Лейтенант империи. Часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр
Достал инфопланшет и отписал Ерастову. Ответ пришёл тут же. Потратил мину пять на чтение и заметил, что Герасимов младший внимательно за мной наблюдает.
— Тут шахматы есть, — я помахал коммутатором в воздухе, — сыграем?
Парень не ответил. Лишь снова отвернулся. Что ж, нет так нет. Я отложил гаджет в сторону и задумался.
Если кратко, то я получил приказ сидеть в допросной и не отсвечивать. Выполнять распоряжения Герасимова.
Если же говорить более развёрнуто, то ситуация, прямо скажем, не очень. Группа прикрытия выявила и захватила несколько орденцев на моём пути (ниндзя, блин, даже шума не было). Выжило всего двое, и сейчас велась работа по вытягиванию информации.
Более того, Меньшов и Растеряшев не смогли понять, кто принял ордер Вягеля и спустил его Герасимову. Следы, как в воду канули. Это означало только одно, кто-то в СБФ тоже работал на орден, и наше командование разворачивало сети для ловли крупной рыбы.
Ну, что сказать. Рыба действительно огромная, из штаба. Других идей в голову просто не приходило. Так что, пусть ловят. Удручало только, что приманка — это я….
Ну и самое главное. Ордер настоящий, и дело, как и моя вина, тоже настоящие. На попытку узнать, в чём там суть, Ерастов ответил кратко: ' Растеряшев пытается придумать, как быть. Детали Герасимов объявит. Не отсвечивай, переночуешь в камере'.
Отличная новость, ничего не скажешь. Прямо шикарный букет событий выходит. То с Фадеевым поругался, мутный тип, не понятно, чего от него ждать. То Ариафин ушёл из отряда, не понятно почему. То арест. Ничего не упустил? А, ещё под дождь попал и промок до нитки, но это мелочь в сравнении с остальным.
— Нда, — протянул я вслух, — а утро, ведь, только недавно началось. Правду говорят, понедельник день тяжёлый.
— Сегодня вторник, — поправил меня Герасимов младший.
Посмотрел на него, но он не стал продолжать беседу. Снова отвернулся.
Да и фиг с ним. Лучше подумаю, где я нагрешил? А правда, где? Тем более экономически. Что я такого сделал? Может, мои счета взломали? И, что это вообще значит: «Растеряшев пытается придумать»? Неужели всё так серьёзно?
Отогнав панику, снова взялся за инфопланшет. Проверил банковский счёт, последние операции. Всё в порядке. Тогда что? Может, меня подставили? Сделали на меня счёт где-то в другом банке и перевели туда мутные деньги? Или ещё какие махинации сделали? Хм, это можно узнать только одним способом.
Набрал поверенного, но Рэувэн Сигал не отвечал. Тогда написал ему сообщение, с просьбой проверить всё, что только можно и прислать мне адвоката. Ну а что, если дело настоящее, то и адвокат понадобится. Тем более, если там подстава. С юристом мы легко докажем мою невиновность, и всё быстро закончится.
Только я сделал всё, что мог. Пришёл к согласию со своим разумом и успокоился, как замок на двери пискнул и загорелся зелёным.
Дверь распахнулась. В допросную, злой, как собака, которую дразнили целый год, резко вошёл Герасимов старший. Посмотрел на меня и оскалился:
— Так много людей о тебе печётся, — он встал напротив меня и, достав из отворота кителя папку, оглушительно хлопнул ей о стол, — но никто не сможет помочь.
Глава 14
Возможно, он хотел меня напугать. Заставить сомневаться в себе и друзьях. Подорвать веру в их возможности. Положиться на себя и только на себя.
Что ж, он, хоть и отчасти, но достиг своих целей.
Хлопок о стол, как выстрел на старте, оборвал во мне что-то хорошее. Спугнул ту часть меня, которая рассчитывала на друзей и командную работу. Надеялась на других.
Она, эта часть, забилась куда-то в угол моего разума. Пискнула что-то возмущённо, про «своих не бросают» и заткнулась.
Да, своих не бросают. И я не брошу. Никогда. Но здесь и сейчас я один на один с противником. И пусть надежда теплится где-то в глубине сознания, но здесь и сейчас я обязан быть во всеоружии. Не лежать кверху лапками и ждать помощи, а теснить врага, защищаться и нападать. Чтобы товарищам, когда они придут на помощь, оказалось нечего делать, либо, если я паду, оставалось всё закончить лёгким движением руки.
