Павел Данилов - Меценаты зла
Матвей мрачнел с каждым словом, но перечить не стал. Видимо, сказывалось уважение к старшим и крупное зерно истины в словах старика.
– Вот, чаек, – протягивая чашки Кириллу и Карлу, прервала неприятный разговор Варвара. – Сахара я по ложечке добавила.
– Благодарю, родная, – беря стакан двумя руками, сказал старик.
– Спасибо, – кивнул Громов и сделал глоток.
Чай обжег и утолил жажду одновременно. Пытаясь распробовать ошпаренным языком вкус напитка, Кирилл сделал еще глоток. Горячий ком понесся к желудку и, словно отбившийся теннисный мяч, скакнул обратно – в мозг.
«Главное не разбить чашку, главное не разбить чашку, главное… чашку…», – зациклился на одной мысли Кирилл и всучил стакан Матвею.
Туман застлал глаза и тут же превратился в непроницаемую тьму.
* * *Это было страшно и завораживающе. Впереди простиралась бесконечность, но ему было тесно. Кругом царила вечность, но ему не хватало времени. И Кирилл понял, что он – Вселенная. Он постоянно расширялся, раздвигая, ломая, преодолевая рамки пространства и времени. Оглянувшись через плечо, Громов разглядел мириады галактик. Они его повлекли, словно забытые, но по-прежнему любимые старые игрушки.
Кувыркаясь среди звезд, Кирилл чувствовал в каждой частице, во флуктуациях вакуума, в бесконечном покрывале темной энергии присутствие Черной Невесты. Богиня с заботливым нисхождением дарила своему ребенку счастье. Громов купался в его лучах, надеясь остаться в этом легком, возбуждающем блаженстве навсегда.
Слившись со звездой, Кирилл почувствовал ее ласковый жар. Присвоив его себе, он вспыхнул сверхновой, затмив своей яркостью всю галактику. Оставив за спиной скуксившуюся нейтронную звезду, он снова полетел к краю Вселенной, но наткнулся на непреодолимую стену.
Волна счастья схлынула. Кирилл начал биться о преграду, словно глупая муха об стекло.
Стена исчезла, появилась боль и холод. Он застыл, но удары продолжались. Кирилл открыл глаза и тут же закрыл – его поливали ледяной водой и били по щекам.
– Очухался, – сквозь гул в ушах услышал он голос Митрича.
Кирилл заплакал – он хотел обратно в космос. Следующая порция воды смыла слезы и ускользающие, словно утренний сон, терпкие грезы.
– Ну, слава Богу, – произнес Матвей. – Отец мне за это спасибо вряд ли скажет.
– А я тем более, – садясь, добавил Громов.
Голос прозвучал сипло. Все тело ломило, будто после нескольких часов в тренажерной центрифуге.
– Зачем вы это сделали? – звездолетчик переводил укоряющий взгляд с Варвары на стариков.
Сам он сидел на полу в обширной луже. Вода продолжала растекаться, захватывая новые территории, подбираясь к мешку со злополучным чаем.
– Кто ж знал, что туда порошка подсыпали, – развела руками Варя. На лице застыла виноватая мина. – Прости меня.
– Как я мог забыть проверить чай дозиметром? – сокрушался звездолетчик. Глянув на невозмутимых стариков, он спросил окрепшим голосом: – И почему Карлу хоть бы хны?
– Он старый наркоман, привычный, – объяснил Митрич. – У него от таких доз даже в носу не засвербит.
Кирилл поднялся на слабых ногах, чувствуя себя жалким и униженным. Датчик здоровья предупреждал о «сильной слабости организма», требуя поесть, ввести витаминные препараты и хорошенько выспаться. Громов чувствовал это и без него.
– Пойдем, я все посмотрел, – сказал Кирилл и, кисло улыбнувшись, добавил: – Спасибо за чай.
Матвей попрощался со стариками за руку, извинился перед Варей, что не попробовал суп и зашагал за удаляющимся Громовым.
– Самое жуткое в этом наркотике, что я помню все галлюцинации в мельчайших подробностях, – сказал Кирилл, когда они подошли к дверце, возле которой случилась драка.
– Он полностью меняет реальность, – кивнул Матвей. – Словно телепортируешься в другой мир.
– Долго я валялся?
– Доза крохотная была, – покачал головой Матвей. – Не больше часа. Правда, ты то спокойно лежал, то начинал смеяться, извиваться, в ладоши хлопать.
«Как несмышленый ребенок. А там я был почти всесилен, – подумал Громов, – что же происходит с сознанием от большой дозы?»
Они подошли к посту. Там по-прежнему сидела Лера.
– Принял, дурачок, – покачала головой женщина, бросив на Громова быстрый взгляд. – Ну и слабаки же вы мужчины.
