Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон
— По сравнению со всем прочим выглядит малышкой, — заметил Т. Р., — но она совсем не маленькая. Вот для сравнения шахта Пина2бо.
Каким-то образом поверх модели материализовалась красная трубка, начинающаяся в том же месте. Она шла вертикально вниз — и была наполовину короче.
— Суть в том, что господствующие здесь условия — доступность оборудования, плотность скалы и все такое — дают возможность пробурить шахту под углом, а это позволяет сделать ее глубже и шире. Чем шире, тем больше стволов. Чем глубже, тем больше начальная скорость снаряда.
Красное наложенное изображение померкло, и вновь ярко высветилась угловая шахта, по всей видимости совсем недавно законченная.
— Снаряды, выпущенные из такого ствола, летят быстрее. И начальная точка у них уже на полпути к стратосфере, так что они не теряют столько энергии, пробиваясь сквозь нижние слои атмосферы. Кроме того, угол направлен к югу от экватора. Сочетание этих факторов позволяет снаряду развить надземную скорость почти в две тысячи миль в час.
Он перелистнул голографическую картинку в проекторе; теперь перед ними возникла траектория снаряда. Она начиналась в самой высокой точке Новой Гвинеи и изгибалась дугой над Арафурским морем. Для удобства зрителей на картинке была прочерчена граница стратосферы. Снаряд взлетал высоко над ней, проходил точку апогея, а затем начинал спускаться по широкой дуге вниз, к южной оконечности острова. Траектория его становилась все более пологой — и вот он, испуская шлейф желтого дыма, уже почти по прямой летел на юг над морем между Новой Гвинеей и Австралией.
— Фаза сгорания, — пояснил Т. Р.
Виллем, уже видевший все это на Пина2бо, понял, о чем речь: расплавленная сера, залитая в топливный бак снаряда, сгорает и придает ему толчок, увеличивающий продолжительность полета.
Израсходовав всю серу, снаряд снова начинает плавно снижаться и падает в море между Новой Гвинеей и северным берегом Австралии. Снова увеличив масштаб, Т. Р. показал, что в этом месте его ждет целая флотилия кораблей и барж, затянутых сверху сетями, точь-в-точь как на ранчо «Летящая S». О работе проекта в Западном Техасе Виллем знал достаточно, чтобы догадаться: использованные снаряды и парашюты тщательно собирают, чистят, чинят, отвозят морем в Туабу, а оттуда — снова на вершину Снеуберга.
Теперь на голографическом экране появился весь земной шар, однако в непривычном для нас положении — Южным полюсом кверху. Виллем к этому времени уже достаточно освоился в разреженном воздухе, чтобы рискнуть встать и подойти поближе. Теперь он мог хорошенько разглядеть все Южное полушарие. Следы сернистого газа — для удобства зрителя они изображались ярко-желтыми — начинались над Арафурским морем. Господствующие здесь ветра сбивали их в огромное облако и несли на запад. Над Западной Австралией облако было густым, но дальше истончалось, растягивалось и над Индийским океаном превращалось в тонкую золотистую вуаль.
— А Пина2бо? Вадан? — спросил Виллем.
— Рад, что вы спросили.
Т. Р. сделал такой жест, словно что-то зачерпывал, и глобус перевернулся Северным полюсом вверх. Теперь зрители увидели, как такие же серные облака, только поменьше, возникают над Техасом и Адриатикой, как господствующие в Северном полушарии ветра подхватывают их и несут на восток.
С минуту Виллем созерцал эту картину, медленно обходя вокруг стола, чтобы полюбоваться ею с разных углов.
— Я смотрю на это, — заговорил он наконец, — и вижу источники, но не вижу последствий. Облака сернистого газа рассеиваются в атмосфере. В этой презентации они выглядят как локализованное явление. Но мы-то с вами знаем, что их воздействие будет ощущаться по всему земному шару.
Т. Р. кивнул.
— Вы правы, на этой визуализации мы даже не пытались показать результаты. Для этого будут другие.
— И на них мы увидим…
— Хорошие результаты для вашей страны. Для Хьюстона, Венеции, Джакарты, Бангладеш.
— А плохие?..
В этот миг трейлер сотряс отдаленный глухой удар. Столы, стулья, проволочная сетка на окнах — все затряслось и задребезжало. Амелия выглянула в окно, скорее заинтересованная, чем встревоженная.
— Игданит, — пояснил Т. Р. — Он здесь используется тоннами. Ничего, привыкнете. — И снова повернулся к Виллему. — Это каверзный вопрос, доктор Кастелейн. Вопрос с подвохом. Такой образованный человек, как вы, не может этого не понимать. «Плохой результат» — это и засуха, и наводнение, и сильная жара, и лютый холод. Плохие результаты, как правило, локализованы во времени и пространстве. Их труднее предсказать. Хотя до некоторой степени предсказать можно. И чем больше у нас будет операционных точек, тем больше, так сказать, кнопок и рычагов на приборной доске. Вместо того чтобы просто палить в небо наугад, мы сможем изучать ситуацию и управлять ею — так, чтобы максимизировать положительные результаты и минимизировать отрицательные.
— И кто такие в данном случае «мы»?
— Очевидно, те, кто сидит за приборной доской и жмет на кнопки.
— Как долго, вы думаете, вам позволят распоряжаться этими кнопками? Что, если кто-то захочет заполучить их в свои руки?
У Т. Р. зажужжал телефон; он надел электронные очки и взглянул на Виллема поверх линз.
— Мой дед построил шахту на Кубе. А Кастро ее отобрал. Ну и что из того? Не стоило строить?
Пока Виллем размышлял над этим небезынтересным философским вопросом, телефон Т. Р. зажужжал еще пару раз. Т. Р. прилагал титанические усилия, чтобы не смотреть на экран, но это явно истощало его терпение.
— Послушайте, вопрос, конечно, любопытный. С удовольствием его обсужу в баре отеля «Сэм Хьюстон» в Туабе или еще где-нибудь, где побольше кислорода. Но, возможно, вы переоцениваете пользу дискуссий. Знаете, почему я стараюсь не нанимать людей с учеными степенями? У меня, доктор Кастелейн, у самого ученая степень. Я знаю, из чего этот суп варят. У ученых есть проблема: слишком много думают. Вы живете в какой-то альтернативной вселенной, где каждый шаг надо сперва осмыслить со всех сторон, а потом уже ставить ногу. Для этого вы и приехали? Помочь мне все осмыслить?
— Мне кажется, кислорода у вас и здесь вполне достаточно.
— Ваша прямота дает мне право задать такой же прямой вопрос — надеюсь, вы не воспримете его превратно: Виллем, какого хрена вы здесь делаете? Поймите правильно: я люблю гостей. От меня вы здесь не увидите ничего, кроме гостеприимства. Но, черт возьми, зачем вы здесь?
Телефон зажужжал снова.
— Меня прислали сюда, чтобы попросить вас быть осторожнее.
— Многие уже пытались научить меня осторожности! — рассеянно откликнулся Т. Р., наконец покоряясь манящей песне телефона.
— А кроме того, я подумал, что могу быть вам полезен.
— В каком же это качестве?
— Как политик, — ответил
