Дмитрий Бондарь - Здесь птицы не поют (СИ)
Отчего‑то Рогозин поверил этому юриковскому «понимаешь», повторенному многократно, остановился, и тотчас рука Геши скользнула с плеча, а сам он пробасил:
— Быстро в пещеру! Вижу чучуну!
Рогозин успел оглянуться и тоже краем глаза заметил какое‑то движение в той стороне, где скрылся Моня, а уже под сводом пещеры их троих догнал жуткий вой несчастного Иммануила. Шедший впереди Геша размашисто трижды перекрестился, Рогозин тоже обмахнул себя крестным знамением, Юрик вцепился в заветную тряпку и что‑то забормотал.
— Моня?! — обернулся Виктор.
— Нет его больше, — мрачно сообщил Юрик. — Забудь про Моню. Я тебе говорил, что по крови его найдут? Вот, нашли. Это его страх подвел. Если бы он не побоялся Геши, то ничего бы с ним, паря, не случилось. Но Геши он боялся больше. Он сам выбрал себе смерть. Я ему говорил — без защиты иччи здесь теперь не выжить.
— Упокой, Господи, душу его беспутную, — буркнул Геша, вступая в освещенный чертог. — Дурак ваш Моня. Ивана с Петром уже нет. И претензий к вашему Моне тоже нет. Разве что Лариске он не понравился. Но это ее личное дело.
Геша мерзенько так хихикнул и заткнулся, потому что взоры всех, кто находился в пещере, обратились на вошедшую троицу.
— Юрик, а где ваш третий? — спросил Семен, сидевший на камне неподалеку от входа и выстругивавший ножом какую‑то палку.
— Не дошел, — Юрик скорбно потупил взор на секунду и, помолчав, добавил, указывая на Гешу: — Вот он видел все. А вы, наверное, слышали только что.
— Это Моня орал?
— Ага, бедняга. Его абаасы учуяли, выследили и схватили…
— Демоны это! — вмешался в разговор вышедший на шум из глубины пещеры шепелявый Матвей. — Беши, нечишть, слуги Ничиштого!
— Какая разница, Шепа? — скептически посмотрел на него Семен. — Успокойся. Продукты принесли с собой? У нас здесь не особенно густо. И с водой напряг.
— Ешть гажнича, — не успокоился Матвей, истово крестясь и окружавшие его люди, словно заведенные повторяли движение вслед за ним. — Я тебе потом ашшкажу в чем она — пока ты еще не пгодалшя Нечиштому!
Семен презрительно хмыкнул, пожал плечами и велел вновьприбывшим:
— За мной идите. Все имущество Борисову сдадите, он распределять будет.
Юрик с Рогозиным переглянулись, но возразить не решились.
Сама пещера оказалась довольно вместительной: она вытянулась извилистым коридором между двумя каменными стенами, то сходящимися до пары метров, то раздвигающимися до пяти — шести. Высота пещеры тоже не была постоянной — около двух метров при входе, она увеличивалась по мере продвижения и в том месте, где разожгли костер, потолок поднимался метров на десять, был разукрашен причудливо пляшущими по неровному камню тенями и иногда почти полностью тонул в темноте.
Здесь Рогозин увидел знакомые лица: Шепелявого, Борисова, шестипалого Санька, обоих капитанов — мента и военного, дуру — Лариску, нескольких «рыбаков — юристов». Не было глав обоих лагерей — Савельева и Петра. Отсутствовал коротышка Иван, не увидел Рогозин Андреевны и второй тетки томских — Наташи, не было обоих аспирантов — Петра и Кирилла.
— О — о-о! — появление Рогозина и Юрика было встречено радостным, но сдержанным воплем Борисова: — Эксперт пришел! Продукты принес. Живем, братва!
— Идите, — подтолкнул их Геша, — а мне на пост нужно вернуться.
Почему‑то все принялись их тискать, стучать кулаками по спинам, совать под нос куски запеченного на костре мяса, поить горячим чаем. Каждый норовил задать новичкам важный вопрос и, не дожидаясь ответа, спрашивал еще что‑то. Людям как будто важнее было выговориться самим, чем услышать слова пришедших. Все здорово нервничали, но причины этой нервозности Рогозин долго не мог понять.
Несмотря на всеобщее возбуждение, Рогозин отметил, что подъем этот какой‑то истеричный, вымученный, а на самом деле настроение у всех подавленно. Отметил и что люди украдкой часто крестятся и никто не спешит поделиться планами на будущее.
Через четверть часа все немного успокоились, и разговор потек почти размеренно и рассудительно. Сначала капитан Семен подробно выспросил Рогозина о последних днях и, видимо, остался доволен рассказом. К тому же все, толпившиеся вокруг костра, согласно покивали головами и обстановка стала куда разряженнее. Второй капитан угрюмо молчал, словно и не было ему никакого дела до рогозинских мытарств.
— А вы как здесь собрались? — осмелился спросить Рогозин, когда немного освоился с новой ситуацией.
Сидевшие у костра переглянулись, лица их посерели — это было видно даже в неверном освещении пляшущего огня.
