Учебник по химии (СИ) - Ключников Анатолий

Я кивнул:

— Я хочу сражаться с вами. А контракт на следующий год обязательно заключу.

— Ты ещё доживи до этого года! Нас бросают сюда на убой, и никто из нас не знает, доживёт ли до рассвета. И ты ещё к нам лезешь…

Я вдруг стал упрямым, как баран:

— Я хочу сражаться с вами! И я знаю, что проживу ещё не один год!

— Ну, как знаешь, — смирился воин. — Потом не обижайся, что не предупредили…

Я кинулся отпрашиваться к своему десятнику. Так как «волки» имели право использовать всё, что считают нужным, в том числе и любых солдат, он не стал возражать. Пожелал счастливого пути, покрутив пальцем у виска.

Дело им тогда поручили и впрямь гиблое. В этом замке оказался в почётном плену его хозяин, числившийся, к слову, в списке лучших друзей (или родственников?) самого короля. От «волков» потребовали сделать всё, чтобы хозяин замка и члены его семьи остались живыми, — любой ценой. Вот командир отряда и сидел теперь, размышлял: как бы получше провернуть порученное дело?

Потом, не скоро, я и сам пойму, каково это: сидеть на пеньке и ломать голову над выполнением приказа высокого начальства. Но это будет потом, через много лет… А тогда я бесшабашно, с головой окунулся в новые острые ощущения, не боясь смерти и не понимая её близости. Даже сам удивляюсь, какой я был тогда молодой и глупый.

Командир «отряда волков» составил простой, как правда, план налёта. Его люди ночью пробираются в замок, освобождают хозяина и домочадцев, баррикадируются, подают сигнал: зажгут какую-нибудь тряпку и помашут ею в окно. Армия по этому знаку должна броситься в атаку на стены, не давая возможности осаждённым применить против «волков» все свои силы. Силы осаждавших — немалые, мы вправе были надеяться на успешный штурм в первый же день, тем более, что внутри замка воевали бы «волки». У «волков» оказалась на руках схема замка, нарисованная со слов тех, кто его посещал в мирное время, благо хозяин оного числился не последним человеком в стране, и посетителей всегда хватало. Как я понял позднее, получить на руки такую схему удавалось не всегда, — очень даже нечасто. В тот раз речь шла о близком для Его Величества человеке, вот начальники и постарались помочь по максимуму, а ежели просто для чего другого… Эх, да ладно, чего уж говорить-то об этом.

Наступила теплая, душная летняя ночь. Стрекотали неугомонные сверчки, пахло цветущими травами, ленивая речушка несла свои чёрные воды, на берегу залегли молчаливые мужики. В том числе и я, у которого от остроты ощущений тестикулы поджались по самое некуда — словно у мальчишки на первом свидании.

Пора было начинать…

Самым первым пошёл боец по кличке Кошка. Низкорослый, черноволосый и одетый во всё чёрное, обвешанный стилетами от плеч до колен. Улыбался во весь рот, сверкая глазами, вроде бы и не похожий на отчаянного сорвиголову. На спину ему повесили тяжеленный моток тонкой верёвки с узлами и кошачьей лапой.

Кошка подплыл к крепостной стене по течению реки, держась за обрубок сучка спиленного дерева. Река даёт крепостям воду, спасительную при длительных осадах, она же и защищает их от штурма со своей стороны. Вот только от разных «волков» и «сов» никакая река никогда не спасёт. Тем более, что стену, выходящую на реку, делают гораздо ниже остальных — из экономии: ведь полноценный штурм тут не сделаешь.

Мы наблюдали за Кошкой, расположившись на другой стороне реки, как раз напротив замка. Но в предрассветной темноте даже бревно оказалось не различимо, не то, что его голова. Потом, когда он начал своё восхождение, мы кое-как разглядели смутное пятно на фоне стены, но и только. Лез он медленно, очень тяжело и медленно, прощупывая пальцами каждый камень в поисках щели достаточного размера. Находил, вставлял туда очередной стилет, загоняя до упора, подтягивался, а эти ножи становились потом для него ступеньками.

Кошка оказался, наконец-то, между зубцами стены и скрылся из виду. Пару минут томительного ожидания, показавшихся нам вечностью (или только мне одному?), — и вот мы видим, как в этом проёме мелькает белое пятно: он машет нам платком.

