Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон
— Муссоны в этом году запоздали.
— Запоздали, да. Но все-таки пришли.
— А в следующем году могут запоздать еще сильнее.
— Так всегда было и будет. Жить в Пенджабе — значит каждый год тревожиться о том, каков-то будет сезон дождей в следующем.
— Но до сих пор люди не пытались менять погоду.
— Ты об этой штуке в Техасе? Об этом они с тобой говорили?
— Мне показали снимки. Объяснили, как это работает. Все выглядит очень убедительно.
— Еще бы!
Они объехали город с юга и оказались на перекрестке, где сходились три дороги. Дхармендер свернул на одну из них.
— Не самый быстрый путь, — заметил Лакс.
— Что?
— Надо было повернуть на первом повороте. Не на втором. — Он немного подумал. — Хотя так мы тоже доедем. Эта дорога всего на 1,23 километра длиннее.
— Откуда ты все это знаешь? Ту развязку построили только в прошлом году!
— Просто чувствую, где я. И куда хочу попасть. Вроде шестого чувства.
— Что ж, может, твой дядюшка просто не хочет везти тебя короткой дорогой, потому что она чертовски ухабистая, а твой дядюшка хочет, чтобы для тебя в этой безумной затее все прошло гладко!
— Спасибо, дядя. Прости, что начал тебе указывать.
— А может, дело в том, что быстро доехать до места сейчас не самое важное.
— Что же важнее?
— Поговорить. Я так думаю, с тех пор как на Линии Фактического Контроля тебе поджарили мозги, в первый раз ты ведешь серьезный разговор с кем-то, кому ты дорог.
— Ага… хорошо… давай поговорим, — рассеянно отвечал Лакс, возясь с элементами гидрокостюма.
Это оказалось невероятно сложно, и он заподозрил, что в индийском консульстве в Ванкувере — где ему выдали все снаряжение — не знали его размера. Как многие крупные люди, Лакс вовсе не считал себя крупным. Он полагал, что просто нормально сложен. Попытки влезть в гидрокостюм, извиваясь на заднем сиденье «субару», заставили его взглянуть на свое телосложение с непривычной стороны.
Кое-что между ним и дядюшкой осталось несказанным — говорить об этом было неловко. Отец Лакса был не слишком проницателен, мать попросту наивна. Дхармендер угадал верно: в родительском доме Лакса ждала теплая встреча, но серьезно поговорить с родителями он просто не мог.
Дхармендер говорил обиняками, почти бессвязно, проезжая милю за милей по незнакомым дорогам. Эта часть Британской Колумбии, вдоль реки, разделяющей две страны, была уже не такой, как в туристических брошюрах. Здесь начиналась настоящая Британская Колумбия: поселки «синих воротничков» вокруг рудников и гравийных карьеров, тяжелая и грязная работа, плоды которой сплавлялись вниз по реке. Живописные виды были здесь в дефиците. Там, где дорога выходила на речной берег, взору путника чаще открывался не кемпинг, а пристань с баржами.
— В прошлом году, когда ты получил свои пятнадцать минут славы, — говорил Дхармендер, — все мы, разумеется, тобой гордились. Но, знаешь, и беспокоились. Видишь ли, мы уже видели это кино — и не всегда оно хорошо кончается для человека в тюрбане.
— Какое кино? О чем ты?
— Хорошо, скажу так. Ты планировал завербоваться в канадскую армию, верно?
— Верно.
— Ну вот, лучше бы так и сделал. Пойми меня правильно. Я просто хочу сказать… — тут Дхармендер поднял палец и значительно посмотрел на Лакса в зеркало заднего вида, — хочу сказать, что именно этого люди от нас хотят. Чтобы мы выполняли приказы и рисковали жизнью. Ради них. А они бы говорили: «Да, чудики, конечно, но смотри, какие полезные!» Полезные — потому что идем на передовую и подставляем себя под пули. На этом условии они готовы не замечать наши тюрбаны и все прочее.
— Дядюшка, не слишком ли сурово ты их судишь? Кто-то же должен служить в армии, раз уж без армии не обойтись.
— Да, я жестко говорю. Но это для того, чтобы ты понял.
Тут Дхармендер притормозил: навигационная система оповестила о повороте, которого он не видел. Похоже, одна из тех дорог, что существуют только в виртуальной реальности. Длилась она якобы несколько сот метров и оканчивалась тупиком на берегу реки — широкой голубой полосы, занимающей сейчас пол-экрана.
— Это здесь, — сказал вдруг Лакс. — Поворачивай… давай же!
Дхармендер не хотел сворачивать неизвестно куда; но дорога внезапно оказалась здесь. Хотя какая же это дорога? Две колеи в высокой траве, уводящие под сень низкорослого леса. Здесь, на сухой стороне провинции, высокие деревья встречались редко; но, как видно, близкая река пропитала каменистую почву водой в достаточном объеме, чтобы кое-где среди карликовых деревьев возвышались сосны. Еще несколько секунд — и дорога вывела их на открытую площадку, где в черных шрамах кострищ блестели смятые пивные банки.
— Здесь, — сказал Лакс.
— Уверен?
Лакс открыл дверь, вскинул на плечо рюкзак.
— Трудно объяснить, но я это чувствую. Душой и телом. Всем собой.
И еще здесь пахло безопасностью. Но вдаваться в долгие объяснения, что и как сделали с ним ученые (или кто они там?) из Киберабада, Лакс сейчас не собирался.
— Как малек, который становится смальтой… или как ты там говорил, — закончил Дхармендер, и под его пристальным взглядом Лаксу стало как-то неуютно.
— Смолтом.
— Ну да. Как рыба. Просто знает, что настало время плыть вниз по течению. И знает, куда плыть. Но что ждет ее впереди?
— Неважно. Это мое… не знаю, как назвать. Моя судьба.
Лакс опустил взгляд. Почва у него под ногами на вид была ровной; сквозь неопреновые подошвы гидрокостюма он ощущал ветки и мелкие камешки. Но другим чувством, для которого не было имени, предвидел неудержимый, неотвратимый спуск по склону к воде.
— Ты слышал хоть слово из того, что я говорил?! О том, что люди просто нами пользуются? О том, как мы для них удобны?
— Да, слышал каждое слово, — ответил Лакс. — Непременно об этом подумаю. — Виновато покосился на сумку с едой, которой предстояло стать угощением для местных медведей. — Передай тете Гурмит: она чудесно готовит. — Строго говоря, он не кривил душой.
Что-то блеснуло в свете потолочной лампы. Стальной браслет, который Лакс носил на правом запястье. Он снял его, когда возился с гидрокостюмом, и браслет, должно быть, скатился на пол.
— Не забудь, — сказал Дхармендер и протянул ему браслет.
Даже Лакс и даже в нынешней своей рассеянности не мог не понять двойного смысла этих слов. Он взял из дядюшкиных рук кара, поцеловал, повернулся — и пружинистой трусцой побежал к черной речной воде. Земля казалась ровной, но он чувствовал, что бежит под уклон. Браслет он надел на ходу.
Больница Святого Патрика
— М-да,