Хлопок и на Герасимовых смотрел не я. Не Ростислав Туров кадет академии. На них смотрел Ростислав Туров с Гусь-Налимска.
Тот самый Туров, который оказался один в городе полном врагов. Который прошёл напролом всё здание жандармерии. Которого взяли в плен и пытали. Который схлестнулся с китайскими бандами и победил. Один!
Да я змей с крысами жрал чтобы выжить! Некоторые из них даже не прожарились. Так что….
— Не смогут, так не смогут, — произнёс я ровно и, толкнув ногой стул, выдвинул его из-под стола. — Ты присаживайся, капитан, рассказывай, многие ли хлопочут?
— Здесь я задаю вопросы! — резко бросил Герасимов старший.
Он задвинул стул обратно. Резко подался вперёд. Опёрся руками о стол и приблизил лицо ко мне:
— Ты что думаешь, крутой? — губы его приподнимались, обнажая даже задние клыки. Он цедил слова, щедро сдабривая их злостью. — Герой, да? Личное дело засекречено. Орден Андрея Первозванного получил. Думаешь, теперь тебе всё с рук сойдёт?
Хорошо, что он слюной не брызжет, когда говорит. И дыхание стоит освежить. Вот о чём я думал, но сказал другое:
— Хорошо, значит, ты задаёшь вопросы, на какой отвечать?
— Что в тебе такого, что каждый встречный настаивал отпустить? — капитан отодвинул стул и, усевшись напротив, уставился на меня, — кого ты подмазал? Сверчкова? Лыскова? Писарева? Вельминова? Ильина? Груздева? Кранцева?
Он называл фамилии офицеров СБФ от унтеров до штабных. При этом чётко отслеживал мою реакцию. Вдруг заволнуюсь и выдам «пособников». Знать бы ещё в чём?
— Кто ещё в доле? — в конце тирады Герасимов успокоился и говорил спокойно.
Выдержал его напор. Дождался, когда он закончит и посмотрел на Герасимова младшего. Тот по-прежнему стоял у стены. Только на этот раз несколько расслабленно, с интересом наблюдая за работой дяди.
Наши взгляды встретились, и я обратился к нему:
— Видишь, Герасим, к чему привело твоё нежелание сотрудничать? — у него глаза на лоб полезли, а рот приоткрылся от удивления, а я перевёл взгляд на капитана и продолжил: — в какой доле? Чем подмазал? Хоть кто-нибудь скажет, в чём дело?
Герасимов старший ощерился в ответ и раскрыл папку.
— Вот в чём, — он развернул бумаги и подвинул ко мне по столу. — Ты летал в столицу после Гусь-Налимска?
— Угу, — кивнул я, вчитываясь в материалы дела.
— И контракт с тайной канцелярией подписывал для найма отряда спецназа? — голос капитана стал спокойным-спокойным, даже равнодушным. Такое ощущение, что он устал и уже ничего не хочет.
Я оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на него. Нет, ему не всё равно. Сидит, напрягся, как гепард перед броском. Готовится прыгнуть и сожрать меня…. А, понял, это он так играет с интонациями, и сейчас, якобы, ловит меня на ответах. Что ж, не буду его разочаровывать.
— Ага, — снова кивнул я, и вернул внимание на бумаги, перелистнул их.
— И в оплату получил фургон полный оружия и современного снаряжения?
Он потянулся рукой к папке, перебрал пальцами несколько листов и вытащил один, со списком оборудования.
— Вот, — он положил лист передо мной, — игрушек на пятьдесят тысяч золотом.
Я взял список. Пробежал по нему глазами и посмотрел на капитана.
— Ну? — протянул он с нетерпением, аж вперёд подался и облокотился о стол.
— Не нукай, не запрягал, — хмыкнул я, — да, получал.
— Вот, Герасим! — капитан победно вскинул руку, — учись, племяш, дело раскрыто и закрыто.
Что я, что Герасим посмотрели на него с удивлением. Но это не смутило капитана и не помешало его торжеству. Он принял довольный вид. Притянул к себе папку и, закрыв её, откинулся на спинку стула и протянул:
— Вот ты и попался, кабанчик.
— Бычок тогда уж, — я вернул папку обратно и достал материалы, — что не так-то? Морской пехотинец, по закону, может во время отпуска работать по найму, как частник.