Мы, выбежав из кустов к реке, аккуратно ставим на воду лёгкие лодочки, которые тайно перенесли по суше на руках, усаживаемся в них по четверо и усиленно гребём к стене. Каждый садится в ту, которую тащил. Речушка неширокая: минута — и мы тоже у стены.

А в крепости, между тем, нарастал шум. Кошка действовал по общим правилам: затаившись у вершины стены, выждал, пока мимо пройдёт один часовой, другой, и сразу же полез за ним. Закрепив «лапку», сбросил бухту верёвки вниз, подал нам сигнал.

Дожидаться, пока его обнаружат между зубцами, он не стал, а осторожно прокрался вослед часовому и тихо его зарезал. Потом отправился за другой жертвой. Таиться смысла уже не имело: несколько лодок не останутся незамеченными, а вот верёвку-то защитить требовалось. Поэтому Кошка убивал всех, кого видел.

Вы думаете, что насадить на копьё человека, не имеющего ни щита, ни меча — сущее удовольствие? Часовые тоже так думали и кидались к нему, сломя голову, получая в лицо бросок гранёного стилета. Кошка был невероятно изворотлив: если часовой шёл на него, прикрываясь щитом, то он ухитрялся ухватить за его копьё, дёрнуть к себе и потом ударить ножом в лицо или горло. Уклонялся от ударов остриём, действительно, мастерски. Я этого в том бою, конечно, не видел, но Кошка показывал потом как-то раз новичкам свои умения, так что вполне можно было представить, что он в том замке вытворял.

«Волки» молча, один за другим, выскакивали на каменный парапет. Оставшиеся часовые их уже не остановили бы. Я забрался последним, как мне было велено. Огляделся: невдалеке слева раскинулся труп защитника замка, а все «волки» устремились вправо. Я поспешил за ними, подгоняемый заполошными криками нихельцев, угадываемых по мелькавшим тут и там факелам, ступая по мокрым следам босого Кошки, с которого ручьями стекала речная вода.

В эту ночь я сполна вкусил упоение боем один на один, чего был лишён в первые годы войны. Наконец-то удалось применить многие приёмы фехтования, изученные в школе боевых искусств. Я воспринимал всё окружающее как захватывающую игру, и не осознавал до конца всю смертельную опасность. Лишь позже я догадался, что «волки» поставили меня последним, надеясь, что меня убьют первым…

Наш отряд пробивался в главное здание крепости, т. е. в сам замок, как таковой. Нас обложили неплотным полукольцом, где каждый бился сам за себя: опытные в схватках «волки» быстро нашинковали десяток трупов. Один из них убит лично мной: пропустил удар лезвием по левой щеке (я целился распороть ему горло, но впотьмах и так сойдёт). Уцелевшие нихельцы отступили в замешательстве, не ожидая такого эффекта, а мы проскочили внутрь.

Это оказался не парадный вход, но командир лучше понимал, как нам сподручнее воевать. Мы без сопротивления забежали на второй этаж и кинулись к центральным покоям. Я опять бежал позади, и только слышал, как впереди послышались яростные крики, звон железа, а потом как будто медная кастрюля покатилась по каменному полу: я в темноте запнулся ногой об упавший шлем и сгоряча выругался, едва не грохнувшись сам. Горело несколько факелов, но света не хватало.

— Салага, Кудрявый — прикройте лестницу!

Мы вдвоём послушно отступили назад и почти сразу столкнулись с нихельцами, поднимавшимися по лестнице не так резво, а с опаской. Кудрявый, не красуясь, ударил стопой ноги в первый же щит — на лестнице получилась забавная такая куча-мала: смесь солдат, щитов и солдатского мата. В это время в коридоре распахнулась выбитая дверь, и вскоре послышалась ругань командира, но не горячая, а безнадёжная: хозяев в главной спальне не оказалось. «Волки» стали отчаянно открывать одну дверь за другой, но всё было понапрасну: хозяев найти никак не удавалось.

Я обратил внимание, что в коридоре возле лестницы навалена куча обломков мебели: стулья, разломанные шкафы и кровати. Нихельцы приготовили это для обороны, так почему бы нам это не использовать?