимание, и когда в тон глобальным вибрациям, сотрясающим весь уровень, стихли личные мелкие вибрации в районе груди, стало ясно, что триммер не работает.
Вадим мгновенно сообразил, что остаться без триммера на нежилой территории, да ещё и в полукилометре от гнезда – это как минимум нехорошо и некомфортно. Он хотел уже поставить вопрос на обсуждение, но тут триммер заработал вновь.
То есть, как тот бессменный часовой на посту, всю жизнь бдительно и бодро нёс службу, никто не обращал на него внимания… Но стоило на десять секунд задремать – и сразу заметили и оценили.
Вадим облегчённо вздохнул и погладил грудь в том месте, где едва заметно урчало маленькое местное чудо, спасавшее человечество от безжалостных хищников с Тринадцатого Уровня.
– Триммер мигнул, – тихо сказал Олег.
– Как мигнул? – заинтересовался Мусаев. – Включился-выключился?
– Да.
– Может, батарейки сели? – предположил Вадим. – У меня тоже «мигнул».
– Это невозможно в принципе, – просветил Панин. – Триммер имеет двухконтурное зарядное устройство: от метаболизма человека и от тепла человеческого тела. То есть пока человек жив, «батарейка» не сядет, по факту она безотказная.
– А почему тогда «мигнул»?
– Это бывает, – успокоил Мусаев. – Как раз во время трясучки, уже пару раз замечал. Причём замечал как раз на выходе. Помню, как-то трясло, был в секторе – и ничего, не выключался. Или внимания не обратил. Ничего, сейчас включится.
– Уже.
– Ну вот, видишь… Лёша, что наука думает по этому поводу?
