Павел Данилов - Меценаты зла
С каждой секундой сжимая запястье противника сильнее, Кирилл спрятался за ним от третьего врага. «Кастет» очухался и уже воздел себя на колени.
– Отпусти эту игрушку, – рыкнул звездолетчик на ухо взбесившемуся мужчине. И аргументировал просьбу ударом колена в живот.
Косточка хрустнула и из безвольной кисти прут выпал на гладкий каменный пол. Обширный зал разрезал душераздирающий, нечеловеческий визг. Мужчина орал, словно свинья, которую заживо обжигают газовой горелкой.
Когда Громов отпустил его, он развернулся и побежал прочь – в глубину огромной каменной пещеры. Кастет и Толстяк, как окрестил их Громов, увидев неудачу товарища, бросились вслед за ним.
Матвей стоял с открытым ртом, наблюдая весь бой с расстояния десятка шагов.
– Хорошенький прием, – плюнув на пол, сказал Кирилл. – Обычно я сразу убиваю.
– Агрессия – самая редкая реакция, – оправдался Матвей, – мы их изолируем и на несколько лет запретим посещение плантации…
– К черту объяснения. Давай показывай, что здесь творится, – Кирилл сам не заметил, как начал приказывать Матвею. Видимо, сказалось возбуждение после драки.
Матвей послушно повел Громова вглубь зала. Воздух пах сыростью и едкими пряностями. В середине огромной пещеры, не уступающей по размерам бункеру, ютились несколько пластиковых бараков. Площадку перед ними освещали два фонаря, смотрящие на людей с высоких столбов. Перед неопрятными домиками стояли ящики с консервами, огромные чугунные казаны, электрические плитки, мешки засушенных грибов.
Все это Кириллу напомнило быт бедных погорельцев или людей, попавших на необитаемый остров и неплохо устроившихся за счет добра с напоровшегося на рифы корабля.
Люди сновали туда-сюда, не обращая ни на кого внимания. Во всех Кирилл нашел неуловимое сходство с Поэтом и его братом. Этой мыслью он и поделился с Матвеем.
– Так Псих в младенчестве грибов объелся, – ответил тот. – Он и Ванька единственные, кто родился не в бункере, а здесь, на ферме. Кроме, конечно, моего отца и еще парочки стариков.
Громов покачал головой. Ему было стыдно за этих опустившихся людей.
За бараками начиналась плантация. Вдалеке горела еще парочка больших ламп на столбах пониже. Громов принял от Матвея карманный фонарик и побрел вглубь по узкой утоптанной дорожке. Грибной запах с каждой секундой становился сильнее, у Кирилла с непривычки выступили слезы.
На сколько хватало глаз и света фонаря, пол был покрыт грибами. Громов присел на корточки и поближе рассмотрел растения. Бледно-зеленые, с толстыми ножками и широкими склизкими шляпками, они напоминали гибрид белого гриба с поганкой. Когда Кирилл отвел фонарь в сторону, не знающие солнца растения начали флюоресцировать.
И слева и справа Кирилл заметил темных змей оросительных шлангов. Земля была коричнево-красной, с большим количеством глины и песка. Страшно представить, сколько сил жители Бункер-сити вложили, чтобы вырастить хоть что-то на неблагоприятной почве при полном отсутствии солнца.
Громов брел по узкой дорожке вглубь плантации. Трижды им попадались валяющиеся на тропинке люди. Кирилл перешагивал через них не глядя, Матвей щупал пульс на шее и тут же топал следом за звездолетчиком.
Чем дальше они забирались вглубь плантации, тем лучше становилась земля, а грибы – толще и выше. Громов и сам не знал, что хотел найти. Наверное, удостовериться в словах старейшины.
Матвей говорил про роботов добытчиков. Но где же они добывают вещество, если все перекрыто? Неужели их кормят грибами, выращенными таким трудом? Или роботы грызут цельный гранит? И все туннели – их работа?
Матвей и Кирилл подошли к стене почти вплотную. Луч фонаря выхватил сидящего на корточках человека. Спиной он привалился к гладкому камню, а левой рукой баюкал правую, словно любимого ребенка. Громов узнал недавнего противника. Тот посмотрел на звездолетчика и, кажется, совершенно не узнал его.
– Почему вы не уничтожите эту плантацию? Это же мракобесие и скорая смерть всего городка, – уверенно произнес Кирилл.
– Доступ разрешен только мужчинам, зачавшим минимум двух детей. А тот, кто зачал троих – свободен в своих действиях почти полностью, – словно лектор перед полной аудиторией студентов произнес Матвей.
– А женщины?