— Шпать мне пога, — поднялся Шепелявый. — Шабачья шмена моя. Молитву пегед шном еще шотвоить нужно и печати на входе пговеить. Не дай Бог, ночью дощщь пойдет, жнаки мои шмоет, тогда нам вшем къышка.
— Да, — поддержал его капитан Семен, — тебе пора. Да и нам тоже выспаться нужно. Черт, — он сплюнул через плечо и перекрестился, — знает, что нас завтра ждет. Лучше быть в форме. Санька вам все расскажет. А потом тоже спать ложитесь.
Народ разошелся по углам, где прямо на неровный каменный пол были набросаны какие‑то вещи — вместо матрасов. Почти не разговаривая между собой, люди улеглись.
Все это выглядело так странно, что Рогозин не мог не отметить, что его собратья по несчастью, которых, как он считал, он знает как облупленных, здорово изменились за последние пару дней.
Перед затухающим костром остались только Санек, Юрик и Рогозин. Виктор долго молча смотрел на тлеющие угли и ждал каких‑то слов, но вскоре понял, что, кажется, никто не спешит посвятить его в происходящее.
— Так что случилось? — Снова спросил он Шестипалого. — Где Савельев с Атасом? Где аспиранты?
Тот беззвучно пожевал свои сухие тонкие губы, поскреб увечной клешней заросшую щетиной щеку, отхлебнул из чашки крепчайшего чая с какими‑то таежными отдушками и только после этого ответил:
— Никто тебе этого не расскажет, Вить. Потому что никто не знает. Юрик вон говорит, что это какие‑то якутские подземные черти наружу выбрались, но, знаешь… Мы ведь все — взрослые люди и в чертей мало верим. Геша вот считает, что началось инопланетное вторжение. Он думает, что мы случайно открыли какой‑то межпланетный портал и сюда полезли эти вот… существа. Или не мы открывали, просто так совпало. Начитался фантастики, теперь бредит. Ты видел кого‑нибудь из них?
— Светящегося такого… с четырьмя руками. И еще Моню только что какой‑то чучуна утащил. Но этого я почти не видел — так, пятно темное, шевелящееся.
— Они почти все такие, — кивнул Санек. — Какие‑то размытые пятна тумана, светящиеся уродцы, издалека в бинокль я видел еще двух человекоподобных. Оба такие, знаешь, перекачанные качки, рогатые и с хвостами. Такие, знаешь, качки, как на картинах этого… ну, художник… про Конана — варвара картинки рисовал?
— Вальехо? — Рогозину нравились похожие на чудовищные открытки картины художника, где‑то дома даже валялся дорогущий альбом.
— Да. Видел у него монстров таких — пережравших анаболиков, клыкастых, рогатых, с наростами на спинах? Вот и эти точно такие — будто с его картин сошли. Черти, — сказал, словно выплюнул слово Санек, и тут же рука его совершила уже привычное движение: ото лба вниз, потом от плеча к плечу. — Раньше бы я сам первый сказал тому, кто мне о таком стал бы рассказывать — проспись и больше не пей так много, но не теперь. Теперь я не уверен, что такой совет поможет. И знаешь, что еще я видел? Мне мало кто верит, но это правда!
— Улу Тойона? — жадно спросил Юрик, прикуривая от ветки.
— Не кури здесь, — шлепнул его по руке шестипалый. — Люди спят. Да и вообще. Шепелявый говорит, что мерзким табачищем мы его молитвам вредим и делаемся видимыми для этих…
— Он же сам смолит как паровоз? — удивился якут, но сигарету затушил.
— Бросил. Уже три дня. И мы все бросили. И ты бросишь. Если жить хочешь.
Юрик кивнул, но початую пачку сигарет по — куркульски спрятал в свой обшитый амулетами сидор.
— Так что ты видел?
— Савельева! И будь я… в общем, он командовал этими существами и они повиновались ему! А псина его вела этих тварей по нашему следу!
— Я тебе говорил, говорил, что Савельев шаман, — горячечно зашептал якут. — Видишь, паря! Прав я! Во всем!
— Ничего не понимаю, — устало опустил плечи Рогозин. — Мне кто‑нибудь сможет по порядку рассказать, что произошло?
— А ты думаешь, кто‑то знает? — философски протянул Санек. — Все видели что‑то, какой‑то кусок. Вон, томичи рассказывают, что люди, которые возле алтаря были и раненного вами Серегу принесли, вдруг стали покрываться струпьями, вены и сосуды почернели, кожа стала трескаться и лопаться как пересушенная бумага, а потом они накинулись на Наташу и начали рвать ее на части. В них стреляли, только все бестолку — они словно и не замечали, что их тела рвутся дробью. Мгновенная регенерация. Петр, Иван, Жека — превратились в каких‑то монстров. Потом они сожрали Андреевну с аспирантом, а остальные бросились наутек — через реку. В реку эти не полезли. А Лариса говорит — она плыла через реку последней, что кто‑то в камуфляже появился в лагере и увел этих зомбаков в тайгу. Я думаю, это был Савельев.
