Школа боевой магии. Том 2 - Антон Кун
Мама с папой ещё не спали. Они разговаривали на кухне. Я поспешил к ним.
Странное это было ощущение — вот я дома, а всё тут стало таким далёким, как будто прошло не несколько дней, а несколько лет!
Мама с папой, конечно, обрадовались, давай скорее кормить меня, расспрашивать. И я был счастлив, что вижу их, могу обнять, но почему-то в сердце зазвенела тревога, занялась, завибрировала. И я остановил родителей.
— Мам, пап, нужна одежда для девочек и для Григория Ефимовича, он сейчас совсем без одежды остался. И тент для кухни, и продукты… Хотя бы это… Поможете?
Мама тут же начала складывать в пакеты упаковки круп, макарон, хлеб, колбасу… короче, всё, что было на полках и в холодильнике. А папа поспешил к шкафу. Распахнул дверцы и растерялся…
— Солнце, что из одежды дать? — спросил он у мамы.
Мама сунула мне пакеты в руки и побежала к шкафу. Вытащила папины трикотажные штаны и футболку, ещё какую-то одежду — всё это сложила в кучу на кресле и задумалась на минутку. Потом стянула с кровати покрывало, и расстелила его на полу, одежду сложила в него и завязала узлом.
Мама всё делала как-то быстро, отчаянно, а папа стоял и смотрел на неё. Но когда она начала завязывать узлы, кинулся помогать. Потом повернулся ко мне и спросил:
— Останешься до утра или…
— Сейчас пойду, — ответил я, потому что тревога внутри уже гудела.
Папа подхватил покрывало с вещами и направился в мою комнату. Я с пакетом пошёл вслед за ним и увидел Соньку. Она проснулась от шума и теперь стояла в ночной рубашке, сжимая в руках обгорелую «карету для кукол» — мой первый лапоть.
Я подошёл к ней и присел.
— Ты как, егоза? — спросил я у Соньки.
— Нормально! — ответила Сонька. — Ты уже уходишь?
— Я должен, — ответил я и почувствовал, как сердце сжалось.
И тут позвонили в дверь.
Мама с папой переглянулись. Потом мама решительно повела Соньку в её комнату, а папа схватил меня за руку и чуть не волоком утащил в мою комнату, сунул мне узел с вещами и пакеты с продуктами, и толкнул во всё ещё открытый портал.
Я кубарем выкатился у ручья и тут же вскочил, но костёр внутри меня уже истощился, и портал начал закрываться.
Но и того, что я увидел, мне хватило — портал светился в ночи! Ярким голубым пламенем. Он не просто горел, как голубая светодиодная лампа, он мерцал. Очень специфически мерцал. По нему пробегали искорки — те, которые прожгли пространство.
Я уставился на портал и в отчаянии сел.
Это что получается? Если портал светился тут, в лесу, значит, он и в родительской квартире тоже… А я за своими переживаниями не обратил внимания. И портал всё время, пока я был там, светил в окно, как маяк, сообщая всем заинтересованным, что вот он я.
Вот он я — идиот и дурак!
Вот он я — тот, кто подставил родителей!
А то, что окна были закрыты шторками, так это ничего не значит — свечение было слишком ярким!
То, что к ручью прибежали Агафья Ефимовна и Григорий Ефимович, меня не удивило.
Григорий Ефимович что-то кричал, тряс меня, но в ушах у меня стояло дребезжание звонка. А перед глазами — мама, подхватывающая Соньку, и серьёзный сосредоточенный отец, толкающий меня в портал. И в мыслях: «Это же не Сан Саныч? Не может же быть Сан Саныч?.. Он бы не стал звонить, он бы вынес дверь… Может, это просто соседи? Тётя Маша за солью пришла…»
Агафья Ефимовна, зачерпнув воды из ручья, плеснула мне в лицо.
Холодная вода отрезвила. Я увидел Агафью Ефимовну, Григория Ефимовича, всех наших — они толпились под деревьями. Марину — она стояла в первых рядах. В глазах её были испуг и восхищение.
Я смотрел на Марину, а до меня, как из ямы, едва доносился крик Григория Ефимовича.
— Влад! Влад! С тобой всё в порядке⁈
Но крик летел так медленно, что я не знал, как на него отвечать.
Агафья Ефимовна снова окатила меня водой из ручья. И на этот раз воды было гораздо больше, чем могло вместиться в её ладони.
— Осторожно, тут хлеб, — сказал я и протянул ей пакет.
Она растерянно взяла продукты.
— Немного, правда, — добавил я и перевёл взгляд на Григория Ефимовича. — Здесь одежда… Вам и девушкам, — я снова посмотрел на Марину.
И тут я словил затрещину. Хорошую увесистую затрещину.
— Ты что наделал, придурок⁈ — прошипел Григорий Ефимович. — Ты всех нас подставил!
Я кивнул. Всё правильно. Я придурок. Я подставил своих родителей и сестру.
— Ты же без защиты своим порталом всем заинтересованным сообщил, где мы! — выговаривал Григорий Ефимович.
А я не знал, что делать. Стоял, держал ставший невыносимо тяжёлым узел с вещами и не смел поднять глаз.
И тут Марина шагнула вперёд. Он подошла, забрала у меня узел, вручила его Григорию Ефимовичу, потом взяла меня за руку и потянула за собой.
— Пойдём к костру, ты весь мокрый, простудишься ещё.
И я пошёл, видя и не видя, как парни расступились перед нами.
Остался стоять на пути только Николай.
— Что⁈ — жёстко спросила у него Марина.
— Ничего, — ответил Николай и шагнул в сторону.
Ночью я весь искрутился. Мысли скакали, как бешеные вороны. Я думал то о родителях и Соньке — может, нужно было их забрать сюда в лес или хотя бы Соньку, но потом вспоминал, что Григорий Ефимыч ещё раньше уговаривал их и они категорически отказались, то вспоминал о Сан Саныче, то, как Ефимычи с Борей и Игорем Петровичем совещаются в стороне… Как парни встревоженно гудели и косились на меня, как Марина взяла меня за руку — сама! То про вставшего на пути Николая, то снова про родителей и Сан Саныча. Уснул только когда Дёма пришёл откуда-то из леса, улёгся мне под бок и затарахтел.
Но спал всё равно недолго. Потому что замёрз, как собака. По-видимому, до конца у костра не обсох. А может, просто похолодало… А покрывало, в котором были, вещи отдали раненым — им нужнее, им сил набираться нужно.
Проснулся я среди ночи от того, что зуб
