Лейтенант империи. Часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр

— Во время отпуска, — оскалился капитан, — но ты был в командировке, то есть на действительной службе.

— Так, — я посмотрел на Герасимова, — весь вопрос в двадцати пяти тысячах рублей?

— Золотом, — кивнул капитан, да с таким довольствием, словно он медведь добравшийся до пасеки, с которой улетели пчёлы.

— Но не только в них, так? — задумчиво протянул я, перебирая листы дела и вытягивая нужный. — Как отягчающее обстоятельство идёт то, что я не зарегистрировал контракт, получается, использовал средства флота, то бишь свой отряд, в личных целях.

— Ага, — Герасимов скрестил руки на груди и, улыбнувшись, кивнул.

— Кроме того, — продолжил я раскручивать логику его обвинения и своих проступков, — я не отчитался о полученной награде сразу, после выполнения контракта, и не уплатил долю флота за положенный срок. Значит я действовал с корыстным умыслом и спланировал все заранее.

— О да, — улыбка Герасимова старшего доходила до ушей.

— И сейчас оплатить не смогу, потому что срок вышел пять дней назад, когда я летел сюда.

— Твои трудности закон не волнуют, Туров, — аж пропел Герасимов.

— Действительно, — пожал я плечами, — тем более, мог бы и сам с повинной вчера прийти, и все сделать.

— Ага, но штрафом всё равно бы не отделался.

— Да это понятно, — протянул я, — хорошо ещё, что сюда корабль не приписали.

— Какой корабль? — капитан не напрягся, но его улыбка померкла из-за удивления.

— Грузовая шхуна, которую мне подарили, — пояснил я, выстраивая в голове полную картину происходящего. — Император мне её вручил вместе с орденом, — я покрутил ладонью в воздухе и, осознав все нюансы дела, посмотрел на Герасимова старшего и подытожил: — ну, мне всё понятно. Веди в камеру временного содержания.

— Что, — удивление с лица Герасимова не сходило. Его поза изменилась, сейчас он снова облокотился о стол, и пытливо смотрел на меня, — даже не будешь упрашивать переквалифицировать дело? Обойтись штрафом?

— А есть смысл? — я закрыл папку, подвинул её к нему и улыбнулся с иронией, — мы оба знаем, что мне светит крупный штраф и срок до пяти лет, который заменят условкой с лишением всех наград, и запретом на военную, и государственную службу. За заслуги, так сказать, пойдут на встречу.

Герасимов старший молчал. Смотрел на меня и молчал. Кажется, на него напал ступор. На его племянника, кстати, тоже. Я думал, что они будут играть в доброго и злого полицейского. Или один из них будет давить на жалость, а другой злить и запугивать. Но нет.

Они реально приезжие. Обычные безопасники, которые хотят делать свою работу. Возможно, их потрепала служба. Может, конфликт какой с прошлым начальством. Бывает.

Даже, предположу, что Герасимов старший схлестнулся с кем-то из-за взятки и кумовства. Тоже бывает. Главное, что они точно не орденские. Более того, интуиция крепила чувство, что капитан, на самом деле, нормальный мужик. Умный. Просто так вышло, не с той ноги встал, и куча проблем. Поэтому я продолжил, чтобы скорее закончить:

— Ваши, господин капитан, попытки разговорить меня, основаны на подозрениях, что кто-то в доле, — я хмыкнул, — уверяю, я один, и не планировал ни с кем делиться. Так что, не будем терять время, идём. А то у меня завтра дуэли, а потом тренировка на полигоне.

Герасимов старший молчал целую минуту. Смотрел мимо меня и барабанил пальцами по столу. Потом протянул:

— Интересно, — его глаза прикрылись. — Интересно, лейтенант, девки пляшут.

— А то ж, — улыбнулся я.

— Ничего, — он вновь обрёл хищное выражение лица и уставился на меня, — рассказать мне не хочешь?

Ну вот, как я и говорил — умный. Понял, что всё не так просто. Интуиция уже не крепила, а вопила, что этот случайный офицер может стать союзником. Надо только обойтись с ним по-человечески. Не так, как те, из-за кого он оказался на Владивостоке. Хм, надо будет разузнать о них.

— Всё здесь, — я постучал пальцем по закрытой папке, — Вы всё читали.

— Ну да, ну да, — закивал он и неожиданно качнул головой в сторону племянника.

