Максим Хорсун - Кремль 2222. Арбат
Арбалетчик вскинул самострел. Глаза Мары ярко сверкнули, и в воздухе задрожало жаркое марево. Арбалетчик пошатнулся и выпустил болт «в молоко». Мара швырнула в ответ стилет. Узкий клинок вошел стрелку в голову по рукоять, словно у дампа вместо костей была гнилая древесина.
Лан крутанулся волчком, пропуская нацеленный ему в сердце наконечник копья, зажал древко под мышкой, рубанул мечом снизу вверх, выпуская неприятелю почерневшие от некроза внутренности.
Второй стрелок спустил тетиву. Мара упала на пол, пропуская болт над собой, а потом скользнула, как атакующая змея, к арбалетчику. Ее попытался остановить последний оставшийся в живых копейщик, но Лан перерубил ему древко и заодно – отсек обе руки выше локтя. Мара выбила поставленным ударом из рук стрелка арбалет, затем несколько раз ткнула стилетом по контуру, а Лан доделал работу, вонзив острие меча дампу в затылок.
Они огляделись. В живых остались два дампа, но у обоих теперь не хватало конечностей.
Однорукий вынул из-за пояса кинжал с волнистым лезвием и медленно, с мазохистским смаком, вонзил его себе под нижнюю челюсть. Самоубийца помогал клинку пройти плоть и кости, покачивая рукоять. Когда острие достигло мозга, дамп обделался и лишь затем уже умер.
Безрукого добил ударом в сердце Лан. Он сделал это без особых эмоций. Честно говоря, он не мог назвать жизнью существование в обмотанном полосами ткани полуразложившемся теле. А если, к тому же, урод потерял обе руки, то тут вообще не могло быть никакой жалости или сомнений относительно его дальнейшей судьбы.
Зрители снова рукоплескали. Снова бросали паре гладиаторов цветы и подарки. От оваций резонировал деревянный купол, венчавший строение Арены.
Мара, вопреки традициям, не посылала воздушные поцелуи и не кокетничала со зрителями. Она нервозно озиралась и кусала нижнюю губу, словно вела спор с самой собой, принимая тяжелое решение. Лан увидел такие дела и встал рядом, опершись на меч.
Трибуны не унимались, тогда Мара сняла повязку, закрывавшую нижнюю часть лица, и приложила к губам палец. А когда шум немного стих, она позвала:
– Профессор!
– Профессор! – подхватил кто-то на трибунах пьяным голосом.
– Профессор! – закричала Мара, жестом призывая трибуны поддержать ее зов.
Через несколько секунд все зрители принялись скандировать:
– Про-фес-сор!
На Арену вышли хмурые и сосредоточенные Грыжа и Хомут, направили на бойцов свои старинные ружья. Лан с тревогой посмотрел на Мару, но та лишь несколько раз кивнула. Мол, все правильно.
Через несколько минут на Арену вышел хозяин Новоарбатовки. Профессор морщил нос и высоко поднимал ноги, переступая мертвых дампов. Верный телохранитель мягко ступал за ним следом, выискивая цепким взглядом хоть кого-нибудь, кому можно было бы проломить череп.
– Что за фокусы, красота моя? – спросил тихим голосом, чтоб не услышали трибуны, Профессор.
– Пусть все станут свидетелями! – выкрикнула Мара; она тяжело дышала, Лан видел, что девушка держится из последних сил.
Профессор сделал вид, будто он весь внимание.
– Я люблю этого мужчину! – Мара указала на Лана; тот почувствовал, что краснеет. – Люблю больше жизни! – продолжила девушка-боец, повышая голос, трибуны ответили ей одобрительным ревом. – Я хочу подарить ему свободу. Я хочу, чтоб он ушел из Новоарбатовки! Хочу, чтоб он продолжил свой путь… – Мара обвела взглядом притихших зрителей, словно выискивала кого-то. – Я вызываю на бой нашего непобедимого чемпиона! Я вызываю Титана! – воскликнула она; трибуны в изумлении замолчали. – В награду за победу я прошу свободу моему любимому!
Зрители взревели, расклад им понравился. Лан же заметался, такого поворота событий он не ожидал. Сердце пылало гневом, ведь Мара затеяла игру, не посвятив его в свои планы. Из-под ближайшей арки выглянул Титан: его лицо было мрачнее тучи.
– Мара, за тебя говорят гормоны, – тихо сказал Профессор.
– Битву! – выкрикнула ему в лицо Мара. – Битву!
– Бит-ву! Бит-ву! – подхватили зрители. На Арену хлынул дождь из цветов и монет.
Какое-то время Профессор молчал, наблюдая за сверкающим дождем и царящей на трибунах вакханалией. Потом набрал в грудь воздуху и проревел:
– А что! У нас получится прелестное шоу! Как вы считаете, подонки?
– Да! Да! – орали зрители, перемежая крики заливистым свистом.
Профессор жестом попросил их успокоиться.