– Он не специально, – оправдал Кирилла Матвей. Вышло как-то по-детски.
– Ты что ль заставил? – засмеялась Лера, поднимая портативный сканер.
– Мне не понравилось, – буркнул Громов.
Женщина скептически хмыкнула и посмотрела на экранчик.
– Зайдете – сразу в душ. И одежду постирайте, – сказала она. – Свободны.
Насмешки Леры стали последней каплей. Настроение испортилось окончательно. В одной тюрьме его обвиняли в шпионаже, теперь – в наркомании.
Громов поблагодарил Матвея за прогулку, сухо распрощался и побрел к дому. Он открыл дверь и стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки.
Софья визжала не прекращая, на одной ноте. Лишь через полминуты она позволила себе судорожный вдох и снова поскакала на Жаке, словно на брошенном в галоп жеребце. Громов бросил взгляд на ее гладкую светлую кожу, на разметавшиеся по спине волосы, на напряженные пышные ягодицы с красными пятнами от рук француза. Кирилл хмыкнул и зашел в душ. «Кобель, устроил тут студенческую общагу», – подумал он.
Звездолетчик положил одежду в стиральный модуль, а сам залез в ванну. Теплые струи смывали усталость и апатию. Тело понемногу наполнялось прежней молодой силой бойца и звездолетчика. «Значит, остался только лифт, – незаметно для себя продолжил обдумывать план побега Кирилл. – Оружие, скорее всего, хранится в здании администрации».
Когда вскрики сменились тишиной, а потом разговором, Громов вылез из ванны. На выдвинутой полочке стирального модуля лежала сухая, аккуратно сложенная форма и белье. Растершись пушистым полотенцем и одевшись, Кирилл вернулся в комнату.
Софья лежала на кровати, даже не подумав одеться или хотя бы прикрыться одеялом. Грудь молодой девушки возвышалась упругими холмами, несмотря на то, что она лежала на спине. Жак успел задремать.
– Закончили? – буднично поинтересовался Громов.
– По несколько раз, – бесстыдно подмигнула ему Софья и тут же добавила с укором: – Ангелина всю ночь плакала. Почему ты ее выгнал? Она первая красавица в городе.
– Не отлучись я – тебя здесь тоже не было бы, – спокойно ответил Громов. – Мы только пришли и еще не разобрались в ситуации, чтобы заводить связи с женщинами.
– Мы хотим помочь вам освоиться, – со смирением монашки, ответила Софья.
– Я знаю, чего вы хотите, – поморщился Кирилл. – Будь добра – оденься.
Девушка выгнулась на постели, одновременно показывая все свои прелести. Надевая белье, она спросила:
– Может, мне все-таки позвать Ангелину? Настроение сразу улучшится.
– Мой врач и то так не беспокоился за мой гормональный тонус, – процедил Громов с иронией. – Спасибо за заботу.
– Ее хоть и зовут Ангелина, в постели она – дьяволица, – продолжала с улыбкой Софья.
Кирилл, молча, вышел из дома, оставив самодовольную девчонку наедине с дрыхнувшим французом.
Столовая пустовала, что несказанно обрадовало Кирилла. Заказав себе витаминизированный фруктовый салат, овощное рагу и гусиное мясо, жаренное с яблоками и луком, Громов уселся за ближайший стол.
Кирилл пытался придумать план действий, чтобы избежать насилия над приютившими их людьми. Но приют автоматически стал тюрьмой. А тюрьму, где каждый, даже замурованный выход охраняется, не покинешь, насвистывая под нос легкий мотивчик. Здесь нужна сила, напористость, хладнокровие и, конечно, удача.
Когда звездолетчик ополовинил тарелки, в столовую впорхнула стайка из четырех женщин. Среди них он узнал Ангелину и Марию. Кирилл сделал над собой усилие, чтобы как ни в чем не бывало продолжать жевать сразу ставший пресным салат.
– Говорят, ты грибочков попробовал? Ну и как? – широко улыбаясь, спросила Ангелина. В голосе звучал неподдельный интерес. – Что видел? Расскажи!
– Кто говорит? – мрачно поинтересовался Громов. Аппетит пропал окончательно.
– Лера, кто ж еще.
– Гадость ваши грибы. Отрава и мерзость, убивающая личность.
– Неправда, – обиделась одна из женщин.
– Радость рабов, – зло продолжал Кирилл, – счастье дураков. И вообще, мне можно спокойно поесть?
«Любая женщина на их месте давно бы обиделась», – с тоской подумал Громов, наблюдая, как женщины усаживаются за стол. Кириллу казалось, что он попал в общество инопланетян. Хотя так почти и было. Их отцы и деды родились и выросли в бункере, где, в силу замкнутости, возникла совсем другая мораль, появились иные цели и стремления. Черное и белое постепенно стало серым.