Герасимов младший вообще ничего не понимал и стоял у стены. Его счастье, что мы в допросной, а не на улице. Иначе ворона точно залетела бы ему в рот.

— Я за него в ответе, Туров, — произнёс капитан спокойно, — пообещай, что не утащу его на дно.

— Просто отведи меня в камеру, капитан, — сказал я ровно и посмотрел ему в глаза, — только в одиночную, и вас это не коснётся.

— Угу, — Герасимов старший помедлил немного и посмотрел на племянника, — Герасим, отведи его в камеру.

— А?

— И ни с кем не говори, — продолжил капитан.

— О чём не говорить? — пискнул племянник, он оторвался от стены, подошёл к столу и, закусив губу, глядел на капитана. Весь его вид выражал недоумение.

Герасимов старший посмотрел на него, покачал головой и, глубоко вздохнув, изменил своё решение:

— Хотя, сам с тобой схожу, — я уловил смену раздражения во взгляде капитана на жалость и… заботу? — И до завтра от меня ни на шаг, Гера.

Стул проскрипел по бетонному полу. Капитан встал, передал папку племяннику и….

— Одну минуту, — остановил я его. Взял инфопланшет, набрал сообщение Ерастову, Лире и, заблокировав гаджет, протянул капитану: — в камеру с ним нельзя. И ещё, я голоден.

Блок временного содержания находился в подвале. В полном молчании, никого не встретив, минут за пять мы прошли первый этаж. Спустились по лестнице и застряли у нужного нам поворота на целых полчаса.

— Герасимов, — раздался из соседнего коридора знакомый, властный голос, — ты так и не одумался?

— Господин секунд-майор, я выполняю свою работу, — обернулся капитан.

Он жёстко зафиксировал меня, чтобы я не поворачивался, потому видеть собеседника я не мог. Хотя, что там видеть? Пусть и не сразу, но я узнал по голосу Льва Юрьевича Лыскова. Да и сам Герасимов, обратившись к нему по званию, только подтвердил мою догадку.

— Твоя работа негодяев ловить, а не героев притеснять, — голос Лыскова приблизился и он встал перед нами так, что я его увидел.

Грива светлых, пышных волос ниспадала на его плечи. Серые, стальные глаза на его волевом, честном лице, сверкали гневом.

Он ни капли не изменился с момента нашей прошлой встречи на Тау Метам. С той встречи, когда я докладывал ему и Писареву о гибели капитан-лейтенанта Гусева.

— Ростислав Драгомирович, — его взгляд потеплел, когда он посмотрел на меня, — ни о чём не переживай, я разберусь с этой жуткой, вопиющей ошибкой, и накажу, — он зло сверкнул глазами на Герасимова, — виновного в ней.

— Благодарю, Лев Юрьевич, — улыбнулся я и развёл в стороны руками, — но не переживайте, господин капитан относится ко мне с пониманием, даже в наручники не заковал.

— Да? — Взгляд секунд-майора снова метнулся с Герасимова старшего на меня, а потом обратно, — Но он ведёт тебя в камеру, а это не допустимо. Капитан, мальчик герой Тау Метам, профессионал высшей пробы, он самостоятельно расследовал смерть нашего коллеги.

— Поэтому я обхожусь с ним достойно, — бросил Герасимов зло, — и сидеть он будет в одиночке, а вы мне мешаете.

— Капитан….

— Двадцать лет уже капитан, — Герасимов подтолкнул меня вперёд, и мы шагнули за поворот к блоку временного содержания, — не нравится мой тон, подавайте жалобу, только не мешайте работать. Задрали уже одно и то же вещать. Герой, профессионал, — ворчал он на ходу.

Что ответил Лысков, я не расслышал. Секунд-майор остался перед лестницей, уверен, в крайнем удивлении от такого ответа. Герасимов же шёл следом за мной и негодовал над ухом.

— И вот так всё утро, — бурчал он, — кто ко мне только не подходил с вопросом о тебе.

— А кто не подходил? — поинтересовался я.

— Да, — запнулся капитан на мгновение, а потом растерянно добавил: — только подполковник Растеряшев и не подходил, но это и понятно.

Конечно, понятно. Растеряшев думает, как мне помочь, а не как надавить на капитана. Хотя, уверен, он уже давно придумал способ, как это сделать. Ведь я же догадался, значит, и он тоже.