– Через три дня, в ночь с пятницы на субботу, мы устроим схватку года! – возвестил он. – Это будет бой, посмотреть который захочет каждый засранец! – Профессор снова попросил знаком тишины; зрители не успокаивались, и тогда Грыжа пальнул из ружья в потолок. Когда трибуны более или менее угомонились, Профессор продолжил: – Одно условие! Если ты, красота моя, проиграешь… То есть если Титан снесет гладиусом твою густо наштукатуренную головку, то Лан навсегда останется бойцом Арены! И будет драться на потеху моим любимым подонкам и шлюхам до тех пор, пока его не убьют или пока он не умрет от старости!
Над Ареной зазвучало ликующее многоголосье.
– Да! Да! – вразнобой вопили трибуны.
– Я не согласен! – воскликнул Лан, но его голос потерялся на фоне шума. – Я против!
Он рванулся к Профессору, намереваясь схватить его за плечо, но громила-телохранитель сейчас же заступил ему путь.
– Лучше не надо, сынок, – посоветовал великан участливым голосом. А Хомут и Грыжа выразительно перещелкнули затворами ружей.
Профессор подмигнул Лану, помахал трибунам и двинул, гордо приосанившись, к выходу. За ним поплелась верная охрана.
– Зачем ты это сделала? – закричал Лан на Мару. – Я не просил! Слышишь: не смей принимать такие решения за меня!
Их взгляды пересеклись, едва не породив гром и молнии, как это случается в момент соприкосновения несущих разные заряды туч.
– Уйди с дороги, меня сейчас стошнит, – проговорила сдавленным голосом Мара.
* * *Утром Лан отстоял длинную очередь к котлу, и когда перед ним осталась всего пара трупоедов и старуха-процентщица из ломбарда, нарисовался Титан. Он был, как всегда, в стильном кафтане и при перстнях, но на сей раз – без пары мечей для тренировки.
– Дарова! – Титан похлопал Лана по плечу. – Отойдем!
– А можно я… – Лан покрутил перед лицом киборга пустой миской.
– Нет. – Титан взял парня за шкирку и извлек из очереди. Впрочем, проделал он это беззлобно и тут же поставил Лана на землю. – На сытое брюхо ты слишком медленный и соображаешь туго.
Лан вздохнул и последовал за Титаном на площадку, но та оказалась занята: невзирая на промозглое утро, Мара тренировалась босиком, из одежды на ней были лишь короткие шорты и майка цвета хаки.
– А она что тут делает? – пробурчал Лан.
Титан не ответил, только хмыкнул да ускорил шаг.
– Эй, ваши благородия! – раздался голос Грыжи.
Лан оглянулся: в одной руке охранник держал винтовку, а в другой – миску с дымящейся кашей.
– Вы там… это… – Грыжа выразительно взмахнул винтовкой. – Не безобразничайте!
– Грыжа, отвали! – огрызнулся Титан. – Разминаемся мы каждое утро! И тебе советую заняться тем же! Мужику чуть за тридцать, а пузо висит, как бурдюк. Фу быть таким, Грыжа!
Охранник пробурчал что-то под нос и удалился восвояси, поглаживая брюхо.
– Все в сборе, – констатировал Титан, когда они подошли к Маре. Девушка раскраснелась и запыхалась, стилеты холодно блистали в ее маленьких кулаках. Лан сурово посмотрел на нее, вчерашняя обида болезненно заворочалась в груди, но почти сразу же стала неощутимой. Что сделано – то сделано.
– Я собрал вас, чтобы сказать одну простую вещь, – напыщенно произнес Титан. Убедившись, что Лан и Мара внимательно слушают, он продолжил: – Если вы попали на Арену, то это навсегда. На моей памяти – а я ничего не забываю, – Профессор не освободил ни одного бойца.
– То есть он мне врал? – уточнил Лан. – Ну, когда обещал, что отпустит после трех-четырех боев?
– Врал, – подтвердил Титан.
– То есть он соврал зрителям? Несколько сотен человек и мутантов были свидетелями нашей сделки! – с вызовом проговорила Мара, в ее глазах полыхало зеленое пламя.
Титан поиграл желваками. Потом заговорил так, будто убеждал упрямого ребенка:
– Не знаю, на что ты рассчитываешь, Мара. У тебя нет ни одного шанса. Твои телепатические трюки на меня не подействуют, а эти булавки, – он выразительно посмотрел на стилеты Мары, – для усиленной танталом конструкции – все равно что консервный нож против танка. Если ты, конечно, знаешь, что такое консервный нож. И что такое – танк.
– Я его люблю, – пробурчала Мара и злобно зыркнула на Лана.
Лан фыркнул. Потом спохватился, что не следовало бы насмехаться над восходящей звездой Арены, стоящей в двух метрах, да еще и вооруженной.
– Предлагаю свалить отсюда втроем, – неожиданно сказал Титан.
Мара и Лан в немом изумлении уставились на его иссеченное серебрящимися танталовыми дорожками лицо.