– Те, которые уже не могут рожать или вырастили троих здоровых детей, – продолжал Матвей. – Грибной порошок дают попробовать всем. Многие только для этого живут, рожают и воспитывают детей, чтобы получить доступ к дарам плантации.
– Власть, построенная на наркотической зависимости… – пораженно проговорил Кирилл. – Я знал, что замкнутое общество не может жить в гармонии, опираясь лишь на совесть и общечеловеческие ценности. Но наркотики…
– Посмотрел? – перевел тему Матвей. Обсуждать политику отца и приемы правления ему явно не хотелось. – Пойдем к домам.
– Иди, я скоро.
Кирилл прошелся вдоль стены в обе стороны, потратив не меньше трети часа. Не найдя даже трещины, Громов возвратился к домам в понуром настроении. Казалось, будто невероятно сильный волшебник взял и испарил каменный шар внутри земной коры. Вот куда уходили материальные и духовные силы Земли под руководством «чародея» Ростислава Генриховича.
Матвей сидел в обществе двух худощавых стариков и дородной женщины, с виду разменявшей шестой десяток. Одно из пяти пластиковых кресел пустовало, дожидаясь Кирилла.
«Эти хотя бы выглядят вменяемо», – отметил про себя звездолетчик.
– Присаживайтесь, – сказала женщина. – Мы всегда рады новым лицам. Меня Варей звать.
«И новым наркоманам», – добавил про себя Громов.
На электроплитке зачихал паром обыкновенный стальной чайник. По соседству с ним, в небольшом чугунке, кипело едко пахнущее варево, напоминающее по цвету насыщенный раствор зеленой плесени.
Старики представились Карлом и Митричем. Оба попали в бункер, когда им не было еще и десяти лет.
– Что варим? – спросил Кирилл, чтобы хоть что-то сказать.
– Супчик грибной, – откликнулась Варвара.
– И как? – скептически поинтересовался Громов.
– Зря ты на нас волком смотришь, – расстроено покачала головой женщина.
– Грибочки торкают, только когда свежак сушишь, – объяснил Митрич, – После долгой варки весь кайф выветривается.
– Абсолютно никакого воздействия на мозг, – согласился Карл.
Матвей кивнул, подтверждая слова стариков. Помолчали. Тишина нарушалась лишь нахальным бульканьем кипящего супа.
– Варварочка, завари-ка чайку, – попросил Карл усталым голосом.
– А чай обычный или тоже грибной? – тут же вклинился Кирилл. Контраст между жизнью в бункере и на ферме никак не укладываться в голове.
– Обычный, обычный… вон, видишь, мешок стоит? – в голосе Митрича слышалось неудовольствие.
Громов глянул на белый мешок с кривой маркерной надписью «чай».
В горле битых полчаса саднило от жажды. Просить простой воды после того, как ему сказали, что чай обычный – было б оскорблением. Он и так нагрубил достаточно.
– Варя, налейте и мне, пожалуйста, – улыбнувшись, попросил Громов.
– А тебе, Матвей?
– Я лучше супа дождусь, – ответил он.
Женщина кивнула и достала из тумбочки под электроплиткой два фарфоровых стакана.
– Раритет, – хмыкнула она, перехватив взгляд Кирилла. – С Верхней земли еще.
– В бункере одноразовый пластик и синтетика. У нас – натуральная еда и любимая, помнящая каждую трапезу посуда, – с гордостью проговорил Карл. – Мы бы и чай выращивали бы, да семян нет.
– Если кто-то разбивает чашку – это трагедия, – в тон ему добавил Матвей. – С человеком несколько недель не разговаривают, а осколки разбирают на сувениры.
– Буду осторожен, – ухмыльнулся Громов.
– Матвей, ты хоть и сын старейшины, а ведь все равно рано или поздно придешь сюда, – с укором произнес Карл. – Сядешь рядом с нами и будешь пить чай с любимой чашечки.
– Ростик тоже не вечный, – пожал плечами Митрич. – Матвей его место займет.
Разговор сделал интересный поворот, Кирилл замер в ожидании ответа.
– Ростислав Генрихович проживет еще много лет, – подчеркнуто официально сказал Матвей. В голосе появился начальственный холод. – И у меня есть старшие братья.
– Балбесы твои братья, – отмахнулся Митрич, словно болтал с собутыльником. – Не успеет еще третий малыш у каждого родиться – прибегут сюда. В гробу они видели эту власть, когда можно целыми днями развлекаться.
Матвей мрачнел с каждым словом, но перечить не стал. Видимо, сказывалось уважение к старшим и крупное зерно истины в словах старика.
– Вот, чаек, – протягивая чашки Кириллу и Карлу, прервала неприятный разговор Варвара. – Сахара я по ложечке добавила.
